— Давай работать.
Вдвоем они разошлись по отсекам и принялись за уборку, вставив шланги пылесосов в круглые стенные разъемы. Постепенно, наводя порядок, добрались до отсека Живых.
— Иди ты, — буркнула Тадефи. — Я не пойду. У меня тут дел много.
Ах вот оно что! Бой-Баба пожала плечами и энергично вгрызлась в ковер в отсеке Живых.
До того, как экс-капитан попала в тюрьму, она редко задумывалась о том, как ее штурман проводит время вне полетов. У всего экипажа были какие-то личные истории, страдания, все плакались друг другу в жилетку, и они с Живых не были исключением. Но он всегда отделял работу от личной жизни. И вот — Тадефи. Очень милая девочка. Он русский, она марокканка — по законам генетики дети должны получиться очень красивые. Когда Бой-Баба оформляла документы в Голландии перед стартом, она видела много детей от браков голландцев с индонезийцами. Невозможно было отвести взгляда от этих инопланетно красивых детей, смуглых и белокурых, с ярко-синими раскосыми глазами.
— Тадефи, — окликнула Бой-Баба сквозь мурлыканье пылесоса, — а ты детей любишь?
Та просунула голову в отсек. Ее золотая кожа горела румянцем от работы, но прозрачные зеленые глаза смотрели печально.
— Люблю, — кивнула она и перехватила поудобней в руке тряпку. — Очень. А ты?
Бой-Баба не ожидала вопроса. Хмыкнула. О детях ей теперь было незачем думать.
— Детей-то? — переспросила она. — Обожаю! Особенно если с лучком и картошечкой… — она развела оплетенные сталью руки в стороны и кровожадно сверкнула искусственным глазом.
Тадефи уронила тряпку и попятилась. Бой-Баба рассмеялась и потянулась ее обнять, но девушка отстранилась.
— Это шутка такая, — начала Бой-Баба.
Тадефи кивнула.
— Я понимаю, — холодно сказала она и ушла работать.
Когда Бой-Баба уже заканчивала, сквозь мурлыканье пылесоса до нее донесся грохот.
Астронавтка побежала на шум. В собственном отсеке на полу, в куче свалившихся с полки вещей сидела Тадефи, закрыв голову руками. Вырванная с мясом полка валялась на боку.
Марокканка раскачивалась, тяжело дыша, но не плакала.
Бой-Баба села с ней рядом, обняла. Ты вырвалась, отбилась обеими руками и посмотрела на нее зло.
— Жалко, что тебя тогда не убили, — сказала Тадефи сквозь зубы.
Бой-Баба опустила руки:
— Тади, золотце!
А откуда она знает про «убили»? Хотя конечно, тут же поняла Бой-Баба, — Живых рассказал. Больше некому. Бой-Баба погладила девушку по светлому ежику. Та замотала головой. Сверкнула на Бой-Бабу блестящими исподлобья глазами. Ну чисто кошка.
— Как я ненавижу этот корабль! — сказала она. — Как я себя проклинаю за то, что согласилась… — Тадефи замолчала.
— На что согласилась, Тади? — осторожно спросила Бой-Баба.
Та презрительно усмехнулась и поднялась.
— Пошли, — сказала она. — Еще надо эту чертову рашидову порнографию в очистку спустить. У меня душа не на месте, пока она на борту.
Девушка достала магнитную карту и отперла прозрачную дверь в отсек утилизации. По его полу шуршала черная лента конвейера, исчезая в жерле мусоросборника. Там скрипел гигантский шнек, острые лопасти которого начинали измельчение корабельных отходов.
Вместе они кидали тяжелые глянцевые журналы на конвейер и смотрели, как наточенные, словно ножницы, лопасти шнека перемалывали блестящие страницы в труху. И с каждым поворотом лопастей спина Тадефи чуть распрямлялась, дыхание становилось ровнее, а улыбка тверже, как будто тень Рашида наконец покидала корабль.
После связи с дирекцией Электрий Суточкин повеселел. У него завелась новая привычка — напевать, — и он гулял по коридорам, не зная, чем себя занять от радости, и с поклоном здоровался с попадавшимися ему по дороге астронавтами.
Но сегодня инспектору было не до пения. Бот должен был подойти и состыковаться через два часа. Забрать пассажира с корабля незаметно от командного состава было невозможно — даже Электрий это понимал.
Но в этот раз удача будет на его стороне! Капитан Майер впервые за трое суток чрезвычайного положения отправился спать. Штурман Йос встретился Электрию по дороге и сказал, что идет в дальний док проверять настройку генераторов. На мостике оставался только Питер… но Питер, усмехнулся Электрий, сейчас идет в двух шагах позади него и бормочет благодарности.
Электрий остановился и резко обернулся, почти столкнувшись с Питером Маленьким. Тот протянул к нему руки и, запинаясь, проговорил:
— Я вам очень признателен, инспектор!
Только этого не хватало! Суточкин незаметно отстранился.
— Вам не за что меня благодарить, друг мой, — ворчливо ответил он. — На моем месте так поступил бы каждый. Конечно, бот не резиновый и не может забрать всех. Но я вам обещал, — сказал он твердо, — и сдержу слово.
Питер опустил руки.
— Значит, завтра?
Электрий кивнул:
— Завтра, друг мой, завтра. Через неделю в это же время мы с вами будем играть в гольф на поле Общества Соцразвития. У меня там абонемент. Вас пропустят, — он покровительственно похлопал Питера по плечу.
Тот сжался.
— Ах, как бы мне хотелось… — мечтательно проговорил Питер.
Электрий убрал руку:
— Да?
Питер вздохнул, мечтательно глядя в пространство.
— Мне бы хотелось забрать с собой… Кокки.
Электрий отвернулся, чтобы скрыть выражение своего лица.
— Вы сошли с ума, любезный. Как вы собираетесь его перевозить — в боте? Там не к чему подключить холодильную установку. И места нет.
Он помолчал. Бросил взгляд на часы. Пора.
— Ну так, Питер, я буду ждать вас завтра в это же время. В гольф-то вы играете?
Питер Маленький кивнул. Поднялся, оглядел отсек.
— Пойду попрощаюсь с Кокки! — прошептал он и вышел.
Инспектор закрыл за ним дверь. Времени оставалось в обрез.
Он быстро сложил сумку. После первой неудачи с прилетом бота он ее почти не распаковывал. Костюм на этот раз поддевать не стал, а скомкал и сунул поверх остальных вещей. С премии купит себе что-нибудь стоящее.
Оглядел отсек. Если что-то забыл… не страшно. Купит, все купит. В жизни не продается только жизнь — да и та, если верить исследователям из Общества Соцразвития, скоро будет доступна в таблетках. Посмотрим.
Электрий приоткрыл дверь, прислушался. Никого. Подхватив сумку, он неслышно двинулся по коридору.
В стыковочной камере с прошлого раза ничего не изменилось. Да и кому надо было сюда заходить? Инспектор бросил сумку на пол и поежился, поправляя обтянувший плечи гермокостюм. Шлем стоял у его ног. Как и в прошлый раз. Он наденет его в последний момент.
