хмурилось все больше и больше. На стенах кабинета висели рисунки, сделанные больными: творчество - один из самых действенных способов психотерапии. На рисунках не было подписей, что, в общем-то, неудивительно - у ведущего специалиста страны лечились такие пациенты, которые изо всех сил стремились сохранить свое инкогнито.
Но сейчас речь шла не об очередном государственном муже или эстрадной звезде, а об Ольге Беловой. Наршак подался вперед и положил руки на стол. Ослепительно-белые манжеты и блестящие платиновые запонки отразились в полированной столешнице.
- Кто из вас супруг? - спросил доктор, глядя по очереди то на Белова, то на Шмидта.
- Я, - хором ответили они и так же хором добавили: - Бывший.
- То есть, - пояснил Дмитрий, - он - первый бывший супруг, а я - второй бывший. Вообще-то мы не регистрировались, у нас гражданский брак был.
- Хм, - пробурчал Наршак; по нему было видно, что он собирается задать достаточно скользкий вопрос. Желая скрыть неловкость, доктор взял «Монблан» с золотым пером и принялся вертеть ручку в руках. - А нынешнего, более актуального, случайно, у нее нет?
- Насколько мне известно, - сказал Белов, - нынешнего нет.
- Ну да, понятно, - сказал Наршак. - Получается, вы - самые близкие родственники больной.
- В самую точку, док, - кивнул Саша, встретившись взглядом со Шмидтом.
- Ладно. Тогда приготовьтесь выслушать то, что я сейчас скажу. Положение очень серьезное. У больной - тяжелая форма алкоголизма. Третья стадия. Дальше - только четвертая и заключительная, которая длится очень недолго. Вы понимаете, что я имею ввиду?
- Конечно, - ответили бывшие мужья.
- Женский алкоголизм, в отличие от мужского, практически не поддается лечению. Вы должны об этом знать. Тем более - такой запущенный случай. Но мы все же попытаемся. Я планирую провести стандартный комплекс мероприятий, направленных на выведение пациентки из кризиса. Следующую неделю она проведет в медикаментозном сне, пока организм полностью не очистится от алкоголя. Это - в первую очередь. Далее наступит второй этап. Общеукрепляющая терапия и различные оздоровительные занятия: пешие прогулки, плавание в бассейне, посещение спортзала и так далее. Параллельно мы проведем исследование всех органов и систем; необходимо выяснить, насколько они пострадали от регулярного употребления спиртного. Ну и, разумеется, суггестивная терапия. То есть - внушение. Если совсем просто - кодирование, но на более высоком уровне, нежели предлагают всякие шарлатаны в частных объявлениях. И вот здесь я предвижу основную сложность.
На столе доктора зазвонил телефон. Наршак снял трубку, внимательно выслушал говорившего, бросил отрывистое «да» и добавил, что будет через пять минут. Он положил трубку на рычаги и развел руками: мол, извините, у меня не так много времени. Доктор почесал бровь ухоженным пальцем, словно вспоминал, на чем он остановился.
- Вы сказали, что основная сложность заключается в кодировании, - напомнил Белов.
- Да, - подхватил Наршак. - Можно просто вдалбливать в голову пациента, что пить - очень плохо. Пить - нельзя. Но это приносит результаты только в том случае, если психика больного... Как бы это помягче выразиться? Находится на низком уровне организации. Судя по всему, ваша бывшая супруга, - он обвел мужчин внимательным взглядом, - таковой не является. Ей этого будет недостаточно. Мы должны предложить что-то взамен алкоголя. Нечто такое, что заставит ее навсегда забыть о бутылке. Наверное, вы знаете, что ей особенно дорого.
- Ну... - начал Шмидт. - Сын, Иван... - Он наморщил лоб, будто ничего другого вспомнить не мог.
- Материнская любовь - очень сильная мотивация, - согласился Наршак. - Но, как видите, ей это не помогло. Что-нибудь еще?
- Она всегда хотела стать профессиональным музыкантом, - подал голос Белов. - Ольга - скрипачка. Но... Видимо, и это не помогло.
