деле — подземный дом. Возможно, он поставил свое обиталище под журчащим родником, запасся огромными чанами с оливами, свитками с текстами мудрецов и свечами, при которых их можно было читать.
Когда подземный дом был готов, Салмокс публично заточил себя в нем. Сделал он это, скорее всего, церемониально и с большой помпой. Хотя записей о самом событии не сохранилось, можно предположить, что Салмокс в конце выступил с лекцией о «жизни после жизни» и затем вошел в рукотворную копию Подземного Мира, куда, по верованиям, мы попадаем после смерти. Ужас и горе овладели толпой, когда вход был закрыт каменной плитой. Это выглядело, как если бы большой друг горожан умер.
Под землей Салмокс оставался долго, по летописи Геродота, возможно, три года.
А люди продолжали печалиться, поминать его плачем. Некоторые день за днем приходили в его театр и молили богов о его возвращении. Мне кажется, что все это выглядело как длинная-длинная мыльная опера. «Жив ли он? Может ли он оставаться столь долго там, внизу? — наверное, вопрошали горожане. — Увидим мы его когда нибудь вновь? Как вы думаете, он еще жив там?»
Они поминали его как умершего. И великое провидение Салмокса заключалось в том, что разлука есть смерть.
Наконец, через три года, он восстал. Он вышел из-под земли к радости горожан Траца и воссоединился с обществом.
Геродот, первый известный историк, писал об этом, подобном воскрешению Лазаря, событии так: «И вот так он доказал им истину, о которой он говорил. Смерть не причина для беспокойства».
С рациональной точки зрения это утверждение выглядит абсурдом. Но если мы экзаменуем его эмоционально, оно истинно. Да, Салмокс показал, что «смерть не причина для беспокойства».
Будучи свидетелями социальной смерти Салмокса, люди прошли через процесс поминания, как если бы он действительно умер. Одни отказывались признать, что он умер действительно, другие долго гневались, что потеряли хорошего друга. Некоторые даже дали обещания богам, чтобы выторговать его назад из Подземного Мира.
Когда он вернулся, все их печали разрешились. После этого горожан Траца невозможно было убедить, что в смерти есть что-либо, о чем стоит беспокоиться.
Салмокс замкнул горестный круг для людей. Он сделал то, что может сделать и СЗ, только другим образом. Он пересек срединную зону, которая существует между жизнью и смертью.
Древняя культура представляла собой площадку для старта в фантастические внутренние путешествия. Летописи рассказывают, что греки считали возможным вызывать духов умерших и взаимодействовать с ними при соблюдении определенных условий.
Для этого они имели психомантеумы, или оракулов умерших.
Гомер оставил нам описание церемонии вызова умерших, не требующей особых принадлежностей, и ритуала оракулов мертвых. Следуя рецепту колдуньи Кирки, Одиссей приплыл к оракулу, посвященному в эти дела. Здесь отважный путешественник вырыл неглубокую яму, наполнил ее кровью жертвенных барана и овцы и, пристально глядя в этот бассейн, общался с духами.
«Затем души умерших, которые уже прошли, выступили толпой от Эреба:
молодые юноши и невесты, многострадальные старики и чувствительные девочки, не знавшие печали, другие, погибшие в битве воины в окровавленных доспехах. Вся эта толпа теснилась у ямы со всех сторон с ужасающим великим шумом, я побледнел от страха». Тогда же Одиссей получил свидание с матерью, которая умерла в далекой стороне. Одиссей думал, что смерть матери была насильственной или от продолжительной болезни, но она опровергла обе версии. «Не болезнь заставила меня зачахнуть, — сказала его мать. — Мне так недоставало тебя, твоих умных шуток и веселья, что жизнь перестала доставлять мне радость, и я умерла».
