Его лицо трескалось и плавилось, стекая к подбородку. И отрываясь кровавыми ломтями падало на уже багровый от стекающейся крови пол. На лбу проглянула огромная белесая кость черепа, а плоть всё сползла и сползала вниз, оголяя его. Клочья волос, держащиеся на дряблых обгоревших лоскутках кожи, слезали с головы, как страшный кровавый парик.
И через несколько секунд на месте лица остался лишь полностью обнаженный череп с белыми глазницами и ворочающим языком, за двумя рядами грязных зубов. Глазные яблоки уставились куда-то в пустоту, а нижняя челюсть отвисла.
Оставшийся кровавый скелет рефлекторно протянул руку, сделав шаг вперед, и пошатнулся, вываливая из своих отверстий нечто напоминающее мясной фарш — густая, дымящаяся и кровавая жижа. Глаза окончательно вывалились из орбит — один упал на пол, а второй повис на серых нитях нервов. Язык застрял между передними зубами, рассыпающимися из челюсти. И через несколько мгновений оставшийся костяной скелет рухнул вниз, в свои же перемолотые внутренности.
Человек, закрепленный в кресле, за спиной теперь уже бывшего отверженного, пошевелился, приходя в себя. Остальные находящиеся в этой комнате замерли в каком-то неловком молчании. В Вечности острова они многое повидали, но сейчас просто не ожидали увидеть ничего подобного здесь.
Безумие многих сгубил там, на острове, но и в реальном мире оно не давало покоя тем, кто провел сотни лет в заточении Вечности. Один из отверженных, у которого на запястье была закреплена фигурка фоссы, первым отошел от этого зрелища.
— Его мозг давно уже увядал под гнетом этого извечного состояния нервозности, поддаваясь безрассудству. Пару лет он еще держался на плаву здравого смысла, наверное благодаря каким-то скрытым резервам человеческого мозга. Но рано или поздно должен был случиться срыв.
— Рано или поздно, это случиться со всеми вами, — всё тот же уверенный и властный голос, раздался уже в этой комнате. Исходил он от довольно таки пожилого человека, чьё лицо было испещрено многолетними морщинами, а голову покрывали седые волосы. Это был Всадник войны, Prolio. — Для психов и безумцев окружающий мир не теряет свою форму, а напротив, становится еще более реальным. Вот только телом уже движет не здравый разум, а его ужасный заменитель — суррогат психопатии, звериных инстинктов и исковерканной логики.
— Вы так уверены, что мы все безумцы и неконтролируемые психи? — отвернувшись от тлеющих останков, отверженный с фигуркой фоссы посмотрел на него своими разноцветными глазами. — Или же вы просто надеетесь на это?
— Мне по настоящему искренне вас жаль, — уже более мягким голосом, ответил ему Всадник. — Мне жаль, что протекторы так с вами поступили. Ваша память, и то, что вы пережили на острове — это уже необратимо. Но поверь, я действительно надеюсь, что хоть кто-то из вас сохранил свой разум не разбитым.
Тихий, слегка прерывистый вздох, исходящий от пленника, прервал их разговор. Медленно поднимая голову, тот пытался осмотреться, привыкая глазами к окружающему. В его ушах звенело. Он был еще довольно слаб от оглушения инфразвуковыми волнами. И поэтому с трудом сейчас мог шевелить и двигать полноценно своим телом, которое по-прежнему покрывалось броней, то накрывая его полностью, то вновь отступая. Он еще не контролировал свою силу полностью.
— У нас не так много времени, пока он не пришел в себя окончательно, — Всадник обратился сразу ко всем оставшимся отверженным. — Фиксаторы и крепежи его не сдержат, когда он вернется в норму. На всякий случай подготовьте акустическую звуковую установку — если понадобится снова его оглушим.
Сфокусировав наконец свой взгляд на окружающем пространстве, пленник явно пытался осознать, что здесь происходит. Силился вспомнить, что с ним случилось и как он сюда попал. Взгляд его остановился на одном из ближайших к нему людей, и особенно на левой части лица этого человека.
— ВЫ?! — он хрипя выплюнул эти слова, едва ворочающим языком, уставившись на хорошо знакомую ему паутину шрамов. — Невозможно… Вы… Вас не должно быть…
— Похоже он изумлен, увидев нас здесь, а не в зоне вечного отчуждения. Думал, что мы вечно будем переживать один и тот же проклятый день, не в силах даже убить себя?
