В начале июня Петр прибыл с Дона в армию, которая располагалась на левом берегу реки Ворсклы, напротив Полтавы. Ознакомившись с обстановкой и состоянием войск противника, царь принял решение дать генеральное сражение 20 июня 1709 г. основные силы русской армии, переправившись на правый берег Ворсклы, заняли позиции в восьми километрах севернее Полтавы. Как только об этом стало известно Карлу XII, он понял, что Петр собирается устроить ему «Нарву наоборот». Поэтому, чтобы не оказаться зажатым между бастионами Полтавы и главными силами русских, король решил начать на следующий день генеральный штурм крепости Однако отчаянные попытки овладеть Полтавой, предпринятые шведами 21 и 22 июня, ничего, кроме колоссальных потерь, им не принесли. Видя, что без артиллерии Полтавой не овладеть, король приказал прекратить атаки крепости и готовиться к генеральному сражению.
Вечером 26 июля Карлу XII сообщили, что Петр ждет подхода своей 40-тысячной нерегулярной конницы, которая должна с юга и запада замкнуть кольцо окружения шведской армии. В этом случае перевес русских будет столь значительным, что они «всю армию его королевскую могут по рукам разобрать». Поэтому, желая упредить столь нежелательное развитие событий, он отдал приказ атаковать противника на рассвете.
В девятом часу утра шведы перешли в наступление, но в результате ожесточенного штыкового боя были вначале остановлены, а затем опрокинуты на всем фронте сражения. Оставив на поле боя более девяти тысяч убитых, остатки шведской армии бежали к Переволочне, где были пленены конными полками А. Д. Меншикова. Шведская армия перестала существовать. Карл XII и Мазепа укрылись в Турции, где последний, по некоторым сведениям, вскоре покончил жизнь самоубийством.
Полтавская победа предопределила победоносный для России исход Северной войны. Швеция не смогла уже оправиться от понесенного поражения. «Карл XII, — писал Ф. Энгельс, — сделал попытку вторгнуться в Россию; этим он погубил Швецию и воочию показал неприступность России»[15].
Значение «приславной виктории» для будущего России прекрасно осознавал и Петр. В письме к Ф. Ю. Ромодановскому он отмечал, что «ныне уже без сумнения желание ваше, яже резиденцию вам иметь в Питербурхе, совершилось чрес сей упадок конечной неприятеля». Естественно, что царь отклонил согласие Карла XII подписать мирный договор на условиях, которые выдвигались русской стороной в апреле 1709 г. После Полтавы он справедливо требовал, кроме Ингрии, уступить России часть Карелии с Выборгом и Ревель, намекая при этом, что в противном случае он будет вынужден пойти на восстановление Северного союза со всеми вытекающими отсюда последствиями для интересов Швеции.
Принятие этих условий Карлом XII положило бы конец войне, поскольку без России ни Дания, ни Саксония на ее возобновление, разумеется, не отважились бы. Однако король отверг эти, на первый взгляд, весьма умеренные требования Дело заключалось в том, что после Полтавы апрельские предложения царя в какой-то мере его устраивали, так как, во-первых, это давало ему временную передышку, а во-вторых, сохраняя контроль над Выборгом и Ревелем, Швеция в любой момент могла силами своего флота блокировать горловину Финского залива и закрыть для России «окно в Европу» Кроме того, шведские войска с плацдармов в Карелии и Эстландии могли держать под прицелом Петербург, Псков и Новгород Но это положение вещей ясно видел и Петр. Весь предыдущий исторический опыт борьбы России за Восточную Прибалтику указывал, что только с решением проблемы Ревеля и Риги она может стать полноценной балтийской державой. Однако о том, чтобы выдвигать эти требования в предполтавский период, не могло быть и речи, в связи с чем царь ограничивался в своих мирных предложениях лишь территориальным минимумом.
Отказ Карла XII пойти на переговоры с Россией был обусловлен и причинами иного порядка. Шведский король со свойственной ему парадоксальной нелогичностью во взглядах на некоторые вещи рассматривал полтавскую катастрофу всего лишь как временную тактическую неудачу, которую можно быстро исправить, опираясь на группировки шведских войск в Польше, Померании, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии, Швеции и ее мощный военно-морской флот. К тому же Карл XII надеялся в ближайшее время все же толкнуть Турцию на войну с Россией, что позволило бы ему сконцентрировать свои усилия на петербургском направлении.
