только, что наутро я проснулась в больнице.
— Она тебя туда отвезла?
— Да. Дотащила как-то до дороги, транспорт уже не ходил, телефона она тоже не нашла. Поэтому она просто угнала чью-то машину и повезла меня в больницу. Иначе бы я умерла.
— А что потом?
— Потом, когда я более-менее поправилась, она перевела меня в частную клинику и оплатила месячный курс. Я понятия не имела, что у нее есть деньги, а тут вдруг откуда-то посыпались целые тысячи фунтов.
— Дедово наследство, — догадался Джосбери.
— Да. Она сказала, что второго шанса начать жить по-человечески у меня не будет. И ушла.
— И с тех пор ты ее не видела?
— Ни разу. Но я осталась в той клинике. Прошла через все круги ада. Собесовцы разрешили мне поселиться в приюте при условии, что я не буду употреблять наркотики. Через пару месяцев я нашла работу. Потом — квартиру. Потом меня приняли в резерв ВВС, и мне понравились тамошняя дисциплина и дух товарищества. Через пару лет я начала задумываться о работе в полиции. Я знаю, что эта девушка — монстр, но она меня спасла.
— Ясно. Я еще могу поверить, что ты познакомилась с Луэлин в трудные времена и вы сдружились. Даже в то, что ты не узнала ее по фотографии, я скрепя сердце поверю. Но почему она до сих пор на тебе зациклена? Объясни. Зачем она вовлекает тебя в свое возмездие? Ты же к тем событиям в Кардиффе не имеешь никакого отношения.
— Правильно, но она же знала, как я жила в Лондоне. Знала о Ричи, обо всех моих клиентах, о групповых изнасилованиях. Мои рассказы приводили ее в бешенство. Она умоляла меня бросить это занятие. В ее глазах я была такой же жертвой, как она сама.
Лоб Джосбери пересекла глубокая морщина.
— Я знала ее всего пару месяцев, но у меня никогда не было человека ближе. Мы вместе жили — если, конечно, несколько квадратных метров бетонного пола и картонные стенки можно назвать домом. Мне кажется, то, что она сейчас делает… Она мстит не только за себя, но и за меня тоже.
Секунда шла за секундой. Я глубоко вдыхала и, подержав воздух в легких, выдыхала — в надежде, что сердце хоть немного замедлит свой галоп.
— Прости, что я раньше не сказала. Но я до сих пор не уверена, что это она, а на кон поставлено слишком много.
Джосбери со вздохом встал с кресла, повернулся ко мне спиной и открыл дверь на балкон. В комнате и без того было свежо, а уж ветер, который сюда ворвался, и вовсе дул из самой Арктики. Прикрыв колени безразмерной толстовкой, я наблюдала, как он стоит, опершись на перила. Когда фотографии из книги о Потрошителе разметало ветром, я встала и подошла к нему. Он смотрел на море.
— Это все. Больше мне сказать нечего. Я страшно устала. Давай отложим разговор до завтра.
Он кивнул, даже не оборачиваясь. Я подождала еще секунду и вернулась в номер. Взгляд снова упал на фотографию растерзанной Мэри Келли. Последнее убийство Потрошителя, которое еще предстояло повторить.
Уже в коридоре, дожидаясь лифта, я поняла то, чего раньше не понимала. Последний кусочек головоломки встал на место.
83
Пулей метнувшись обратно, я принялась колотить в дверь, и мне было плевать, кого еще я могу потревожить.
— Пусти! — прошипела я, как только заслышала щелчок в замке, и сразу же толкнула дверь, вынудив Джосбери попятиться.
— Какого… — только и пробормотал он.
— Нам надо возвращаться в Лондон. Срочно! Звони Дане. Мы полные идиоты!
— Лэйси, успокойся. Какая муха тебя укусила?
Я подбежала к кровати. Фотография изрезанной Мэри Келли все еще лежала на подушке.
— Следовало догадаться… Я знала, что она своего добьется, что она завершит цикл. Готова поспорить, она ее уже…
Две теплые ладони опустились мне на плечи.
— Так. Успокойся. Помолчи минутку.
— Нет, мы…
— Помолчи. Тихо.
Джосбери зажал мне рот. Разумеется, он был прав. Мне не помешало бы успокоиться. Но, господи, куда я смотрела, о чем думала?!
Он убрал руку с осторожностью дрессировщика, отпирающего клетку с хищниками.
— Только не части.
— Она знала, что мы обо всем догадаемся после Шарлотты и Карен. После третьей и четвертой жертвы. Знала, что пятую мы будем охранять.
— Так и есть, — как можно спокойнее и рассудительнее сказал Джосбери. — Еще три часа назад Жаки Гроувс была цела и невредима. Ты хочешь сказать, что…
— Жаки Гроувс ничего не угрожает. Луэлин никогда не планировала ее убивать.
Джосбери покачал головой.
— Но она же последняя из матерей.
— Первыми четырьмя жертвами Потрошителя стали женщины за сорок. Ровесницы матерей. Потом он изменился. Пятой стала девушка помоложе. Он поднял ставки.
— И все равно я не…
— Сколько человек в семье Гроувс?
Джосбери пожал плечами.
— Ну, не знаю. Мать, отец, сын — как его там, Тоби — и… Черт!
Он понял. Наконец-то! И принялся судорожно искать телефон.
— У Тоби Гроувса есть сестра, — на всякий случай сказала я, хотя видела, что Джосбери сообразил с первой подсказки. — Двойняшка.
Он уже набирал номер Таллок.
— Ей двадцать шесть лет. И мне кажется, что она уже у Луэлин.
84
Джоанна Гроувс уяснила: тьма не бывает неподвижной, тьма всегда пребывает в движении. Тьма мерцает, сгущается, набегает волнами и образует странные, текучие формы. Иногда тьма становится такой тяжелой, что давит на голову, глазницы, горло. Раньше Джоанна не задумывалась о тьме. Сейчас же не способна думать о чем-либо ином.
Разве что еще и холоде. А как о нем не думать, если она постоянно мерзнет, даже во сне? Чувство времени она уже утратила и не знает, сколько тут пробыла. Помнит только, что в какой-то момент перестала дрожать, так как дрожать означает двигаться, а любое движение причиняло боль. Весь ее мир стал сплошной тьмой и холодом.
Из звуков остались лишь тихое поскребывание и еле слышный писк. Какое-то шевеление вокруг. Она бы и сама не поверила, что такое холодное, мрачное, пустое пространство может содержать в себе жизнь,
