безвинный человек, но эта кровь не на мне, а на них. - Он показал на лежащие тела. - Один из них убил твоего брата.
- Проклятие... - пробормотал Князь. Он что-то шептал про себя, но Саша не мог разобрать, что именно. - Проклятие! - Князь поднял голову и посмотрел Белову прямо в глаза. - Его нет. И я тебе это сейчас докажу. - Он стал медленно отступать.
Шаг. Еще один... Еще...
Теперь Белов и Шмидт снова стояли под прицелом четырех стволов. Бойцы Князя ожидали сигнала, и он мог последовать в любую секунду. Внезапно Шмидт переменился. Глуповатая улыбка исчезла с его лица, Дмитрий молниеносным движением вскинул руку и взял Князя на мушку.
- Сначала - ты! - сказал он. – Заодно и проверим насчет проклятия.
Ситуация достигла наивысшего напряжения. Хуже всего было то, что она казалась безвыходной. Шмидт и Белов не могли открывать огонь. Оба прекрасно понимали, что это - не выход. Пуля, выпущенная из пистолета Злобина, рано или поздно всплыла бы в материалах следствия, и это только ухудшило бы их положение.
В этом смысле позиция Князя и его бойцов смотрелась более выигрышно: наверняка их оружие не было зарегистрировано в милицейских картотеках.
Белов был связан рамками закона. Но тут уж ничего не попишешь! «Назвался груздем - полезай в кузов». То, что мог себе позволить Саша Белый, для губернатора Камчатки являлось неприемлемым.
И еще... Может, это звучало глупо, но, наверное, так действовал Сэрту, который он держал в руках. Белов чувствовал непреодолимое отвращение к Ерофею Кистеневу и черным делам, которые он творил; Саша просто не мог встать с ним на одну доску.
Выражаясь языком шахматистов, это был мат. Семь человек стояли друг напротив друга с оружием, взятым на изготовку, и боялись пошевелиться, чтобы не спровоцировать стрельбу. Никто не мог двинуться с места, но и опустить стволы тоже не могли. Белов и особенно Шмидт чувствовали, чем все это закончится. У кого-нибудь не выдержат нервы, и палец судорожным движением нажмет на спуск. Тогда...
В наступившей тишине послышался шорох. Затем - слабый сдавленный стон.
Князь обернулся. Мужчина в темном костюме медленно полз, оставляя на земле, покрытой высохшей и пожелтевшей хвоей, темный кровавый след. Князь обрадовался возможности выпустить, как в свисток, накопившийся пар. А может, просто хотел уйти из-под прицела?
- Вы что, его не добили? - грозно сказал он, вытащил из-за пояса пистолет и направился к раненому.
Белов, Шмидт и четверо бойцов остались стоять неподвижно. Дмитрий по-прежнему держал на мушке седую голову Князя.
В движениях Князя без труда угадывалась разбойничья повадка. Саша подумал, что точно так же и Ерофей Кистенев расправлялся со своими жертвами - решительно и жестоко. Авторитет подошел и нагнулся над мужчиной. Левой рукой схватил его за ворот пиджака и резко перевернул на спину. Правую руку с зажатым в ней пистолетом он поднес ко лбу раненого и... Князь внезапно остановился.
- Что это? - сказал он.
Полы пиджака распахнулись, и из внутреннего кармана выпал небольшой блокнот в темно- коричневом кожаном переплете. Князь открыл блокнот и увидел пожелтевшие страницы, исписанные кудрявым замысловатым почерком. На концах некоторых слов стояли давно позабытые «еры».
- Дневник Ерофея? Откуда? – Зрачки Князя сузились до размеров игольного ушка. Он обыскал раненого мужчину и нашел лист плотной бумаги, сложенный вчетверо, - карту. Даже при беглом взгляде на нее бросалось в глаза, что карта исписана тремя различными почерками: дед, отец и сам Кондрашов делали на ней свои пометки.
Князь закусил губу.
- Я хотел тебя пристрелить, - с сожалением сказал он. - И чуть было это не сделал. Нет. - Он убрал пистолет обратно за пояс и достал складной нож. Щелкнула кнопка, и узкое блестящее лезвие выскочило из рукоятки. - Пристрелить было бы слишком просто. Я вырежу тебе сердце. Только очень медленно. По маленьким кусочкам.
