В аэропорту имени Кеннеди Буцаев прямым ходом направился к диспетчеру — высокой симпатичной мулатке с крашенными в соломенный цвет волосами. Он остановился перед стойкой, вежливо снял шляпу и, приложив ее к груди, растянул губы в приторной улыбке. А когда та встретилась с ним взглядом, самым чарующим голосом, на какой был способен (для общения с девушками лучше всего подходит грудной низкий тембр), спросил, можно ли посмотреть список пассажиров, прилетающих рейсом из Москвы? Девушка, уловив его слабый русский акцент, кивнула и открыла соответствующее окно в компьютере.
— Кто конкретно вас интересует?
— Конкретно? — Буцаев замялся. — Сергей Степанцов...
Диспетчер нашла в списке фамилию боксера.
— Да, мистер Степанцов летит этим рейсом.
Роман Остапович изобразил на лице радостную физиономию.
— О, как мило! Это мой друг. Скажите, а нет ли случайно в числе пассажиров Александра Белова?
— Он тоже ваш друг? — с профессиональной учтивостью поинтересовалась девушка, прокручивая список пассажиров в обратную сторону.
— Это мой заклятый друг, — пробормотал по-русски Буцаев, одновременно кивая девушке с самой благожелательной улыбкой.
Он с замиранием сердца ждал ее ответа. Как ему хотелось, чтобы Белов оказался в списке пассажиров! И почему эта крашеная дура так долго и тупо пялится на экран монитора! «Давай же, мормышка черная! Скорей уже читай!» проклиная американцев с их патологической политкорректностью, мысленно подгонял ее Роман Остапович.
— Да, есть Александр Белов, — подтвердила мулатка. — Он тоже летит этим рейсом. Самолет уже находится в зоне видимости наших радаров; думаю, через час вы сможете встретить своего друга.
Буцаев радостно потер руки, перегнулся через стойку и, понизив голос, сказал:
— Если бы вы знали, как я рад! Я так по нему соскучился!
Он поблагодарил девушку, надел белую шляпу с широкими полями и отошел от стойки. Блонд- мулатка презрительно скривила губы.
— Куда катится мир? — сказала она в спину удаляющемуся Буцаеву. — И этот — тоже педик. Белый костюм, дурацкая шляпа! И встречает такого же педика, как он. Нормальных мужиков уже не осталось!
Роман Остапович, как охотник в засаде, простоял целый час у перегородки из толстого прозрачного пластика, боясь пропустить Белова. Наконец, когда пассажиры, прибывшие из Москвы, потянулись к стойкам паспортного контроля, Буцаев увидел его.
Белов шел рядом с боксером, по другую руку от него вышагивала как всегда изящно одетая Лайза. Его враг ничуть не изменился со времени их последней встречи. Та же уверенная походка, гордо поднятая голова.,. Дорогие ботинки цвета спелой вишни, темно-синий летний итальянский костюм, белоснежная рубашка были ему к лицу Это Буцаев вынужден был признать с болью в сердце и скрежетом зубовным...
— Эй! — крикнул он, переступая ногами на месте, как застоявшийся конь: он прекрасно понимал, что через перегородку Белов ничего не услышит, но все же не смог совладать с охватившими его эмоциями и снова закричал: — Эй, я здесь! — и махнул несколько раз рукой, как будто стоял на мавзолее в красный день календаря...
То, что случилось в. следующее мгновение, несказанно удивило Буцаева. Словно уловив его мысленный сигнал, Белов обернулся и встретился с ним взглядом.
Саша остановился и подошел к стеклу; как сделал это когда-то в свой прошлый приезд. Только тогда он радостно улыбался Лайзе, а сейчас — иронично — Буцаеву. Они встали, глядя друг другу в глаза, как два боксера на ринге в последние секунды перед боем. Время для них прекратило свое течение.
Поединок этот длился с полминуты. Наконец Роман Остапович недобро ощерился; тонкие стрелки его черных усов дрогнули и погнали время вспять: без двадцати четыре, без четверти три, без десяти два... Он со значением кивнул Белову, отвернулся и зашагал прочь. И ни разу не оглянулся.
