«Апач» — старая американская «лошадка» почти полувековой давности. Каким образом он еще летал? Просто. В действительности он был вовсе не рухлядью. С тех пор как его выпустили, он несколько раз проходил капитальный ремонт, включающий смену двигателя и много чего еще. И модернизировался он тоже достаточное количество раз. Да, наверное, он не смог бы конкурировать с какими-нибудь современными моделями, но что выставлялось против него сейчас? Два носимых противосамолетных комплекса? Наплечная станция постановки помех? Глупости и детские игрушки. Против этого всего, включая угнанных воронежских лошаденок, «Апач» был и оставался очень и очень грозной машиной.
Он был способен двигаться над самыми вершинами деревьев. Для того чтобы обнаружить цель, ему не нужно было высовываться из-за препятствия. Зависая на месте, он выставлял вверх только краешек винта. Там находились фотокамеры и радары разного назначения. В том числе и те, что «подсвечивали» жертву. В боковых контейнерах помещалось пятьдесят ракет «воздух — земля», способных самостоятельно находить индивидуальные цели. Вся эта свора запускалась одним движением снабженной сенсорами перчатки. Причем стартовала залпом.
Это было очень удобно. Боевой вертолет, даже старый, был штуковиной дорогой. (По крайней мере так считалось в 2030-м, пока нефть еще существовала.) Не стоило рисковать им ради такой мелочи, как банда каких-то контрабандистов. Нужно было всего лишь подойти на заданную дистанцию и, совершенно не «высовываясь», сделать единственный залп. Ну а потом возвращаться на родимый аэродром допивать кофе. После, когда до места доберутся пограничники, они доложат о результатах удара. Может быть, придется взлететь еще разок. Разумеется, если начальство не пожадничает насчет керосина. Заодно отряд разберется, кого накрыл залповый огонь. После того как искусственно выпячиваемую демократию во всем мире тихонько и без гимнов затолкали под сукно, летчикам стало как-то легче работать. Теперь не нужно было подлетать на опасную дистанцию и всматриваться в нечетко различимые лица — представляют ли они какую-то явную опасность? Спрашивать у них визы на въезд в страну и прочее. Теперь все эти «иду на вы» благополучно сдали в утиль.
Сейчас задача вертолетчиков еще более облегчалась. Там, над местом сражения неопознанных гангстерских группировок, салютовали ракеты. Это стало прекрасным ориентиром и допускало стрельбу с большей дистанции. Так что, оказавшись в пятнадцати километрах, вертолет запустил вперед ракету- корректор. Выйдя в запланированную точку, она стрельнула парашютом. Над полем боя, на высоте километр, завис «глазастый» наблюдатель. Он мигом обозрел окрестности и передал все нужные координаты и картины на борт «Апача». Что с того, что по парашютисту-корректировщику легионеры «Ахернара» успели пустить противоракету? Ей было просто не успеть. Разве что на борт вертолета метнулись новые данные о выявленной точке ПВО?
Затем старичок «Апач» родил перед собой расходящийся огненный веер. Он даже не дернулся от отдачи — аппаратура загодя отразила удар добавочными оборотами винта.
32. Морские песни
Команда у них была бравая, а вот лодка старовата. Продукт тридцатилетней давности — эпохи НРР — Новой региональной регенерации. В нормальном, уважающем свой флот и свою армию государстве корабли столько не живут. По крайней мере подводные, не поставленные в сухой док на консервацию. Правда, их крейсер уже давно не относился к вооруженным силам страны, и, значит, все было в норме — мало ли какая блажь придет в голову частному владельцу. Тем более что владельца того в реальности никогда не существовало, хоть он до сей поры и значится в розыске Интерпола. Там же, в Интерполе, регистрировался ее реально существующий командир, числящийся официально в «без вести пропавших». А сама лодка проходила по этой же статье, по крайней мере в агентстве Ллойда. Так что в настоящее время в случае аварии никто бы из страховщиков не дал за подводный крейсер шиллинга. Это стоило учитывать в расчетах «без вести пропавшему» капитану. Так что производимый сейчас маневр требовалось делать особо тщательно.
