сдерживаюсь, и не одеваю его, продолжая держать во внутреннем кармане. Еще мгновение — и я ощущаю в левой ноге резкую, как удар хлыста, боль. Та сама, которую я лечил эти два месяца.
Я с трудом отрываюсь от земли и бегу как могу. Надо перемахнуть через живую изгородь. Превозмогая боль, я отталкиваюсь в прыжке от земли, и перепрыгиваю эту изгородь. Снаряды рвались постоянно. Крики и стоны раздавались отовсюду. Странно, ведь атаковать должны были мы, а не нас. Перемахнув через изгородь, я направился к воронке, надеясь, что в одну и ту же воронку снаряд дважды не попадает. Вскоре начался пулеметный огонь. И я не знал наши это, или по нам бьют, но лучше не высовываться из воронки.
Рядом со мной с шипением падает небольшой снаряд. Я не слышал, как он летел, поэтому сильно вздрагиваю от испуга. В следующее мгновение меня охватывает беспричинный страх. Я здесь один, я почти совсем беспомощен в темноте. Быть может, откуда-нибудь из воронки за мной давно уже следит пара чужих глаз и где-нибудь уже лежит наготове взведенная ручная граната, которая разорвет меня. Может настал мой последний день. А ведь после сегодняшней битвы, меня ждал отпуск. Как все меняется. Что же произошло?
Голова у меня гудит от суматошно толкущихся в ней мыслей. Я словно на яву вижу проволочную сетку, у которой стоят русские с их развевающимися бородами. Они смотрели на меня своими странными глазами. Абсолютно дикие и звериные. Они жаждали вырваться из своего лагеря, в котором их держали. Они хотели посадить туда меня. Нет. Они хотели растерзать меня как животные. Я попытался выбросить эти мысли из головы.
По моему телу студнем расползается расслабляющее мускулы желание лежать и не двигаться. Руки и ноги накрепко прилипли ко дну воронки, и я тщетно пытаюсь оторвать их. Прижимаюсь к земле. Не могу стронуться с места. Чуть-чуть приподнимаю голову, чтобы осмотреться. Я так напряженно вглядываюсь во мрак, что у меня ломит в глазах. В небо взвивается ракета, и я снова пригибаю голову. Я веду бессмысленную, отчаянную борьбу с самим собой, хочу выбраться из воронки, но все время сползаю вниз. Кабан мог бы спасти меня, как и всегда. Он словно бросал мне вызов: «ну же, возьми меня. И отступит боль. Все прекратится» А нога ныла все сильнее.
Где-то с треском рвется снаряд. Сразу же за ним — еще два. И пошло, и пошло. Огневой налет. Стучат пулеметы. Теперь остается только одно — лежать, не трогаясь с места. Дело, кажется, кончится действительно атакой. Вот только кто атаковал? Повсюду взлетают ракеты. Одна за другой. Затем я замираю. Где-то брякает металл, шаркают и топают приближающиеся шаги. Кто-то наступал. Каждый нерв во мне сжимается в холодный как лед комочек. Что-то с шумом проносится надо мной — первая цепь атакующих пробежала. Только одна распирающая череп мысль сидит в мозгу: достать кабана и я буду спасен.
Чьи-то батареи открывают огонь. Один снаряд ложится поблизости от меня. Это приводит меня в неистовую ярость само по себе. Доносится треск разрывов. Если наши пойдут в атаку, я спасен. Но если это были русские? Все во мне напряжено до предела. Снаружи слышится щелканье пуль, шорох шагов, побрякивание амуниции. Возле моей воронки слышны торопливые шаги. Кто-то идет. Мимо. Еще кто-то. Пулеметные щелчки сливаются в одну непрерывную очередь. Я только что собрался переменить позу, как вдруг наверху слышится шум, и, шлепаясь о стенки, ко мне в воронку тяжело падает чье-то тело, скатывается на дно, валится на меня…
Я молниеносно потянулся к карману, в котором хранился кабан. Это меня и погубило. Мне нужно было хватать свой армейский нож и рубить, кто бы это ни был. Но вместо этого я схватился за предмет, но было уже поздно. Я почувствовал, как кинжал этого человека входит в мою грудь, проворачиваясь. Минуты уходят, как капли в песок. Рана начинает сильно кровоточить. Я умирал, держа в руке предмет. Он не помог в такой важный момент. Я просто не успел его достать. Ярость не приходила. Наоборот, жизнь покидала меня. Я жалел обо всем что сделал, обо всех тех, что убил. Я жалел о своей последней встречи с отцом.
