Роберты он служил хотя бы небольшим подтверждением, что покинувшие ее дети скучают по матери.
И вот Элли забыла ей позвонить. По опыту она знала, что расплата ждет ее при следующем разговоре.
— Но ты же не сказал ей, где я, правда?
— Смеешься? Я вообще трубку не снимал.
— Джесс!
— Прости, сестренка. Эти спектакли — по твоей части.
— Наверняка она оставила пространное сообщение.
Джесс кивнул, делая очередной глоток бурбона.
— Можешь даже не рассказывать. Наверняка она закатила свою коронную беспомощно-сердитую речь типа: «Ну конечно, у тебя есть дела поважнее».
— Типа того. Мне кажется, она сказала, мол, ты проводишь все свое время с мужчиной, о котором она ничего не знает и которого ни разу не видела.
— Боже, не стоило мне упоминать Макса в разговоре с ней.
— А! Вот оно что! Не спрашивай и не рассказывай — это мой девиз. Пытайте меня водой в Гуантанамо, травите собаками, я не скажу ни-че-го, — объявил он, превосходно изображая характерные интонации сержанта Шульца.[22]
— Ты ведь знаешь, тебе это удается лишь потому, что маме про тебя рассказываю я.
— Нет, ты рассказываешь ей про меня то, что она хочет услышать. Парень, фигурирующий в этих сказках по телефону, — полный и окончательный придурок.
Элли действительно склонна была приукрашивать их с Джессом жизнь. Ради спокойствия и благополучия мамы она создавала вымышленный мир; в нем Элли выглядела вполне состоявшейся женщиной, которая — так уж вышло — служила в полиции, но при этом у нее были и хобби, и поклонники, и подруги. В этих историях Элли совсем не была похожа на своего отца, который без остатка отдавался работе. В них музыкальная группа Джесса «Собачья площадка» собирала полные залы, а выгодный контракт со звукозаписывающей компанией ожидал его буквально на днях.
— Надо было тебе подойти к телефону. Просто чтобы ей стало легче.
— А тебе надо перестать нянчиться с ней и быть заложницей ежедневных звонков. Но это не мое дело.
Вместо ответа Элли сделала еще глоток.
— Представляешь, — сказал Джесс, чтобы прервать повисшее молчание, — вчера я встретил, возможно, самую глупую женщину на этой планете.
— Ну-у, не знаю. На такое звание претенденток немало найдется.
— Я шел по Пятой авеню, чтобы встретиться с девушкой в «Парк-баре». И тут вижу: на пассажирском сиденье в припаркованной машине сидит малыш, года четыре, не больше. Я и заметил-то его только потому, что задумался, как мы ездили, когда маленькими были, — просто плюхались на переднее сиденье, и никаких тебе детских кресел, никаких ремней, ничего такого. Потом смотрю, стекла в машине опущены, и больше никого там нет. На торпеде лежит сумочка, а в замке зажигания торчат ключи.
— Замечательно.
Джесс снова отхлебнул бурбона.
— Ну вот, а потом у меня на глазах эта дамочка преспокойно выплывает из магазина с охапкой цветов и направляется к машине. Я ей: «Это ваша машина?» А она мне: «Да». Как ни в чем не бывало. Говорю: «Нельзя вот так ребенка оставлять». А она мне: «Но я все время его видела».
— Идиотка.
— Точно. Ну, я и говорю: «Я же мог запрыгнуть в машину и за секунду исчезнуть — со всем вашим барахлом, автомобилем и ребенком». Так представляешь, что она мне заявила? Я, говорит, не волнуюсь. Меня, говорит, Бог бережет. Как будто люди, с которыми происходят всякие неприятности, вовсе не верят в Бога.
Элли вдруг поняла, что улыбается.
— Не ты ли всегда держался принципа: «Сам живи и другим не мешай»?
— Но даже я не могу быть равнодушным тюфяком, когда дело касается четырехлетнего ребятенка.