— Вы получили только то, что заслуживали, — не понимая происходящего вокруг, пленник попытался рывком встать, но закрепленные на нем фиксаторы не позволили этого сделать. — Вы были отвергнуты и изгнаны обществом, которое приговорило вас всех к Вечности. И должны находиться сейчас там, где вам и место.
— Протекторы это не всё общество, а лишь небольшая и даже незначительная его часть, но обладающая силой, и поэтому решающая за всех, что есть для них благо, — тем же спокойным и уверенным голосом обратился к нему Всадник войны, подойдя практически вплотную, и не обращая внимания на кровавую жижу под ногами. — Ты меня узнаешь, Титан?
Сидящий в кресле пленник, к которому обратился Всадник, резко откинулся назад, вонзившись своим холодным взглядом в подошедшего к нему человека. Что-то знакомое мелькало в этом лице, но никак не могло состыковаться в единое целое. Он не был одним из отверженных — все без исключения приговоренные к Вечности, получали свою метку на лицо. Но на этом старике ее не было. И тут нечто всколыхнулось в памяти…
— Ты один из предателей, сбежавших из Сферы. Вас ведь было четверо, верно? — всё в его голосе говорило о жуткой ненависти к стоящему перед ним. — Я не удивлен, что ты в обществе этих…тварей. Ты такой же изгой, как и они. Даже хуже.
— Честно говоря я и не думал, что ты узнаешь меня, после этих изменений, — Всадник слегка провел рукой по лицу. — Непредвиденная старость и немощь исказили нас до невозможности. Да мы уже старики, хотя были старше вас лишь на два десятка лет. А на твой вопрос про наших новых друзей, я отвечу так: мы их освободили из Вечности, потому что они уже достаточно там настрадались.
— А где трое других предателей? Тоже здесь, в этом времени?
— Так вы здесь не из-за нас? Я вижу, что ты действительно был удивлен, увидев меня и моих друзей здесь, в этом времени. Ну конечно, вы ведь не ожидали, что мы сумеем скрыться во времени. И при этом вытащить из заточения отверженных.
— Потому что это просто невозможно. Абсолютно все стабильные червоточины контролируются протекторами и стражами Сферы. И ни одного перехода через них не было зафиксировано после вашей измены и бегства из хранилища Сферы.
— И не могло быть. Мы ушли не через ваши контролируемые червоточины. А создали свою собственную временную линзу, для перехода на остров отверженных. А оттуда в это время.
— Что-то я не слышал, чтобы мы научились создавать червоточины в пространственно-временной ткани. Самое большее что вы могли сделать, так это стабилизировать одну из спонтанных червоточин и переместится через нее.
— А протекторы пока что и не умеют создавать переходы в пространственно-временной ткани. Просто нам оказали в этом помощь.
— Кто? — Титан даже слегка рассмеялся от этой мысли, что в мире, который контролируется только протекторами, кто-то за их спиной может создавать подобные технологии. — Никто не мог вам помочь в этом. Ты заразился безумием от своих же отверженных дружков.
— Протекторы так уверены в своем превосходстве и контроле надо всем. Но при этом абсолютно ничего не знают об окружающем их мире. Вы слишком наивны в своем убеждении о собственном всесилии. Но вы ничто по сравнению со Вселенной.
— Ты так говоришь, будто считаешь себя выше нас…
— А мы действительно лучше. Мы остались людьми. И вы когда-то ими были. Но став протекторами, и обретя какую-то мнимую силу и власть, вы возомнили себя Богами для всего человечества. Но кто вы такие, чтобы решать это?
— Мы лучшие представители человечества, избранные защищать этот мир от таких… как они, и как вы. Люди сами выбрали нас вести их за собой. Разве нет?
— Нет, это не дает вам право решать за всех. Протекторы всегда говорят, что всё решает общество и Сенат, а они лишь служат ему. Но при этом сами протекторы олицетворяют власть тирании. И я не хотел бы, чтобы такие люди решали судьбы всего человечества.
— Но кто-то же должен решать за них, что лучше. И тысячу лет назад протекторы стали этим