Наршак криво усмехнулся.
- Не кажется ли вам это странным? Два бывших супруга не могут сказать, к чему стремилась их жена. О чем это говорит? О недостатке внимания и тепла.
Шмидт пожал плечами. Доктор Наршак подвел их к тому выводу, к которому они сами пришли вчера, - ответственность за все, что произошло с Ольгой, лежала на них.
. - Мы виноваты, - тоном раскаивающегося школьника сказал Дмитрий.
- Признать вину - еще не значит исправить ошибку, - назидательно произнес Наршак. - Но это уже немало. Мы постараемся выяснить круг ее интересов и направить энергию в правильное русло. Но вылечить ее без вашей помощи будет невозможно. А самое главное - чтобы она сама захотела себе помочь. Ольга должна почувствовать свою необходимость... Вы понимаете меня?
- Да, - все так же хором ответили Белов и Шмидт.
- Я очень на это надеюсь. - Наршак поднялся из-за стола. - Извините, пора идти. Много Дел. Я освобожусь ближе к вечеру, часам к шести. Если возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь.
Он проводил их до двери кабинета. Белов и Шмидт выглядели пристыженными. Они вышли на улицу и сели в черный «мерседес» Шмидта.
- Дима, я должен лететь, - признался Белов. - Меня ждут на Камчатке.
- Покоряешь очередной вулкан? - вяло спросил Шмидт. Он повернул ключ в замке зажигания, и двигатель ожил. В кожаном чреве автомобиля не раздалось ни звука, но стрелка тахометра еле заметно дрогнула.
Белов покачал головой. Он вдруг понял, как это выглядит со стороны: лазать по вулканам, когда, пусть и бывшая, но все же жена, лежит в наркологической клинике. Он хотел было сказать, что едет на Камчатку отнюдь не развлекаться, но это прозвучало бы как оправдание. А оправдываться Белов не собирался.
- Нет. Вулканы тут ни при чем. Смотри телевизор. Скоро сам все узнаешь - из новостей.
Шмидт перевел селектор автоматической коробки передач в положение «Drive», и «мерседес», плавно набирая скорость, помчался вперед. Говорить не хотелось. Настроение было ни к черту.
- Отвезти тебя в аэропорт? - спросил Шмидт.
- Спасибо, сам доберусь.
Москва таяла от июльской жары. Последние залпы тополиного пуха кружились в воздухе. Шмидт включил кондиционер, но к магнитоле даже не притронулся. Не тот был случай, чтобы слушать музыку.
- Когда она проснется, - упрямо сказал Шмидт, - то первое, что увидит, будет картина. «Похищение Европы», правильно?
- Угу...
- И если я не найду ее в художественных салонах, то ограблю Третьяковку. Вот что я сделаю. Смотри телевизор. Сам все узнаешь - из новостей.
Друзья рассмеялись. Белов ни на минуту не сомневался, что так оно и будет. Шмидт на все способен, сорвиголова... Что с него возьмешь?
III
Машина выехала за ворота аэропорта и помчалась по разбитому шоссе к городу. С непривычки Злобину было непросто управлять автомобилем с правым рулем; он-то как раз предлагал привезти транспортным рейсом тот черный «лексус», которым Белов пользовался в Красносибирске.
Но Лайза настояла на том, чтобы машина была местная, и обязательно с правым рулем. Она сказала, что не стоит противопоставлять себя народу, когда весь Дальний Восток, Камчатка и Сахалин ездят на чистокровных «японках»». И Белов не мог с ней не согласиться, потому что Лайза продумывала каждую мелочь и постоянно просчитывала реакцию избирателей.
Белов задумался. Недавние воспоминания промелькнули перед мысленным взором Александра за какую-то долю секунды. Он улыбнулся, представив Шмидта, тихонько водружающего репродукцию «Похищения Европы» на гвоздик, где раньше висело зеркало. И нахмурился, вспомнив вопрос репортера:
