переходе, ожидая, пока загорится зеленый, под проливным дождем… Звук клаксона, поток ледяных брызг из-под колес… Наконец она добралась до противоположного тротуара. Ресторан «Фуке», который был ей нужен, виднелся в ста метрах впереди.
Стараясь идти не слишком быстро, чтобы не поскользнуться и не упасть — только этого не хватало для полного счастья! — она наконец приблизилась к толпе в смокингах и вечерних платьях, собравшейся на террасе у входа в ресторан под целым лесом раскрытых зонтиков.
Марион украдкой взглянула на себя в карманное зеркальце. С намокшими волосами-сосульками и потеками туши на щеках, она выглядела не лучше бродячей собаки, попавшей под дождь.
Ну что ж, тем хуже. В конце концов, ее ведь не пригласили на праздник.
Она пересекла кордон охраны, прошла мимо собравшихся на красной дорожке гостей и направилась к двери, стараясь придать себе как можно более уверенный вид.
Но тут путь ей преградил швейцар, мощный как скала.
Марион пришлось запрокинуть голову, чтобы его рассмотреть: ливрея пятьдесят шестого размера, черная борода, вьющиеся волосы, взгляд наемного убийцы. Что-то среднее между эстрадным певцом и чемпионом по американской борьбе.
— Что вам угодно? — спросил швейцар.
— Я ассистент Катрин Борман, продюсера «Франс телевизьон», — ответила Марион.
— У вас есть приглашение?
— Это она устраивает вечеринку.
— Мне нужно приглашение.
— У меня его нет.
— Тогда извините.
Швейцар переключил внимание на вновь прибывших гостей, больше в упор не замечая Марион, словно та внезапно растворилась в воздухе.
Она вынула из портфеля распечатку с докладом:
— Я должна передать ей вот это.
Швейцар слегка повернул голову, видимо удивленный тем, что назойливая посетительница еще здесь:
— Простите?
— Это доклад мадам Борман, я должна передать его ей лично в руки.
— Это невозможно.
— Но она меня ждет.
— Я же вам только что сказал: это невозможно.
— Скажите, есть какая-то спецшкола, где учат так разговаривать с людьми?
Он пропустил этот вопрос мимо ушей.
Марион сменила тактику:
— У вас за спиной рекламный плакат. Прочтите его.
— С какой стати?
— Там написано:
— И что?
Марион сунула листки ему под нос:
— Это вступительный доклад мадам Борман. Если я его не передам, она не сможет произнести речь на открытии фестиваля.
Глаза гиганта в ливрее превратились в лазерные лучи.
— Послушайте, мадам. Сюда пытаются проникнуть десятки людей под десятками самых разных предлогов. Но если у вас нет приглашения, я вас не пропущу. Кажется, это не сложно понять?
Марион, взглянув на него в упор, спросила:
— У вас, часом, нет кузена-таксиста?
— Что?
— Так, ничего. Не обращайте внимания.
Она вынула из кармана мобильный, набрала номер патронессы. Однако услышала автоответчик.
Черт, что ж за невезение!
Марион сделала глубокий вдох и снова обратилась к церберу:
— Ну, хорошо. Я уже поняла, что мы по разные стороны баррикады. Но любую проблему можно решить. Я прошу у вас о совсем несложной вещи. О крошечном одолжении. Если вы впустите меня буквально на минуту, я…
— Это невозможно.
— ДАЙТЕ МНЕ ПРОЙТИ! Я должна передать этот гребаный доклад!
К ним обернулось несколько человек. Марион покраснела.
Именно этот момент выбрала Катрин Борман для появления в холле.
— Да где вас черти носят?!
Марион буквально открыла рот от изумления.
Начальница выхватила доклад у нее из рук со словами:
— Ничего не говорите.
И начала быстро просматривать листки. Затем предостерегающе подняла указательный палец.
— Не уходите. Я должна убедиться, что ваш перевод выполнен корректно. На конференции много англичан и американцев, я не хочу нести перед ними невесть что.
Продюсер исчезла. Прошло несколько минут, в течение которых швейцар не отрывал от Марион глаз. Она, в свою очередь, прилагала все усилия к тому, чтобы не умереть от стыда прямо на месте.
Наконец швейцар произнес:
— Я всего лишь выполняю свою работу.
— Ну да.
— Я не знал…
— О’кей.
— Можете посидеть на террасе, если хотите.
Он указал на столик под рефлектором обогревателя.
Марион направилась туда и села. Она с удовольствием поставила бы портфель на пол, но все вокруг было мокрым от дождя, так что она продолжала держать портфель на коленях. Потоки дождя стекали с зонтика, образуя вокруг нее сплошной водяной занавес. Она поправила полы плаща и плотнее прижала портфель к себе.
У нее зазвонил мобильник.
— Дорогая?..
— Папа! — Лицо Марион немного оживилось. — Если бы ты знал, как я рада тебя слышать! Старая карга заставила меня сочинять ей доклад, причем в последний момент, на четвертой скорости… на английском, разумеется… а потом сразу везти его на конференцию. Я застряла в пробке. И вот теперь она маринует меня снаружи… Я точно с ума сойду. Так что извини, я, наверно, слегка опоздаю на ужин…
— Марион… — Голос отца звучал неуверенно. — Я как раз по этому поводу… Я не смогу прийти.
Марион, пораженная, обмякла на стуле:
— Что?!
— Мне очень жаль…
— Но папа… это же мой день рождения. Ты обещал!..
Она не смогла продолжать — в горле стоял ком.
— Давай отпразднуем в уик-энд, — предложил отец. — К тому времени в Париж приедут твои кузены, так что можно будет убить одним выстрелом двух зайцев…
Марион закрыла глаза.
— Почему бы тогда уж не встретиться всем вместе на Рождество? — с досадой проговорила она. — Еще лучше: одним выстрелом — сразу трех зайцев…
И, не дожидаясь ответа, она со злостью нажала клавишу «отбой».
