навоза, хиппи в баре, мистер Эванс в своем жилете…
— Эллиот?
— Эллиот!
Вздрогнув, я открыл глаза:
— Простите, я, кажется, отключился.
— Допрос возобновлен в 11 часов 31 минуту, 17 августа 1976 года, — сказал Браун.
— Просто расскажи нам, как все было, без вранья, и мы тебя сразу же отпустим, — добавил Поллок. На секунду улыбка слетела с его лица, и я увидел мелкие зубы. Они были белые и отполированы до блеска, как пастилки мятной жвачки.
— Я не вру, — сказал я.
— Но ты, может быть, видел убитого в баре. В каком баре?
— В «Глобусе». В «Глобусе», в Эппли.
— Он был один?
— Не помню.
— Уж постарайся вспомнить!
— Не могу.
— Постарайся, я сказал! — Улыбка совсем исчезла с лица, и Поллок наклонился ко мне, а Браун тоже наклонился вперед, так что мне совсем расхотелось допивать кофе.
— Мне кажется… кажется, он был с человеком в костюме.
— Человеком в костюме? Что еще за человек?
— Такой лысый чувак…
— Что? Лысый чувак в костюме?
— Да.
— Что же, теперь круг сужается. Ладно, о чем они говорили?
— Да не знаю я! Я не слышал!
— Кто еще был с ними?
— Никто, — сказал я и тоже наклонился вперед, пока головой не коснулся стола.
— Ладно, ладно, не умирай.
— Я устал.
— Конечно устал, никто и не спорит. Ну хорошо, Эллиот, так и быть, мы отпустим тебя домой, поезжай и поспи немного, но нам придется снова тебя вызвать.
Они встали, и Поллок пошел к двери, а Браун сказал что-то в диктофон. Я тоже поднялся, но ноги у меня дрожали и качались, как листья на ветру.
— Спасибо, — пробормотал я.
— Нет, тебе спасибо, — сказал Поллок, и улыбка вернулась на его лицо. Он потрепал меня по плечу. — В следующий раз постарайся все вспомнить более точно, хорошо?
— Хорошо, — сказал я, а Браун открыл дверь и сопроводил меня до стойки дежурного.
— Мы попросим кого-нибудь отвезти тебя домой, — сказал Поллок, — подожди здесь.
Он указал на стул. Я сел, не в силах ни спорить, ни возражать, и стал ждать. Сколько я ждал? Не знаю. Пять минут? Десять? Я заснул, а потом проснулся от того, что кто-то теребил меня за плечо.
— Мистер Джексон?
— А? — Я подскочил на стуле. На меня сверху вниз глядела женщина-полицейский. — Да, это я.
— Пойдемте, я отвезу вас домой.
— О, спасибо, — сказал я и пошел за ней, как теленок за маткой.
— Вот сюда.
Мы пересекли парковку и остановились перед проезжей частью, по которой мимо нас проехала белая полицейская машина. Она затормозила, припарковалась на углу, и из нее вылезли двое. Водитель был в форме, пассажир — в штатском. Водитель снял фуражку и вытер пот со лба. Пассажир шел без шляпы. У водителя были каштановые волосы, а пассажир был лыс, совершенно лыс, как колено, с голубыми глазами и тонкими губами. На полицейской парковке он вроде бы чувствовал себя как дома, но не улыбался. Если бы ему в башке просверлили дырку, из нее бы точно пошел дым — так он был зол. В лице его сквозила ярость, словно внутри у него бушевала буря, во рту и позади его глаз и звенела у него в ушах. На лацкане его пиджака я увидел полицейский значок. Кто-то из полисменов сказал ему: «Доброе утро, сэр!» — а он что-то буркнул в ответ, тряхнул головой и тут увидел меня. На мгновение наши взгляды скрестились. Его бледно- голубые глаза сузились, и в них я увидел демонов, настоящих, с красными глазами, сопящими носами и дергающимися хвостами, как рассерженные кошки раздувающих ноздри, орущих на меня, размахивающих трезубцами. Потом угол его рта поехал вверх в безумной ухмылке, судорожно дернулись руки, но тут темноволосый водитель раскрыл перед ним дверь, и он вошел внутрь полицейского участка.
Глава 9
По дороге на ферму у меня внутри впервые заныло от паники, словно в желудке были струны и кто-то дергал за них, наигрывая дрянную мелодию — бессмысленную, немузыкальную, такую жуткую, что от нее и собаки разбежались бы. Я решил было попросить женщину-сержанта отвезти меня обратно в участок, но сдержался. Она явно гордилась погонами и своей машиной, и все, что ей хотелось, — это болтать о погоде. А все, что хотелось мне, — это помолчать и подумать, что тут можно сделать. Лицо лысого, его дергающиеся губы, и шевелящиеся пальцы, и угрожающий взгляд. Я не знал, догадался ли он о том, кто я такой, почему я в полиции и что мне известно, но почему-то не сомневался, что демоны все ему расскажут. Они все знали. Все, что ему нужно, — и он к ним прислушается.
— Ну и когда же пойдет дождь?
Я покачал головой.
— Плохо, наверное, для вас, фермеров!
Я кивнул.
— А теперь и шлангами поливать запретили. Как же вы справляетесь-то?
Я передернул плечами:
— Сложновато.
— Еще бы!
Когда мы добрались до соседней деревни — Столи, — я попросил высадить меня и оставшуюся часть пути до фермы прошел пешком. Я шел медленно, тщательно обходя рытвины и камни, а когда пришел, застал мистера Эванса в сарае. Старик слез с горы душистого сена, вытер руки о штаны, крепко хлопнул ими и сказал:
— Прости, что не поверил тебе, парень. Наверное, ты чуть не умер со страху там, в лесу.
— Да ладно, — сказал я. — Все в порядке.
— А что говорят в участке?
— Они меня допрашивали. Часа два, не меньше, никак не могли остановиться. У меня голова разболелась.
— Они знают, кто это был?
— По-моему, да.
— А кто это сделал?
Я пожал плечами.
— А вы туда ходили? — Я кивнул в сторону леса.
— Нет, они приказали мне туда не соваться пару дней. Похоже, они еще надеются найти улики — следы там всякие и так далее.
— Ну да, им же нужны улики.
— А тебе, парень, нужен хороший, крепкий сон. Ты едва на ногах держишься.
— Да, это точно.
— Давай отсыпайся, поможешь мне в вечернюю дойку.