— Да, но заявлять такое женщине в лицо? Пытаться убедить ее стать более заботливой матерью? Джесс Хэтчер, ты и впрямь решил изменить мир?
— Черт. Это все твое влияние. Я провожу с тобой слишком много времени. И становлюсь…
— Бедняжка. Но, знаешь, ты волен в любой момент съехать из ночлежки «У Хэтчер».
— И лишиться самого дешевого спального места на Манхэттене? Да еще с кабельным в придачу? Ни за что.
Элли покрутила в руке бокал, в котором оставались лишь подтаявшие льдинки. Когда-то ее раздражало, что время от времени Джесс поселялся в ее гостиной. Каждый раз это означало, что его очередная работа и/или совместное с кем-то проживание не заладились. Но теперь он держался на работе уже шесть месяцев — новый личный рекорд. Правда, трудился он в стрип-клубе, но Элли уже давно перестала тревожиться по этому поводу. Осознание, что Джесс остается у нее по собственному желанию, все меняло.
— Ну, Эл, так когда мы поговорим о том, что произошло?
— Что произошло, когда?
— Не разыгрывай передо мной крутышку. Вчера. В суде. Так взбесить судью, чтобы он упек тебя на ночь за решетку? Это не похоже на дисциплинированного игрока, каким всегда была моя сестренка.
— Я тебе уже рассказала, что произошло. Ситуация вышла из-под контроля.
— Но ты же из-под контроля не выходишь. На тебя это не похоже. Ты самый ответственный человек, которого я встречал в жизни.
— Ты это о чем?
— Я же вижу, как ты работаешь. Даже дома, когда читаешь архивные дела, ты скрючиваешься над этими бумагами так, чтобы никто не мог проникнуть в твое личное пространство. А твой ноутбук? Ты над ним трясешься так, словно это золотой запас в Форт-Ноксе.[23] Вот и скажи мне: как адвокат этого богатея ухитрился сунуть нос в твой блокнот?
— Думаешь, я нарочно? — Элли тряхнула головой и рассмеялась. Перехватив взгляд бармена, она показала на пустые стаканы, сделав знак, что они не прочь повторить. — Может, стоит перенести этот разговор домой, где я лягу на диван, а ты расскажешь, какие еще фрейдистские тенденции у меня есть?
— Я не говорю, что ты сделала это намеренно. Я имею в виду, что это совсем не в твоем стиле. Обычно ты девчонка, способная отболтаться от чего угодно.
Они молчали, пока бармен ставил перед ними новые порции. Элли смущенно улыбнулась парню, когда он забирал использованную посуду, явно стараясь не мешать конфиденциальному разговору.
— Поверить не могу, что ты винишь в этом меня. Ты хоть представляешь, чего мне стоила эта ночь? Там было мерзко, ужасно, кошмарно и одиноко. И совершенно унизительно.
— Ты не так меня поняла, — возразил брат, смягчаясь. — Я же не утверждаю, что ты этого хотела. Я говорю, что такое могло произойти, только если ты была слегка не в себе. И прости, Эл, это меня пугает. По каким-то непонятным нам обоим причинам ты взялась за ту же безумную работу, которую делал папа. Сейчас ты провела сутки в аду, а в следующий раз можешь вляпаться и покруче. Из-за этой фигни ты реально можешь пострадать.
— Я в порядке.
— Нет, — сказал он, глядя ей в глаза.
Брат Элли и серьезным-то редко бывал, не то что строгим. Глядя в его обеспокоенное лицо, она почувствовала, как сопротивление начало таять. Ей не хотелось говорить об этом. Не хотелось думать, что Джесс увидел в ней что-то такое, о чем она даже не подозревала.
— Я не знаю, что случилось. Все из-за Спаркса. И моего ощущения, будто что-то я упустила, и он сможет выкрутиться. Из-за меня. И всем до лампочки, поскольку он тот, кто он есть. И даже тот бедолага. —