Лодка должна была всплыть и сойтись борт в борт с транспортом «Пенджаб», плавающим под пакистанским флагом и, может быть, действительно являющимся пакистанской собственностью.
Еще до подъема перископа капитан-подводник идентифицировал транспорт по индивидуальным шумовым составляющим судна. Нет, до этого он никогда не имел с ним дел, однако в бортовом компьютере наличествовала соответствующая запись — ее передали заблаговременно, с далекой северной радиостанции. Разумеется, на самом «Пенджабе» думали, что лодка найдет их по специальному, также заранее оговоренному сигналу эхолота. Ну что ж, это было их собственное убеждение. Они значились людьми гражданскими, военная перестраховка была им абсолютно неведома. На самом деле если бы капитан подводного крейсера хотел, то с полной гарантией успеха атаковал бы их за пятьдесят километров. А с гарантией чуть ниже девяносто пяти процентов — с вдвое большей дистанции. Странно, что на транспорте не знали таких общедоступных вещей. Хотя, может, и знали, однако не связывали с собой непосредственно. Похоже, телевидение за столетие своего воцарения на планете Земля сумело достичь цели — сделать из самого умного млекопитающего слабо соображающего, не могущего связать причины и следствия моллюска. Хотя все могло быть значительно проще. Сигнал эхолота давал знать о том, что там, на транспорте, все нормально, и они ждут не дождутся замечательную, неизвестную и несуществующую, но зато загодя оплатившую свои потребности субмарину. А потребностей у нее имелось предельно много.
Например, необходима была еда, и в достаточно большом количестве. Экипаж любил покушать, даже те, кто, как и капитан, значились «пропавшими без вести». Еще требовались всяческие смазочные материалы для сотен разнокалиберных подшипников, сменные модули и блоки для постоянно устаревающей электроники, инструмент взамен изношенного, шланги, трубы и прочее, прочее… Несмотря на периодически, но тайно проводимую модернизацию, лодка все ж таки была старой посудиной.
А вот чего ей совсем не требовалось, так это топлива. Имелся надежный запас, доставшийся еще со строительной площадки. А родилась лодка на ленинградской верфи в две тысячи десятом. В период, когда до правителей сжимающейся шагреневой кожей России дошло, что надежнейшим из путей восс… (уже не восстановления — воссоздания) экономики является милитаризация. Правда, не мирового, как ранее, а относительно локального уровня.
Эпоха вошла в историю как Новая региональная регенерация. Ну что ж, за миновавшее время она тоже себя отжила, как и укатившая в седую древность перестройка. Однако соорудить лодку успели. И, разумеется, не одну. Вот только последней в серии не повезло. Кончилась НРР, а с ней и загруженные U-238 реакторы. Так та последняя и сгнила на верфи, не дождавшись ни атомного двигателя, ни восьмиметрового титанового винта, ни назначенной загодя команды. Но что плакать о невезучих? О них забыла история, в которую они даже не успели вписаться.
Зато подводному крейсеру, нагоняющему сейчас пакистанский транспорт в Индийском океане, повезло. Он не пошел на слом и имел за своими железными плечами бурную, не каждому кораблю выпадающую судьбу.
33. Твердый грунт
— Кто у нас теперь за старшего? — спросил Потап Епифанович. С трудом спросил, преодолевая сопротивление стремящегося к покою организма. Ведь тяжко, наверное, разговаривать, когда у тебя сожжена добрая половина лица. И даже если бы без этого, все равно трудно, когда еще и рука до локтя превращена в черную культяпку. Да и без этого трудновато. Трудновато, когда обе ноги переломаны, пусть даже перелом закрытый — спасибо, кевларовый костюм сделан на совесть. А еще трудно потому, что с животом тоже не все о'кей. Явно не все, ибо ударностойкая «IBM-4000» просто так не ломается.
— Получается, я, Потап Епифанович, — ответил Герман Минаков, изо всех сил стараясь придать лицу стойкое выражение.
— Ну, это не худший вариант, — кивнул, точнее, хотел кивнуть, но не смог, майор Драченко. —
