осмотре поверхностных ран не имели. По-видимому, те, кто оставался в живых дольше, снимал одежду с уже мертвых. На Александре Золотареве были шуба и меховая шапка, принадлежавшие Людмиле Дубининой, а у самой Дубининой ноги были обмотаны куском шерстяных штанов Кривонищенко.
Виктор с трудом представлял, как сход лавины мог стать виной всему. Но в абзаце ниже он прочитал следующее. Анализ одежды двух человек из группы показал высокий уровень радиоактивного облучения. Вот тоже непонятная вещь. Ведь в диком лесу, где, кроме гор, снега и сосен, ничего нет, не могло быть и никаких источников радиации — разве что совсем небольшой природный радиационный фон земли. Может быть, Дятлов со спутниками нечаянно набрели на секретный военный объект, где проводились испытания? Вполне правдоподобная версия — распад Союза пролил свет на многие нелицеприятные вещи, о которых государство умалчивало. Может, этот случай как раз такого рода?
Официальное расследование длилось несколько месяцев, но никаких свидетельств преступления оно не выявило. Предполагали даже, что группу убили манси в наказание за посягательство на их территорию. Позже эту версию отклонили, так как ни Отортен, ни Холат-Сяхыл не считались священными у манси, которые во всех отношениях всегда были дружелюбным и мирным народом.
По заключению судебного врача, осматривавшего тела, нанести подобные тяжкие повреждения не под силу ни одному человеку — они больше напоминают последствия автокатастрофы при столкновении на высоких скоростях. Еще более странные и тревожные заявления делали те, кто присутствовал на похоронах погибших: цвет лица их был таким, как будто они подверглись тепловому или радиационному излучению. Снова радиация, подумал Виктор.
Он перечитал статью, стараясь запомнить как можно больше фактов. Поезд уже был на подходе к Соликамску. Стругацкий сложил бумаги в сумку и стал смотреть в окно на проплывающие мимо здания. В голове так и вертелось: что же, черт возьми, произошло с этими людьми?
Глава третья
От вокзала Виктор поехал на такси по тому адресу, который дал ему Максимов. Это оказалось убогое строение в конце глухой улочки. Все вокруг казалось серым: от снега под ногами до зданий, придавленных нависшим небом цвета сигаретного пепла. Здесь словно бы и не было последних двадцати лет — отсюда казалось, что страна по-прежнему сгибается под тяжестью отмирающей идеологии. Это место, брошенное и позабытое всеми, кроме тех, кто остался, угнетало.
Пряча подбородок от холода в меховой воротник, Виктор поднялся на крыльцо. Домофонный щиток выглядел так, будто им не пользовались уже много лет. Найдя номер квартиры Юдина, Стругацкий нажал кнопку. К его удивлению, послышался металлический щелчок, шипение и мужской голос спросил:
— Кто там?
— Извините, это Юрий Ефимович?
— Да.
— Меня зовут Виктор Стругацкий.
— Что вам нужно?
— Я работаю в екатеринбургской «Газете». Мне бы хотелось поговорить с вами.
После небольшой паузы Юдин спросил:
— О чем поговорить?
— О трагедии на перевале Дятлова.
Ответа не последовало, и только слабое шипение домофона давало понять, что Юдин не отключился.
— Юрий Ефимович?
— Я не хочу с вами разговаривать.
— Но… погодите…
— Убирайтесь.
Шипение прекратилось — связь прервалась.
— Проклятье!
Виктор снова нажал кнопку.
Снова раздался щелчок, и голос Юдина произнес:
— Молодой человек, если вы не оставите меня в покое, я вызову милицию. Вы хотите этого?
— Юрий Ефимович, это займет всего несколько минут, это все, что я прошу.
— Зачем вы хотите поговорить о Дятловском перевале?
— Мне поручили написать статью к пятидесятилетней годовщине со дня трагедии.
— Какая годовщина? — фыркнул Юдин в домофон. — Всем давно наплевать на это.
— Почему вы так уверены?
Снова наступила пауза, но Юдин не отключался. Очередной свидетель, который не хочет говорить. В животе у Виктора неприятно засосало. Если он не возьмет это интервью, с работой можно распрощаться. Его будущее находится в руках старика, который даже не подозревает об этом. В такие моменты жизнь кажется особенно несправедливой.
Виктор знал, что встретиться с Юдиным можно, только если тот сам этого захочет. Поэтому он решил давить на жалость.
— Юрий Ефимович, послушайте, я вам честно скажу, если я не напишу эту статью, меня уволят.
— Это разве мои проблемы?
— Нет, мои.
— Вам не обязательно со мной говорить. Вы можете сами все придумать. Вы ведь часто так делаете, да?
«Господи, — подумал Виктор, — дай мне сил!»
— Я не хочу ничего придумывать. Я хочу рассказать правду, как все было.
— И тогда вы не потеряете работу?
Виктор вздохнул:
— Да, чтобы не потерять работу.
— Это было так давно… Как, вы говорите, вас зовут?
— Стругацкий. Виктор Стругацкий. Согласен, давно. В этом месяце пятьдесят лет, как все случилось.
— Пятьдесят лет… — повторил голос, а затем примирительно сказал: — Хорошо, молодой человек, я поговорю с вами о перевале Дятлова, если это единственный способ от вас избавиться.
Виктор вздохнул, на этот раз с облегчением. Он не мог припомнить, как давно испытывал подобное облегчение.
— Спасибо!
— Четвертый этаж, квартира сорок восемь, — сказал Юдин и отключился.
Входная дверь открылась с тяжелым щелчком. Виктор толкнул ее и вошел в подъезд, в котором было не многим теплее, чем на улице. Лифт не работал, поэтому на четвертый этаж он поднялся по лестнице. В конце плохо освещенного грязного коридора он нашел дверь с номером сорок восемь и постучал.
Дверь распахнулась практически сразу, и перед ним предстал Юрий Юдин.
Виктор протянул руку и представился:
— Виктор Стругацкий.
— Вы уже говорили, — ответил старик, с неохотой отвечая на рукопожатие. Он оглядел Виктора с ног до головы, презрительно кривя тонкие губы и раздувая ноздри, как будто чуя что-то неприятное: — Входите.
Он развернулся и зашаркал по коридору, ведя Виктора в гостиную.
— Хотите чаю? — спросил он, даже не оглянувшись.
— Можно, если вас не затруднит.
— Конечно же, не затруднит, — пробормотал Юдин.
Виктор прошел за ним в комнату и сел на стул, на который ему указали. Комната была маленькая, но