Глава девятнадцатая
Идущие во тьме
— Конец близок, — Ленин был спокоен и абсолютно уверен в себе. — Мы долго к этому шли, но настало время завершить наш путь.
— Слишком долго, — Я не мог разделять его уверенность в будущем. — Я же просил вас прибыть, как только вы получите от меня сообщение об отречении Николая II от престола. А вы же соизволили прибыть на месяц позже.
— У меня было свое виденье ситуации. И как видите, я там, где и должен быть. Так или иначе.
— Важно было завершить войну в феврале, а начавшаяся из-за вас неразбериха спутала все. Где вы находились, когда были так нужны?
— Важно было подготовить все основательно. Кто ж знал, что люди будут сдаваться массово в плен и бежать, когда узнают о смене власти. Здесь виновно военное командование. Это они не смогли удержать войска. А что мог сделать я?
— Взять власть на себя.
— Что я и сделал. Просто немного позже. Я дал время этим буржуям попробовать решить кризис самостоятельно, и показать народу, на что они способны. И как видите, они не справились. Нас поддержали потому что народ видел в нас спасение. Взяв власть в борьбе, мы не добились бы их поддержки.
— Я рассчитывал на другой исход. Теперь никто не знает, как все обернется в будущем.
— Вы хотели закончить войну? Мы подпишем в ближайшее время мирное соглашение с Германией на любых условиях. И после этого начнем восстанавливать страну. Да, мы захватили власть силой. Но народ поддерживал нас, а кто был на их стороне? Они не смогли ничего сделать и теперь ничего из себя не представляют. Мы власть. Никто не сможет у нас забрать ее. Не сейчас.
— Я смотрю вы изменились с нашей последней встречи в январе. Сверчок добавил вам уверенности и силы. Он движет вами, и благодаря ему вы сейчас здесь. Но ведь, если бы вы только захотели, вы получили бы власть еще весной.
— Не вам решать, когда и что делать мне. Я конечно благодарен вам за предмет. Он действительно привел нас к сегодняшнему триумфу. Но что касается того, какие действия предпринять в дальнейшем, я пожалуй решу без вашей помощи.
— Вам мог бы пригодится мой совет. Или вы больше не доверяете мне?
Ленин отвернулся от окна, у которого он стоял все время. Посмотрел с какое-то время на меня и подошел к своему столу. Я знал, что он больше не доверял мне. Теперь у него было все. А я собственно говоря уже не нужен. Лидеру никто не нужен. И в этом я не ошибся, выбирая его. Я всегда умел выбирать игроков. Еще посмотрев на меня какое-то, Ленин заговорил.
— Я не знаю ваших истинных целей. Я не знаю, к чему вы стремитесь. Я даже не знаю кто вы. Как я могу доверять вам?
— Вы хотите власти или же создать новую империю? Для себя или для народа, за который вы так бились? Вы боитесь потерять то, что получили. Боитесь, что я могу лишить вас всего?
— Вы могли заменить Николая II, а не Распутина. Но не сделали этого. Почему вы отказались от такой возможности? Вы говорили, что ваша цель заключается в создании мощнейшего государства, которое станет основой для будущего объединения человечества. Так почему бы самому не возглавить этот проект?
— Я не лидер. Я не поведу страну к новым достижениям. Я даже сомневаюсь, что смогу удержать такую огромную империю. Мне нужен был такой человек как вы, чтобы это сделать. Я изучал Николая II и его ближайшее окружение, но заменить… Еще раз повторяю, я не способен управлять такой страной.
— Вы советник, всегда находящийся в тени. Дергаете за нужные нитки, оставаясь незамеченным. Но мне не нужен такой человек. Что вы можете сказать мне о грядущем? Вы думаете, осталось еще опасность,
