постучал пальцем по фотографии, — изначально был частью большой плиты. А потом вторая часть ее по какой-то причине была отделена.
— Вы уверены?
Пьеро отрицательно покачал головой.
— Для полной уверенности мне следовало самому осмотреть камень, но фотографии, в общем, довольно качественные. На одной из них я разглядел отметины, напоминающие те, которые обычно оставляет резец, а им, скорее всего, и раскалывали исходную плиту. Как мне представляется, данный камень служил чем-то вроде указателя к «Гробнице христианства». Если я не ошибаюсь, именно так она названа в Кодексе Папы Виталия?
Вертутти бросил на Мандино взгляд, полный негодования: Пьеро еще раз продемонстрировал глубину своих познаний тайного Кодекса.
— Полагаю, что на нижней части плиты почти наверняка была высечена карта или что-то подобное, — закончил рассуждения Пьеро.
— И каковы выводы? — воскликнул кардинал. — Где отсутствующая часть плиты? И как нам ее найти?
Пьеро пожал плечами.
— Это уже не моя проблема, — ответил он, — но представляется вполне логичным, что тот, кто расколол плиту, вовсе не собирался выбрасывать нижнюю часть. Если бы камень служил простым украшением в стене дома, зачем было его раскалывать? Почему бы не оставить его целым? Единственное логичное объяснение состоит в том, что часть камня была помещена в стену специально в качестве указателя для кого-то, кому было хорошо известно, что нужно искать. Если вам неизвестно, кто такие «лжецы», камень для вас не более чем древняя диковинка. Из чего следует…
— Из чего следует, — перебил его Мандино, — что вторая часть плиты, скорее всего, спрятана где-то на территории виллы, и я немедленно пошлю своих людей обратно, чтобы они хорошенько ее обыскали.
Глава девятая
Бронсон прошел по холлу к входной двери и открыл ее. На пороге стоял невысокий брюнет в грязном белом комбинезоне. За спиной у него оглушительно тарахтел мотором старенький светлый грузовик. В кабине грузовика сидели еще трое мужчин.
— Чем могу быть полезен? — спросил Бронсон по-итальянски.
— Мы хотели бы поговорить с синьором Хэмптоном. Нам нужно кое-что выяснить относительно нашей работы.
Бронсон заключил, что перед ним строители, занимающиеся ремонтом виллы.
— Проходите, — сказал он и провел всех четверых на кухню.
Марк поздоровался с ними на весьма приблизительном итальянском.
Бронсон мгновенно перехватил у него инициативу, заявив, что он друг семьи, и предложил рабочим вина. Предложение с благодарностью приняли. Открыв пару бутылок и наполнив бокалы, Бронсон спросил, о чем они хотели поговорить.
— В среду утром нам нужно было кое-что доделать в другом месте, поэтому сюда мы приехали только в полдень, — объяснил бригадир, — но когда мы подъехали к дому, мы увидели здесь полицию. Они сказали нам, что здесь произошел несчастный случай и что мы можем возвращаться домой, так как к работе можно будет приступить не раньше чем через два дня. Потом до нас дошел слух, что синьора умерла. Примите наши искренние соболезнования, синьор Хэмптон.
Бронсон перевел, Марк кивнул в знак благодарности.
— Мы просто хотели узнать, — продолжал бригадир, повернувшись к Бронсону, — желает ли синьор Хэмптон, чтобы мы продолжили работу? У нас есть и другие клиенты, поэтому его отказ не будет для нас большой проблемой. Нам только нужно точно знать.
Бронсон перевел вопрос Марку, и тот закивал. Ремонт не был завершен даже наполовину, и каким бы ни было решение относительно дома, продавать или оставить, работу в любом случае следует довести до конца. Строители заулыбались, и у Бронсона возникли сомнения, так ли уж много у них «других клиентов».
Десять минут спустя, выпив еще по бокалу красного вина, строители приготовились откланяться. Они, пообещал бригадир, возобновят работу утром в понедельник. Бронсон проводил их в холл, но когда они проходили мимо широко открытой двери в гостиную, один из строителей заглянул внутрь и вдруг остановился как вкопанный. Он что-то шепнул своему товарищу, затем вошел в комнату.
— Что случилось? — спросил Бронсон.
Бригадир повернулся к нему лицом. Его прежнее добродушие куда-то улетучилось.
— Мы знаем, что синьор Хэмптон пережил сильный шок, но это не дает ему права так шутить над нами.
Бронсон растерялся.
— Что? Объяснитесь, пожалуйста! — потребовал он.
— Я хочу сказать, синьор Бронсон, что с прошлого вторника здесь явно работали другие строители, и они пользовались нашими инструментами и материалами.
Бронсон решительно покачал головой.
— Насколько мне известно, никто здесь больше не работал. Синьора Хэмптон умерла ночью в среду или рано утром в четверг. Большую часть четверга здесь была полиция, а мы приехали вчера поздно вечером, поэтому когда же?..
Он осекся, внезапно осененный странной догадкой.
— Что, вы говорите, здесь было сделано в ваше отсутствие? — спросил Бронсон.
Бригадир повернулся и показал на камин.
— Вон там. На стене новая штукатурка, но мы ее не укладывали. Мы ждали, пока синьора Хэмптон, — назвав имя умершей, он перекрестился, — решит относительно притолоки.
Бронсон понял, что ему нужна помощь Марка.
— Подождите здесь, — попросил он и быстро вернулся на кухню. — Марк, ты мне нужен.
Когда они вернулись в гостиную, Бронсон попросил бригадира строителей в подробностях объяснить все, что он имеет в виду.
— В понедельник, — начал итальянец, — мы сбили старую штукатурку со стены над камином. Когда обнажилась притолока, мы пригласили синьору Хэмптон, так как в камне была большая трещина. Вот здесь. — Он провел пальцем диагональ над камином. — Под ним был стальной лист, поэтому особой опасности не было, только смотрелось все очень некрасиво. Синьора вначале не хотела закрывать притолоку, но когда увидела, не могла сразу решить, как поступить. И попросила нас подождать, а пока просто сбивать оставшуюся штукатурку, что мы и делали. Как видите, теперь на нем свежая штукатурка. Кто-то еще поработал здесь за нас.
Бронсон вопросительно взглянул на Марка.
— Тебе что-нибудь известно об этом?
Его друг отрицательно покачал головой.
— Ничего. Насколько я знаю, Джеки была очень довольна строителями. Если бы у нее возникли с ними какие-то проблемы, я могу гарантировать, она бы им прямо сказала. Она была очень искренним человеком.
Мягко говоря, добавил про себя Бронсон. У Джеки, пользуясь старой поговоркой, было что на уме, то и на языке. Открытость Джеки среди множества других привлекательных качеств и притягивала к ней Бронсона. Она всегда говорила то, что думала, вежливо, но твердо.
Бронсон повернулся к бригадиру и решительно произнес:
