блуждавшей на его бандитской физиономии, странные посетители его не на шутку озадачили.
— Вам кого? — сказал он, переводя взгляд с Элвиса на Мэрилин и обратно.
— Пиццу заказывали? — Белов жестом фокусника открыл коробку. — Американская мечта.
Над пиццей клубился аппетитный парок. Кусочки салями, ветчины, сладкого перца, грибы и оливки выглядели так привлекательно, что хотелось тотчас съесть все это великолепие. Белов протянул упаковку
Хасану и отпустил руки. Тому волей-неволей пришлось подхватить пиццу, чтобы она не упала на грязный пол. Белов и боксер быстро прошли внутрь, оказавшись лицом к лицу с Ревазом и Буцаевым. Буцаев с выражением недоверия на лице всматривался в мнимого Элвиса. Его голос показался ему знакомым... Но где он мог его слышать?
— Босс! — заорал сообразительный Реваз. — Это они!
Белов почувствовал затылком что-то вроде дуновения ветерка. Одновременно послышался характерный звук рухнувшего на пол тела. Это вырубил Хасана Степанцов. Имея этого парня за спиной, за тылы можно не опасаться! Белов был хорошим психологом и нисколько не сомневался в боксере, но теперь рад был, что в нем не ошибся.
Однако сейчас главное действо развертывалось перед ним, а не позади него. Реваз тщетно пытался вырвать из-под мышки запутавшийся в складках кителя пистолет. Белов, не теряя попусту времени, хватил его кулаком по лбу. Лысый коротышка охнул, кубарем покатился по полу и затих в углу.
Белов мгновенно переключился на оставшегося без прикрытия Буцаева. Но это обстоятельство сейчас не имело значения, потому что в руке у того чернел «Вальтер». Пистолет был направлен в сердце Белову, и он понимал, что ничего не успевает сделать. Где-то под ложечкой засосало от страха, когда он представил, как из ствола вырывается короткий язычок оранжевого пламени и... Он вдруг почувствовал, что это уже было, повторяется тот страшный расстрел в аэропорту Шереметьево. Так же, как тогда, остановилось, замерло время.
Неожиданно с улицы донесся рев клаксона его «Стингрея», и все пришло в движение. Звук был настолько мощным и неожиданным, что Саша вздрогнул и присел. В следующее мгновение он почувствовал, что его кто-то толкнул в спину — так сильно, что он стал падать, вытянув руки перед собой. Оглушительно грохнул выстрел: струя пороховых газов опалила щеку — пуля прошла мимо.
Краем глаза Белов заметил удивительную картину: Мэрилин Монро в красивом броске летит на Буцаева. Тот успел отскочить в сторону. Мгновенного замешательства оказалось достаточно, чтобы Белов вскочил на ноги и мыском ботинка выбил «Вальтер» из рук Буцаева. Пистолет прочертил в воздухе правильную, дугу, с тяжелым стуком упал на пол где-то далеко, вне пределов досягаемости... Вторым ударом — пяткой в печень — Саша положил Буцаева на пол. Два-ноль!
Белов не мог бы рационально объяснить, как он узнал, что сигналила Лайза, но был в этом уверен. Он повернулся к Сергею, крикнул внезапно охрипшим голосом:
Уходим! — и рванул к выходу, но никто за ним не побежал.
Он затормозил и обернулся: Степанцов стоял, наклонившись над Буцаевым. Он так сильно вдавил ствол «беретты» в основание его шеи под гортанью, что перекрыл ему дыхание. Правда, это кало подействовало на воображение мафиозо. Он лежал на спине, хрипел, задыхался, но глаза его сверкали ненавистью, и сдаваться он не собирался.
Белов никого не хотел убивать, потому что убийство — это разрушение, а он дал себе слово не ломать, а строить. В конце концов, главное они сделали. Оставлять после себя четыре трупа ни к чему, это чересчур. Белов вернулся и положил Степанцову руку на плечо. Боксер медленно потянул на себя собачку «Беретты».
— Не надо, Сергей! — крикнул Белов. — Он и так наказан. Оставь эту падаль.
Следующие несколько секунд показались всем троим нестерпимо долгими. Степанцов колебался, и Белов, как никто другой, знал, что тот при этом испытывает. Ведь это так легко, так просто, так велик соблазн выместить свою боль и обиду.
Всего-то — один раз спустить курок.
— Это ничего не даст, — мягко сказал Белов. — Будет только хуже. Ты станешь хуже, поверь... — он повернулся и вышел из дома.
Наверное, было в его тоне что-то такое... настоящее. Степанцов почувствовал, что это слова человека, много пережившего и пострадавшего на своем веку. И он понял, что не готов убивать... Он привык биться по правилам. Враг положен на лопатки, значит, победа за нами.. Сергей сунул ствол за пояс. Потом рывком поставил Буцаева на ноги, отряхнул на нем белую майку с Микки-Маусом и... вырубил коротким, мощным ударом в челюсть...
Когда Белов с Сергеем садились в «Стингрей», Лайза звонко расцеловала обоих — прямо в грим на щеках, размазав налипшую на него пыль пустыни.
— Хэй-о-о-о! — закричала она. — Парень на серебристом «Стингрее»! Это мечта! А у меня их целых два! И они кому угодно надерут задницу!
Белов выкрутил руль до упора вправо и резко нажал на газ. Большие широкие покрышки, проскальзывая, завертелись; машина развернулась на месте. Саша выправил руль, и «Стингрей» рванул вперед. Они понеслись в клубах пыли по проселочной дороге; затем выехали на шоссе и помчались в сторону Вегаса, туда, где луч мощного прожектора, подобно раскаленной вязальной спице, прокалывал густую темень ночного неба.
Белов обернулся на дом только один раз, и ему показалось, что на галерее дома стоит человек в нелепых шортах и футболке. Этот человек не двигался.
Он просто стоял и смотрел им вслед...
Часть 2
XIX
С тех пор как Белов и Ларза покинули Вегас, прошло два месяца. Еще раньше, по пути в Нью-Йорк, Саша предложил Лайзе уехать на время из Штатов.
— Ты полетишь со мной! — сказал он ей безапелляционным тоном, — Я не могу оставить тебя в Америке. Я буду все время переживать и волноваться.
Лайза не стала спорить, но поинтересовалась, что она будет делать в Красносибирске?
— Всем нам дело найдется, главное, не поднимать лапки кверху раньше времени, — пошутил он и посмотрел на Степанцова: — Чтобы подняться, надо сначала упасть, правда, Серега?
Сергей выглядел подавленным, Он сидел у иллюминатора и смотрел на раскинувшуюся внизу пенку сплошных белых облаков.
— Ты меня слышишь? — Белов толкнул его локтем.
Боксер, не отрывая взгляда от окна, кисло улыбнулся:
— Ты не понимаешь; Саша. Это ведь облом полный, конец карьеры. На мне можно ставить крест. И ведь знаешь, что самое обидное? — он повернулся к Белову. — Я же ничего другого не умею. Только бокс! Понимаешь? С восьми лет - тренировки, тренировки и тренировки. Бег, скакалка, спарринги.
Зачем теперь все это? Кому это нужно? Девушка! — он поднял руку, подзывая стюардессу. — Двойное виски безо льда и содовой!
Белов с Лайзой переглянулись.
— Саша, наверное, ему бы не стоило... — начала Лайза, но Белов положил руку на ее ладонь.
