производительность, если верить циркулярам компании, неуклонно растут.
Джонс, проследовав по коридору с оранжево-черным ковровым покрытием, входит в застекленные двери отдела продаж. Он окидывает взглядом свою новую среду обитания: клетушки, Берлинская стена, мотивирующие плакатики (НЕ ВАЖНО, СКОЛЬКО ТЫ РАБОТАЕШЬ, ГЛАВНОЕ – КАК), кофеварка, полное отсутствие естественного света. Фредди показывает ему на ту сторону барьера, в благополучный Западный Берлин. Джонс направляется туда. Трое человек говорят по телефону, не обращая на него никакого внимания. Изучив таблички с фамилиями и обнаружив Роджера Джефферсона, Джонс ждет у его стола.
– Но я не могу передать формы в обработку заказов, пока юристы их не одобрят, – говорит в телефон Роджер. – А вы скажите это кредитованию. Пока они не снимут ограничение, маркетинг не подпишет. – Он хмуро смотрит на Джонса. – Вам что-нибудь нужно?
Джонс показывает на свой бедж.
– Здравствуйте! Я ваш новый стажер.
– Минуточку, – говорит в трубку Роджер и заслоняет рукой микрофон. – Шесть или семь?
– Семь чего? А-а. В буфете сказали, что сегодня утром в отдел продаж отправили семь пончиков.
– Уверен?
Джонс уверен. Для доставки завтраков в буфете существуют специальные графики. Напротив ОТДЕЛА ПРОДАЖИ ТРЕНИНГОВ стояло отмеченное галочкой «7». Задавать вопросы он постеснялся из-за галочки и еще из-за того, что явно мешал им работать. Они убирали помещение перед выездом, потому что их отдел сократили, а он тут влез со своими пончиками.
– Ладно, молодец. – Роджер возвращается к телефонному разговору. – Можем решить вопрос в отделе кадров, если хотите. Вам этого хочется?
Джонс, поняв так, что его отпустили, идет обратно в Восточный Берлин. Фредди и девушка в платье без рукавов, с накачанными до жути руками, выезжают в проход на офисных стульях.
– Вот он, – говорит Фредди. – Знакомься, Джонс: это Холли, ассистент Элизабет.
Холли, пожимая руку Джонсу, спрашивает:
– Ты правда в буфете был?
– Они позвонили Сидни и пожаловались, что ты им надоедаешь, – поясняет Фредди. – Теперь она бесится.
Джонс отпускает руку Холли.
– Почему? Я просто сделал, что мне велели.
– Нюрнбергская зашита, – замечает Холли. – Прежний ассистент Роджера говорил то же самое.
– Бедный Джим, – добавляет Фредди. – Он только-только начал мне нравиться.
– Пойду-ка я поговорю с Сидни. – Джонс оглядывается, ища глазами ее кабинет.
Фредди смеется, но тут до него доходит, что Джонс это всерьез.
– Джонс, к Сидни просто так не заходят.
– Почему?
Фредди, не находя слов, смотрит на Холли.
– Не заходят, и все, – говорит она.
Джонс находит глазами дверь в дальнем конце разгороженного пространства.
– Она у себя?
Фредди и Холли переглядываются.
– Да, но ты…
– Я сейчас. – Фредди с Холли разъезжаются, давая ему пройти. Кабинет Сидни охраняет крупная женщина за малюсеньким столиком – Меган, отдельская секретарша. Меган, как замечает Джонс, коллекционирует керамических мишек. Их дюжины – медведи-рыболовы, медведи в футболках с надписью «Я тебя люблю», медведи в цилиндрах, медведи в высоких сапогах. Стол из-за них напоминает сцену из медвежьего мюзикла. Несколько медведей упираются в сильно накренившийся лоток для входящих бумаг, явно вознамерившись спихнуть его со стола.
Дверь к Сидни закрыта. Джонс пытается заглянуть в оставшийся незаслоненным стеклянный просвет.
– Можно?
Меган безмолвно смотрит на него сквозь дымчатые очки. Позже он уяснит: она не бросилась на него и не повалила на пол только потому, что не могла поверить в его намерение взять и войти к Сидни в офис. Он поворачивает дверную ручку, и не успевает Меган сообразить, что он, собственно, делает, он уже прикрывает дверь за собой.
Над Берлинской стеной появляются головы Вендела и Элизабет.
– Он что, зашел к Сидни? – спрашивает Вендел.
– Он новенький, – бормочет Фредди. – Выпускник. Ничего не знает.
Пару секунд все молчат. Меган обращает потрясенное лицо к другим сотрудникам и снова смотрит на дверь.
– А он крутой, – говорит Холли.
– Он покойник, – вздыхает Фредди. – Даже свою голосовую почту не успеет проверить.
– Жаль, – говорит Элизабет. – Он симпатичный.
– Очень даже, – говорит Холли.
– Как его звать-то?
– Джонс.
– Джонс, и все? Типа как Мадонна?
– У него на груди так написано.
– Надо же, – говорит Элизабет.
– Молодой еще, – говорит Фредди. – Откуда ему было знать?
– Хрррррр. Ясно, что неоткуда. Взял и зашел к Сидни без вызова.
– Может, слухи и не врут, – говорит Элизабет. Все оборачиваются к ней. Фредди спрашивает:
– Что за слухи?
– Ну… не то чтобы я в это верила… говорят, что в компании разрабатывается секретный проект. На тринадцатом этаже.
Вендел фыркает. Тринадцатого этажа в здании нет: за кнопкой «12» в лифте сразу идет «14», но старая зефирская шутка гласит, что от одного этажа до другого лифт идет подозрительно долго.
– Опять же по слухам, – понижает голос Элизабет, – отдел кадров тайно берет кожные клетки у лучших продажников и клонирует их, а потом внедряет клонов как выпускников колледжей.
Фредди и Холли гогочут, Вендел закатывает глаза.
– Кому как, а мне работать надо. – Его голова скрывается за Берлинской стеной.
– Не обязательно верить мне на слово, – добавляет Элизабет. – Проверьте, нет ли у Джонса кнопки на животе.
– Ммм. А что, можно, – отзывается Холли.
– Лучше поторопись, – советует Фредди.
Дверь Сидни щелкает и открывается. Головы всех сотрудников, точно соединенные невидимой проволокой, поворачиваются туда. Шесть пар глаз смотрят, как Джонс идет к своему столу и садится.
Фредди держится, сколько может.
– Ну как?
– Что как?
– Как все прошло?
– А-а, ничего. Поговорили. Вроде все выяснили. Да она почти все время говорила по телефону, – пожимает плечами Джонс.
– Ты хочешь сказать… – начинает Холли, но Фредди перебивает ее:
– С кем?