Однако в европейских столицах и Константинополе воспринимали ситуацию, сложившуюся на востоке после Полтавы, в совершенно ином свете, чем Карл XII. Постепенно освобождаясь от шокового оцепенения, вызванного известием о гибели шведской армии, политические круги европейских держав и Турции все больше утверждались во мнении, что Полтава привела к резкому изменению соотношения сил в Восточной и Северной Европе в пользу России. Так, советник Людовика XIV герцог Сен-Симон писал, что 1709 год «принес полное изменение положения на севере: упадок, чтобы не сказать, уничтожение Швеции, которая так часто приводила в трепет весь север и не раз заставляла дрожать Империю и австрийский дом, и необычайное возвышение другой державы, доселе известной лишь по названию и никогда не влиявшей на другие страны, за исключением своих ближайших соседей».
Радикальные изменения в расстановке сил на севере Европы с неизбежностью привели к усилению роли и значения России в европейской международной политике. Важнейшим показателем этого явилась та легкость и быстрота, с какой был восстановлен и расширен Северный союз на исключительно выгодных для России условиях.
Как только в Дрездене стало известно о результатах Полтавской битвы, Август II тотчас двинул свою 14-тысячную армию в Польшу. Корпус генерала Крассау и отряды Лещинского, который бросил на произвол судьбы польский трон, поспешно отошли в шведскую Померанию. После вступления русских войск в Люблин Август II в одностороннем порядке денонсировал Альтранштедтский договор и выразил желание возобновить русско-саксонский союз, прекрасно понимая, что в этом случае ему будет гарантировано возвращение польской короны. К этому времени Петр уже принял решение вновь возвести на польский престол Августа II, как наиболее зависимого от него претендента. Переговоры Августа II и царя в Торуне завершились подписанием 20 октября договора, по которому стороны обязались совместно действовать против шведов и сторонников Лещинского и привлечь к союзу Данию и Пруссию. Секретным артикулом определялось, что по окончании войны Лифляндия перейдет в качестве наследственного владения к Августу II, а Эстляндия с Ревелем к России.
Русско-саксонской дипломатии не пришлось, однако, вести борьбу за возвращение Дании в Северный союз, так как уже в конце июля правительство Фредерика IV приняло решение открыть в сентябре боевые действия против шведов и вступить в союз с Россией. И основой для этого решения была, конечно, Полтава. До этого времени, выбитая из Северного союза Травендальским миром, Дания категорически отказывала России возобновить войну против Швеции, несмотря на крайне заманчивые условия, предлагаемые русской стороной. Так, в октябре 1706 г. Петр, помимо крупных субсидий, обещал датскому королю, что «ежели оной в войну вступит, то мы отдадим ему Дерпт и Нарву». Даже разгром шведов под Лесной не изменил позицию Фредерика IV, хотя русский посол в Дании В. Л. Долгорукий обещал ему 300 тыс. талеров единовременно и по 10 тыс. ежегодно до окончания войны, а также значительное количество материалов для флота и 10- тысячный пехотный корпус. После Полтавы русская сторона сняла данные условия, и датскому правительству ничего не оставалось как согласиться с этим. Подписав 22 октября 1709 г. русско-датский договор, Долгорукий с триумфом доносил: «Не дал ни человека, ни шелега!» По договору Дания обязалась в том же году осуществить десантную операцию в Сконе, а Россия — действовать против шведов в Восточной Прибалтике.
Более скромным по своей военной и политической значимости был заключенный 21 октября в Мариенвердере русско-прусский оборонительный договор, согласно которому король Фридрих I обязался не пропускать войска Крассау из Померании в Польшу, за что Петр согласился в ходе будущих мирных переговоров настаивать на передаче Пруссии Эльбинга.
Существенной особенностью всех этих договоров, как и Потсдамского соглашения, составлявших международно-правовую основу вновь воссозданного Северного союза, являлось отсутствие в них положений, предусматривавших ведение боевых действий против шведов на территориях, входивших в состав Германской империи. И это обстоятельство было отнюдь не случайным и имело со стороны русской дипломатии свое логическое продолжение.
Полтавская победа принесла России не только выдающиеся дипломатические успехи, но и внешнеполитические сложности. Политические круги западноевропейских стран увидели в «приславной
