Стеннинг подался вперед, как будто физическая близость к старшим по званию сделает его версию более правдоподобной.
— И не такое видали ведь, правда?
— Если бы этот парень был сорокалетним представителем среднего класса, я бы его догнал, — парировал Джосбери.
Мы с Таллок переглянулись и улыбнулись почти одновременно.
— Жертвы ведь похожи. — Стеннинг, видимо, не намерен был сдаваться. — Изысканные дамочки. Фифы.
Никаких улик, которые помогли бы выяснить личность убитой, мы не обнаружили — ни на теле, ни в сарае. Знали только, что ей было около сорока пяти, если не меньше, и за собой она точно ухаживала: стройная фигура, маникюр, и волосы она стригла и красила не сама.
Вернувшись в тот вечер в диспетчерскую, я стала проверять списки пропавших без вести. Сразу нашлось несколько подходящих вариантов, но ни одна из женщин на фото не была похожа на ту, которую я видела. Тем не менее завтра с утра мы первым делом должны будем связаться с родственниками. Веселенькое занятие, что и говорить.
Имя и адрес, которые продиктовал мужчина, позвонивший насчет вони в сарае, нигде не значились.
К нам все это время поступали новые сведения от ребят, прочесывающих улицы. Мужчина, сбежавший из парка (мы для удобства продолжали называть его Самюэлем Купером), исчез. Джосбери считал, что он перепрыгнул через ограду в сад и, петляя, свернул на главную дорогу. Мы вызвали вертолет, но пока тот прибыл, последняя надежда уже умерла — прошло слишком много времени. Мы разослали ориентировку по всему Лондону, и теперь каждый патруль в городе должен был его высматривать.
Камеры слежения показали, что человек, одетый точь-в-точь как наш подозреваемый, в субботу вечером зашел в парк вместе с какой-то брюнеткой. На ней была коричневая куртка в горошек. Вполне возможно, что это была наша жертва. Шли они близко друг от друга, и женщина не оказывала никакого сопротивления.
Когда мы досмотрели запись, Таллок попросила прислать материал с камер возле Брендон-Эстейт, и уже полчаса спустя наши труды были вознаграждены. Человек, опять-таки одетый точно так же, как парень из парка, спустился на станцию метро «Кеннингтон» примерно через пять минут после того, как Джеральдина рухнула мне в объятия. Я внимательно пересмотрела оба отрывка, чередуя экраны.
— Одна и та же одежда все три раза, — сказала я скорее самой себе.
— В вечер первого убийства на нем другие штаны, — подметила Таллок, и я вернулась к первому ролику. — Кажется, карго. А куртка у него, может, всего одна.
— Может, — согласилась я. Но что-то меня терзало. Что же?
Таллок вскоре меня отозвала.
Хотя мы не были уверены, что убийца — это он, фотографию Самюэля Купера все-таки опубликовали в газетах, включая общенациональные. Газетчики с радостью подхватили весть о новом Потрошителе.
— Так что, думаешь, он специально подбирает викторианские локации? — спросила Таллок у Джосбери.
Тот кивнул, не решившись отвечать с полным ртом.
— Или те места, которые хоть как-то связаны с эпохой, — уточнила я. — И бассейн, и парк были построены во времена правления Виктории. Брендон-Эстейт, разумеется, позже, но тут важно название микрорайона.
— Логично, — кивнул Стеннинг. — Он не мог повторить оригинальные места: почти все уже снесли. Там теперь стоят совершенно не похожие здания.
— Подумать только, сколько зевак позавчера собралось в Уайтчэпел! — заметил Джосбери. — Ему пришлось бы работать при полном аншлаге.
— Значит, надо найти все викторианские постройки и тридцатого числа устроить там засаду, — сказал Стеннинг.
— Как ты думаешь, сколько их в Лондоне? — ухмыльнулся Джосбери. — Город, считай, построили в ту эпоху. В справочнике указано сорок с лишним улиц, название которых содержит имя королевы. Я проверял.
— Значит, займемся самыми известными, — настаивал Стеннинг.
Таллок задумчиво прикусила губу.
— Эта деревяшка… — Она опустила взгляд, словно смутившись. — Такого ведь с Энни Чэпман не делали.
Я подождала комментариев мужчин, но оба промолчали.
— Да. Но это случилось с Эммой Смит.
— Впервые слышу.
— Эмма Смит была первой уайтчэпеловской жертвой. Ее убили, а потом пронзили большим куском древесины. Бедняге все внутренности разорвало. Нашли ее еще живой, но на следующий день она скончалась в больнице. Это произошло в апреле.
— Погоди… — Стеннинг, видимо, совсем запутался.
— Считается, что ее убил не Потрошитель, а кто-то другой. Она сама сказала, что на нее напали трое. Скорее всего, за что-то мстили. Или наказывали.
— Что же тогда затеял этот Купер? — спросил Джосбери. — Он явно не скрупулезный имитатор. Он как будто выбирает из множества деталей те, которые ему больше нравятся.
Таллок покосилась на часы — возможно, проверила дату. Десятое сентября. До следующего убийства оставалось всего двадцать дней.
— Мы его поймаем, — сказала я, сама не зная, кого хочу убедить. — Я его видела. Он действительно существует. Мы знаем, кто это. И обязательно его поймаем.
Таллок попыталась выдавить из себя улыбку, но не смогла.
— Нам нужен план, — сказал Джосбери.
— Это точно, — пробормотала она.
— Я имею в виду план для нашей приманки, — Джосбери кивнул в мою сторону.
— Если это прозвище приживется в участке, то… — начала я, возмущенно передернув плечами.
— Только не начинай опять эту бодягу о яйцах, — сказал он, обнажая свои великолепные зубы. — Надоело.
— Хорошо, тогда я буду носить их как сережки, — предложила я. — А когда начнут разлагаться, я их поджарю на вертеле вместе с твоими глазными яблоками и отдам Кристосу, пусть продает шашлык из Марка Джосбери.
Он улыбнулся мне. Да, по-настоящему улыбнулся. В левом уголке рта виднелась красная крапинка от кетчупа, и мне вдруг страшно захотелось протянуть руку и…
— А у нее фантазия побогаче твоей, — сказал он Таллок.
Та улыбнулась в ответ и стерла кетчуп левым безымянным пальцем.
— Ну, мне пора домой, — сказала я и тут же поняла, что не смогу туда попасть. — Не возражаете, босс?
— Да всем нам пора, — ответила Таллок. — Когда ты говорил о плане, — тут же переключилась она, — ты имел в виду…
— Надо разместить ее в безопасном месте, — сказал Джосбери. — И если получится, то завтра же. Сегодня я посижу в машине возле ее дома.
— Нет, — сказала Таллок. Взгляд ее заметался между нами. — Тебе надо выспаться. Я попрошу кого- то из ребят. А завтра уже займемся переселением.
— Точно? — спросила я.
Три пары глаз уставились на меня.
— Осталось двадцать дней. Надо поторапливаться.
Всеобщее молчание.
— Если он традиционалист, то в следующий раз убьет двоих. Тридцатого сентября.
— Но он не традиционалист, — подчеркнул Джосбери. — Это мы уже выяснили. Он избирательный
