говорилось об опасности их приема с алкоголем, но предметы все еще казались немного размытыми, да и кто смог бы прочесть мелкий шрифт при таком освещении?
Дверь распахнулась, и внутрь шагнула Кэрри. При виде нее Локу внезапно стало легче. Даже в голове прояснилось. Она, не останавливаясь, чтобы осмотреться, по прямой двинулась к нему, сбросила куртку и сумку на стол. Все по-деловому, будто они никогда не разбегались.
— Тяжелый день? — спросил Лок.
— Средний.
— Как это ты так быстро меня отыскала?
— Столик в углу, спиной к стене, окно просматривается, рядом запасной выход. Не нужно быть гением.
— Надо же, ты все-таки чему-то от меня научилась. — Он встал и подвинул для нее стул.
Она изобразила реверанс и села.
— У тебя всегда были хорошие манеры.
Они посмотрели друг на друга, и Лок неожиданно пожалел, что здесь так темно.
— Рад, что ты выбралась целой и невредимой.
— Ага. Там было страшно.
— Да, — согласился Лок. Люди, которые в подобной ситуации утверждали, что им не страшно, врали или были психами. Страх присущ всем.
— И как мой герой?
— Я твой герой?
— Райан, давай не будем…
Он поднял руку, извиняясь.
— Ты права. Ну, давай посмотрим, как я. — Он непроизвольно сглотнул. — Мне больно. Если бы я был готов к этому…
— То больно бы не было?
Лок не был уверен, что у него хватит энергии на объяснение. Давным-давно он сформулировал теорию: если заранее знаешь, что будет больно, и ждешь этого, то мозг успевает предупредить тело и пришедшая боль бьет не так сильно. С тех пор каждый раз, когда Лок попадал в переплет, он в первую очередь говорил себе, что будет больно. Будет плохо. И тогда ему как-то удавалось обмануть боль и победить.
Ловушка с ружьем была грязным трюком. Но сейчас мир ими полон.
— Райан? Ты в порядке?
— Прости, — он провел рукой по голове. — Отвлекся.
— Ясно. Кстати, отличная прическа.
Он улыбнулся. Одной из множества черт, которые он любил в Кэрри, была ее способность вытаскивать его из состояния, как она это называла, «измученной души».
— Тебе нравится? — спросил он.
— «Нравится», наверное, слишком сильно сказано. Скорее… непривычно. Давай я угощу тебя.
— Выпивка за мной.
Он поймал бармена и заказал Кэрри «Столичную» со льдом и двумя ломтиками лайма.
— Приятно, что ты помнишь.
То, как она встретила его взгляд, как произнесла эти слова, было явной подсказкой, обещанием на будущее. Лок в своем нынешнем состоянии не мог решить, хорошо это или плохо. С одной стороны, нет ничего лучшего, чем провести ночь с Кэрри, с другой, он сомневался, что Кэрри будет впечатлена, если он отрубится прямо на ней.
Все и так было непросто. Когда они начали встречаться, казалось, что их связывает только удовольствие, но после того, как Лок оставался у нее каждую ночь на протяжении двух недель, оба поняли — их отношения становятся чем-то большим. В конце концов, они пришли к заключению: подходящие люди, неподходящее время. Без скандалов. Без взаимных обвинений. Просто постепенное осознание того, что у них ничего не выйдет. Лок тяжело переживал их разрыв, а потом с головой ушел в работу.
Бармен принес Локу еще пива, а Кэрри — ее «Столичную» со льдом и лаймом. Кэрри водила пальчиком по краю стакана. Лок знал, что она о чем-то задумалась.
— Сделала несколько отличных кадров, как ты спасаешь ту девушку в коляске.
— Нет.
— Я же еще не спросила.
— Я знаю твой вопрос, и мой ответ — нет.
Кэрри откинулась назад и улыбнулась:
— Ты дашь мне интервью?
— Ты знаешь мое мнение обо всем этом медиадерьме. Присутствующие не в счет. И знаешь, какого я мнения о тех, кто делает свою работу, а думает только о том, как бы попасть на экран.
— Но ты спас ей жизнь.
— Это то, чему меня учили. Это не храбрость, а рефлексы. Слушай, моя работа в том, чтобы быть…
— В тени. Знаю.
Кэрри сделала ошибку, когда однажды вечером, свернувшись на диване рядом с Локом, решила посмотреть церемонию награждения премиями Американской киноакадемии. Ей пришлось вытерпеть поток ругани в адрес разнообразных «телохранителей», сопровождавших сливки Голливуда до красной ковровой дорожки. Тогда же Кэрри впервые услышала выражение «быкоголовые мудаки», по всей видимости, перенятое Локом у своих бывших британских коллег.
— Тогда ты знаешь, что я скажу.
— Ты же не станешь упрекать девушку за попытку попробовать? — Она допила «Столичную». — Почему бы нам не пойти куда-нибудь еще?
Лок прикрыл глаза, вкушая эту минуту.
— Ты в порядке?
— И даже лучше. У тебя есть что-то на примете?
— Возможно.
Через плечо Кэрри Лок заметил человека чуть за сорок, который вошел в бар. На нем был длинный плащ, застегнутый на все пуговицы, влажные волосы свидетельствовали о том, что он не догадался захватить зонт. Мужчина быстро оглядел бар, явно искал кого-то, но как-то неуверенно, вокруг было слишком много людей.
Он остановился у стойки и о чем-то коротко спросил бармена, который кивнул в сторону Лока. Когда мужчина двинулся к ним, Лок отодвинул свой стул на несколько дюймов, оставив достаточно места, чтобы при необходимости быстро вскочить на ноги.
— Что-то не так? — спросила Кэрри и обернулась.
Мужчина подошел к ним на пару футов и замер.
Лок следил за руками мужчины, ожидая, когда они скроются за отворотом плаща. Но вместо этого мужчина заговорил с легким акцентом выходца из среды англосаксонских протестантов, отрывисто и твердо:
— Мистер Лок?
Еще один репортер. Лок мельком глянул на мужчину поверх своего пива:
— Простите, но я уже договорился с NBC.
— Тебе, должно быть, крупно повезло, — прошептала Кэрри.
Лок уже собирался сказать, что они уходят, но остановился, обратив внимание на лицо неожиданного гостя. Зеленые мешки под глазами и безнадежный взгляд. Мужчина мельком посмотрел на Кэрри, а потом заговорил.
— Мистер Лок, — его голос прерывался. — Я не репортер. Меня зовут Ричард Халм. Я отец Джоша Халма.
