радостно поприветствовали пассажиров, но расспрашивать ни о чем не стали, хотя Степанцов выглядел не лучшим образом — краше в гроб кладут. Все разговоры отложили до возвращения в Томилино. Вертолет набрал высоту, лег на обратный курс.
Белов смотрел в иллюминатор на раскинувшее внизу зеленое море й думал о том, что каждое дерево когда-нибудь засохнет и умрет, а тайга вечна, как и сам ее Хозяин...
Часть 3
XXXI
Белов и Лайза расположились на удобном кожаном диване в кабинете доктора Вонсовского, который пребывал в состоянии сильного возбуждения.
— Ты, Саша, как всегда, верен себе, — говорил он, меряя шагами расстояние от окна до противоположной стены. — Учудил, право слово, учудил. Нормальные герои всегда идут в обход. А пойти обычным путем, как все — тебе слабо, романтик чертов?
Лайза с удовольствием его поддержала.
Станислав Маркович! Я каждый день говорю ему то же самое. Говорю, говорю... Но он ведь никогда никого не слушает!
Белов рассмеялся, привлек Лайзу к себе и звонко поцеловал ее в щеку.
— Зато я тебя люблю, лучик мой! — сказал он с забавной улыбкой.
Ватсон вздохнул; так вздыхает учитель при виде расшалившихся школьников.
— Дорогие мои, давайте смотреть на вещи серьезно. Ладно, Саша, Сергея я с божьей помощью заштопал. Допустим, все пройдет нормально, и инфекции не возникнет. Раны полностью затянутся. Ну, скажем, недели через две. Только тогда он сможет приступить к интенсивным тренировкам. Что остается? Полтора месяца до боя?
— Он справится, — сказал Белов и добавил что-то совсем уж непонятное: — Ему Хозяин поможет.
— Саша, что за бред, какой еще хозяин? — удивился Ватсон. — Хозяин должен быть в голове! Бой за титул — это тебе не первенство общества
«Урожай». Ты, случайно, не забыл об этом? Кто мы такие? Просто дилетанты. А будущему чемпиону мира нужна команда!
Белов встал и подошел к окну. За ним расстилались городские кварталы: пятиэтажки, башни, окна и крыши, одинаковые, похожие друг на друга, как лекала. Зато жили в них разные люди. Каждый со своей особинкой. А Ватсон говорит — обычным путем. Какой еще обычный путь?
— Мы справимся, — упрямо повторил он.
Лайза за его спиной делала Ватсону отчаянные знаки: мол, прекрати спорить! Все равно ни к чему хорошему это не приведет. Но доктор не внял голосу разума. Точнее, он хотел, чтобы его услышал Белов.
— Саша, спортивная медицина...
— Не слишком отличается от военной, — закончил за него Белов. — Ты спасал ребятам жизни в Афгане, неужели сейчас ты готов опустить руки и сдаться? Повторяю еще раз свое предложение: мы, ты и я, едем в Штаты со Степанцовым и делаем все, чтобы обеспечить его победу.
Ватсон почесал гладко выбритую голову. Он посмотрел на Лайзу, потом — на Белова. И вдруг отчетливо понял, что Белов — не его пациент; Он не нуждается ни в поддержке, ни в психоанализе. Он сам по себе, и поэтому каждый раз достигает поставленной цели. Доктор подошел к своему рабочему столу и сел в кресло.
— Ну я бы не ставил вопрос так категорично. Что значит сдаться?
— Ты в команде? — напрямую спросил Белов.
— Ну-у-у, если так ставить вопрос... — Ватсон двумя движениями руки пригладил густые усы. — Да!
— Отлично! Вот и берись за дело! Обследуй его с ног до головы, подбери нужный режим тренировок и питания. Займись им хорошенько, чтобы через два месяца он был в отличной форме.
— Отличная форма! — скептически усмехнулся Ватсон. — Четыре рваные раны на груди — это ты называешь отличной формой? Какого черта тебя вообще донесло в тайгу?
— Да! Зачем, спрашивается? — Лайза тоже очень хотела получить ответ на этот вопрос...
Белов исчез неожиданно, ни о чем ее не предупредив. Все эти три дня Лайза не находила себе места, а когда он вернулся с раненым Сергеем, то поняла, что, видимо, она еще недостаточно волновалась.
— Все очень просто, — ответил Белов. — Человек начинает действовать наиболее эффективным образом, только когда находится на грани жизни и смерти, у края пропасти. Опасность мобилизует скрытые резервы организма. И ты, — обратился он к Ватсону, — как психолог, должен хорошо это знать.
— Ну положим, это азбука, — пробурчал доктор. — Кто спорит? Еще у древних персов была поговорка типа тоста: пусть дети наших врагов вырастут в роскоши. Дураку понятно, что комфорт расслабляет. И Федор говорит, что Господь Бог, когда изгонял Адама с Евой из рая, специально не снабдил их автомобилями, лифтами и кондиционерами, а бросил в эктремальную ситуацию. Хотел, для их же пользы, чтобы они пахали в поте лица. На почве, зноем раскаленной...
— Мы будем драться. И мы победим, — заключил Саша.
Лайза покачала головой. Воспоминания о событиях в Лас-Вегасе не давали ей покоя. За последнее время они несколько притупились, но теперь снова ожили.
— Саша, — сказала она. — Ты забываешь об этом ужасном человеке в большой белой шляпе. Как быть с ним?
Белов беззаботно рассмеялся и пожал плечами.
— Вот это как раз — самая легкая из всех проблем. Тебя она не должна волновать.
— Что? Один на один? С ножом? Как на медведя? — ехидно спросил Ватсон.
— Один-то я, конечно, не справлюсь, — сказал Белов, вставая. — Но разве не для этого существуют друзья?
Степанцов быстро пошел на поправку. Ватсон первый раз в жизни столкнулся с подобным случаем. Он был уверен, что раны, нанесенные диким зверем, обязательно воспалятся, но ничего подобного не произошло. Станислав Маркович провел первичную обработку раны, иссек загрязненные края, назначил курс антибиотиков и наложил стягивающие швы. Он считал, что ушивать наглухо пока еще рано. Первые три дня Сергей спал. Он просыпался только для того, чтобы поесть. И аппетит у него был отменный.
Тренировочным процессом в спортшколе по-прежнему ведал Федор. Он так вжился в роль, что уже и не мыслил себя в другом образе. Лукин разгуливал по улицам Красносибирска в выцветшей рясе и серебристым свистком на шее, чем немало веселил горожан.
С пацанами он был требователен и строг, но не менее требовательным он стал к самому себе. Рано утром, придя в школу, он первым делом снимал рясу, переодевался в пузырящиеся на коленях треники вкупе с ветхой майкой с надписью «Москва-80» и открывал настежь все окна, чтобы хорошенько проветрить помещение. Затем он вместе с двумя странниками из Дома Сорского мыл все полы, чтобы дети не дышали пылью.
В десять утра, когда приходили воспитанники, Лукин начинал занятия. Он бегал и прыгал вместе со всеми и выглядел при этом очень потешно. Во время подтягиваний на перекладине (пока он мог сделать это всего два раза) лицо его становилось свекольного цвета, и мальчишки опасались, как бы новоявленного тренера не хватил удар. К счастью, этого не случилось.