Для Саши эта встреча не стала сюрпризом. Он ожидал чего-то подобного и был к этому внутренне готов. Когда он подошел к встревоженной Лайзе,
Степанцов уже стоял в очереди к столику паспортного контроля.
— Нас встречают, — сказал ему Белов совершенно спокойным голосом.
Лайза схватила его за руку и с дрожью в голосе сказала, что ей страшно.
— Не бойся! Все под контролем, — успокоил ее Белов, показывай на группу из трех человек, прибывших другим рейсом.
Один из них, лысый, с объемистым черепом классической формы, здорово смахивал на певца Розенбаума, только без кофра с гитарой. Второй, с простым русским лицом, глазел на заокеанские чудеса как деревенский увалень, впервые попавший в большой город. Он довольно заметно прихрамывал на одну ногу. Третий старался не привлекать к себе внимания, но, увидев его, забыть уже было невозможно. Мощная статная фигура, короткий, с проседью, ежик стриженых волос, сильные руки, загорелое лицо старого вояки, на котором выделялся белый шрам... Панчер, у которого всегда есть шанс. Дмитрий Андреевич Шмидт.
— Лайза, — тихо сказал Белов. — Никогда ничего не бойся. Нас не выбить из седла. Никому!
Частично, успокоенная Лайза прижалась к нему плечом. Так ей было спокойнее.
Черный лимузин уносил Буцаева обратно в город. Ему и в голову не пришло следить за боксером и Беловым. Уже одно то, что они прилетели вместе, говорило о том, что они и в дальнейшем будут действовать вместе. А какой смысл следить за боксером, если с этой задачей гораздо лучше справятся пресса и телевидение? Нет, он думал совсем о другом: о том, как уничтожить Белова.
С одной стороны, Роман Остапович понимал, что этого ухаря голыми руками не возьмешь. У него было предчувствие, что в открытом противостоянии Белов снова окажется сильнее. Этот типу с был первым человеком на его жизненном пути, перед которым он так позорно спасовал. Буцаев никак не мог взять в толк, почему? Может, Белов его сглазил?
Но, с другой стороны, весь его криминальный опыт подсказывал ему, что на любого молодца можно найти управу. «Все мы смертны и все под Богом ходим», — думал Буцаев.
Нет, Белова надо уничтожить не с помощью грубой силы, а хитростью. Даже не хитростью, а умом! Но вместе с тем сделать это не исподтишка, а громко, даже с грохотом! Дать хороший урок этим зарвавшимся новым русским, которые в последнее время повалили -в Америку обделывать свои темные делишки.
Словом, расправа должна быть показательной, но Роман Остапович при этом останется за кадром, в тени. Как это осуществить технически, Буцаев пока не знал. Выстрел из винтовки с оптикой в данном случае не годился — слишком банально и традиционно для Америки.
Расстрел из автоматов в стиле Коломбо Белые Гетры? Уже ближе к идеалу, но... Клиент должен помучиться перед смертью, умереть в адском пламени в страшных муках. А смерть через расстреляние, как говорили раньше в России, слишком гуманна для такого человека, как Белов. Что же в этом показательного? К тому же — небезопасно. В двадцать первом веке палить в Нью-Йорке из автоматов себе дороже. Полиция тут же оцепит весь район, и кто-нибудь из стрелков обязательно попадется в лапы копов, а уж потом ниточка приведет к Буцаеву.
И пусть официально никто ничего не докажет, Романа Остаповича замучают проверками и инспекциями. За ним установят наблюдение, потом к делу подключится налоговая служба... Словом, кончится спокойная жизнь. Нет, расстрел тоже не годился. Нужно найти другой способ наказания провинившегося. Буцаев лихорадочно метался от варианта мести к другому, но ничего гениального в голову не приходило...
Реваз, сидевший за рулем, опустил перегородку из пуленепробиваемого стекла, отделявшую салон от водителя.
— Босс! — сказал он. — Вы не забыли, что через два дня наступает срок выплаты страховки за автомобили?
Буцаев отмахнулся.