Князь разорвал на груди мужчины рубашку и сел ему на живот, придавив коленями руки. Белов хорошо видел его лицо в этот момент. Оно было ужасным. Князь приставил лезвие к загорелой коже и сделал глубокий надрез. Края раны разошлись, хлынула кровь, и вдруг...
Раненый резко дернулся. Все случилось так быстро, что никто не смог ничего заметить, не то чтобы помешать. Мужчина вытащил правую руку, прижатую коленом Князя. Он резко сжал кулак, и из ножен, пристегнутых к предплечью, показался длинный трехгранный штык. Собрав последние силы, раненый всадил штык в левый бок Князя - между ребрами, до упора, в сердце! Князь заревел, изо рта брызнула струйка пузырящейся крови. Он пытался вскочить, но штык прочно засел в его теле. Князь, дергаясь в конвульсиях, стал заваливаться набок. Бойцы бросились к нему, и, пользуясь возникшей суматохой, Белов воскликнул:
- Уходим!
Шмидта не пришлось просить дважды. Друзья, пригибаясь и петляя, бросились к Чертовой балке. Пока парни Князя успели сообразить, что происходит, было уже поздно. Выпущенные ими пули срезали побеги густого кустарника и чиркали по стволам деревьев. Тайга - она ведь, как джунгли: стоит отойти на десять шагов, и тебя уже не видно. На всякий случай Шмидт дважды выстрелил на бегу, чтобы у парней не возникло глупого желания их преследовать. Так оно и случилось - за друзьями никто не гнался.
Саша и Дмитрий спустились по крутому обрывистому склону оврага, сотню метров пробежали по дну и поднялись уже в другом месте. Шмидт без труда нашел дельтаплан. Дмитрий заставил Сашу хорошенько пристегнуться. После этого он завел двигатель и сел за штурвал.
- Ну, с богом!
«Фрегат» начал разбег, с каждым метром набирая скорость. Шмидт выжимал из двигателя все, что мог, до упора выкручивая рукоятку газа. Буквально за пару метров до обрыва дельтаплан вздрогнул всем корпусом, подпрыгнул и оторвался от земли. Шмидт до предела увеличил угол атаки, и маленькая машина стала почти отвесно подниматься в небо.
Дмитрий помнил, что горючего осталось на самом донышке, поэтому хотел набрать максимальную высоту и потом планировать, пока хватит запаса инерции. Саша смотрел на тайгу, проплывающую под ногами. Он, как ни старался, так и не смог увидеть крышу митрофановского особняка. Но он все время помнил о том, что где-то там, внизу, спрятался приземистый бревенчатый дом, хранящий груды блестящего желтого металла. Того самого металла, что заставляет людей сходить сума.
Спустя несколько минут двигатель стал спотыкаться, чихать и вдруг замолчал. Дельтаплан какое-то время держал высоту, а потом стал постепенно снижаться. Шмидт заложил правый вираж, отклоняясь от прямого курса.
- Ты куда? - спросил Белов.
- Там шоссе, - пояснил Шмидт. - Будем садиться на него.
- Зачем?
- Если я ничего не путаю, на шоссе иногда встречаются заправки. А в тайге их точно нет.
И действительно, в паре сотен метров показалась серая лента шоссе. Дмитрий выровнял «Фрегат» и следовал изгибам трассы. Он тянул дельтаплан из последних сил; перед синим указателем «АЗС - 30 км» они приземлились.
- Далековато. - Шмидт почесал в затылке. - Ну ничего, что-нибудь придумаем.
Примерно через четверть часа послышался звук мотора.
- Только бы не дизель, - сказал Шмидт.
Белов подумал о другом: «Только бы не бойцы Князя». Но им повезло. Это оказался дачник- пенсионер, возвращавшийся в город. К тому же в багажнике у него лежала полная канистра бензина. Шмидт быстро заправил дельтаплан, покопался в кармане и вытащил золотой червонец.
- Что ты мне даешь? – насторожился дачник.
Дмитрий пожал плечами.
- Еще у меня есть это. - Он достал из-за пояса на спине пистолет и направил в лоб пенсионеру. -