«Услышав это, я протянул свои руки, чтобы обнять ее за шею, — говорит Одиссей. — Три раза я пытался обнять духа, три раза она ускользала из рук, как тень или мечта». Я полагаю, что кровь имела отражающую поверхность, в которой Одиссей и видел умерших. В Гомеровские времена его людям была знакома такая практика, и они сразу же поняли бы, что делает Одиссей. У Гомера, рассказывающего героическую историю Одиссея, необходимости описывать процесс СЗ было не больше, чем у современного новеллиста описывать современному читателю, как смотрят телевизор.
Существенно, что у Гомера это событие происходило на реке Ахерон, вблизи города киммерийцев. Геродот писал об оракуле мертвых, который располагался в том же месте. Это учреждение, известное также как психомантеум, располагалось в городе Эфир, или Эпир, в западной Греции.
Страбон, древнегреческий географ, также утверждал, что эти оракулы мертвых управлялись киммерийцами. Он говорил, что они селились в подземных глиняных домах, соединенных туннелями. По обычаю предков те киммерийцы, которые жили по соседству от оракула, никогда не выходили на дневной свет, покидая свои пещеры только ночью. Гомеру, должно быть, их житие представлялось довольно мрачным, он пожалел их, сказав:
«Отвратительная ночь навсегда распростерта над этими несчастными смертными».
В конце 1950-х годов греческий археолог Сотир Дакар обнаружил это место и начал раскопки. Оракул оказался сложным подземным комплексом келий и лабиринтов, сходящихся, в конце концов, к протяженной пещере-холлу, где и происходили свидания с приведениями.
В этом холле Дакар нашел остатки гигантского бронзового котла, обнесенного перилами. Он рассудил, что перила не позволяли посетителям оракула приближаться слишком близко, и заключил, что управлявшие этим сооружением священнослужители прятались в котле и играли роль духов, которых ожидали увидеть посетители.
У меня другая интерпретация. Обычай использовать для вызова духов котлы, чашки, кувшины, тазы и другие сосуды, наполненные жидкостью, как приборы для СЗ, распространен во многих цивилизациях. Сделанные из металла, как этот котел, и хорошо отполированные, они становились весьма эффективным средством для СЗ.
Моя версия заключается в том, что внутренность этого котла была отполирована и привидения можно было наблюдать на отражающей поверхности воды, заполнявшей котел. Круглая форма позволяла нескольким людям окружать его и одновременно вглядываться в прозрачную глубину. Большие размеры котла создавали огромные, в натуральную величину видения.
Филипп Ванденберг описывал тщательную и интенсивную подготовку посетителей оракула. Существенно, что месяц они находились под землей, затем их проводили по темным коридорам и кельям, и лишь потом они попадали в камеру видений. После долгого одиночества в темноте посетителей ошеломляли мерцающие огни, отбрасывающие феерические тени на стены. Эта продуманная подготовка людей, пришедших в пещеру на свидание с привидениями, служит еще одним подтверждением, что котел вовсе не наполнялся обманщиками-жрецами.
После всматривания в котел и, вероятно, свиданий с привидениями, искателей этих встреч окуривали серой, традиционно использовавшейся для очищения людей, имевших контакт с мертвыми. Затем их выводили на дневной свет вниз, к реке, для ритуального купания.
Если утверждения Ванденберга правильны, то у меня возникает занятное предположение: а что если Платоновская аллегория могилы в действительности является пародией на Оракула Мертвых в Эфире? В «Республике» знаменитый философ писал об ограниченности человеческого знания и о нашем общем пренебрежении реальностью. Это то же самое, что жить в могиле и не знать, какие чудеса происходят сверху, на поверхности земли. — тобы это показать, он и использовал аллегорию. В Оракуле Эфира подобных сравнений тоже немало. Люди содержатся в подземных кавернах, тени ложатся на стены от мерцающих огней, прислужники склоняются и убеждают клиентов в реальности теней, а когда этих пленников, наконец, освобождают, их ведут сначала на поверхность земли, а затем к воде.
Платон был искусным пародистом, и особенно проявил этот талант в своих средних диалогах. Некоторые из философов — приятелей Платона — известны сегодня только благодаря его карикатурным пасквилям.
Оракул Мертвых в Эфире определенно функционировал при жизни Платона, и, несмотря на его
