ангела, и я вызвал его на бой. Таково правило. Новичок принимает бой. Я знал, что вызвал его потому, что меня вновь замучила бессонница, и мне ужасно хотелось разрушить что-нибудь красивое.
Поскольку некоторые из ран на моем лице уже никогда не заживут, мне по части красоты терять особенно нечего. Мой начальник спросил у меня, что я такого делаю с дырой в моей щеке, что она никак зажить не может. Когда я пью кофе, объяснил я ему, я всегда вставляю в нее два пальца, чтобы не протекала.
Бывают такие состояния, когда спишь полностью, кроме той твоей части, которая сознает, что бодрствует. В тот вечер в бойцовском клубе я бил этого новичка по его ангельскому лицу сначала костяшками пальцев, твердыми, как железо, а затем, когда костяшки начали кровоточить, порезавшись о зубы, выступившие сквозь порванные губы парнишки, я стал бить его нижней частью кулака, пока он не обмяк и не свалился на пол.
Тайлер сказал мне позже, что он никогда не видел, чтобы я прежде что-либо уничтожал с таким остервенением. В тот вечер Тайлер и понял, что ему следует либо перевести деятельность бойцовского клуба на более высокий уровень, либо закрыть его совсем.
За завтраком на следующее утро Тайлер сказал:
– Ты вел себя как маньяк, как психопат из комиксов. Что на тебя накатило?
Я сказал, что дерьмово себя чувствую и так и не смог расслабиться. Я больше не получаю от боя кайфа. Возможно, у меня выработалось привыкание. Возможно, мне теперь требуются более сильные возбудители.
Именно в то утро Тайлер и придумал «Проект Разгром».
Тайлер спросил меня, с кем я бился на самом деле.
Я полностью согласен с рассуждениями Тайлера о том, что мы чувствуем себя дерьмом и рабами истории. Я хотел разрушить всю красоту в мире. Сжечь дождевые леса Амазонки. Пробить хлорфторуглеводородами озоновый слой насквозь. Открыть сливные краны на всех танкерах мира и сбить заглушки со всех нефтяных скважин на континентальном шельфе. Я хотел убить всю рыбу, которую не в силах съесть и изгадить пляжи Франции, которых никогда не увижу.
Я хотел, чтобы весь мир дошел вместе со мной до точки.
Избивая этого парнишку, я понимал, что мне хочется вышибить мозги каждой панде, которая не желает размножаться ради спасения своего вида, и каждому киту или дельфину, который сложил лапки и выбросился на берег.
Не надо считать это вымиранием. Считайте это сокращением штатов.
Тысячи лет людишки трахались на этой планете, мусорили на ней и засирали ее, а теперь история требует, чтобы я подчищал за всеми и платил по их счетам. Плющил консервные жестянки, предварительно вымыв их дочиста. Отчитывался за каждую каплю использованного моторного масла.
И я должен заплатить за ядерные отходы и за емкости с горючим, зарытые в землю, и за оползни, разрушающие подземные захоронения токсичных отходов, за все то, что натворили предыдущие поколения.
Я держал голову ангелочка на одной руке, как младенца или футбольный мяч, а костяшками второй молотил его лицо, молотил, пока губы у него не лопнули. А затем добивал его локтем, пока он не рухнул бесформенной кучей на землю. Пока кожа у него на скулах не почернела и не прилипла к костям черепа.
Я хотел вдыхать дым пожарищ.
Птицы и олени – никчемная роскошь, а хорошая рыба – это дохлая рыба.
Мне хотелось сжечь Лувр. Раскрошить молотком на мелкие кусочки греческую коллекцию в Британском музее и подтереться Моной Лизой. Отныне этот мир принадлежит мне.
Этот мир отныне принадлежит мне, и только мне. Древние давно в могилах.
Именно в то утро за завтраком Тайлер и придумал «Проект Разгром».
Мы хотели освободить мир от груза истории.
Мы завтракали в доме на Бумажной улице, и Тайлер сказал:
– Представь себе, что ты сажаешь редиску и картошку возле пятнадцатой лунки заброшенного поля для гольфа. Или охотишься на лосей в сырых лесах на склонах каньона вблизи от развалин Рокфеллер-центра, или собираешь корнеплоды возле каркаса Космической Иглы, наклонившейся под углом в сорок пять градусов. Мы распишем фасады небоскребов и превратим их в наши гигантские тотемы и вампумы. Каждый вечер то, что уцелело от человечества, будет собираться в пустых зоопарках и запираться в клетках, чтобы не подвергнуться нападению медведей, диких кошек и волков, которые будут по ночам взирать на нас через прутья решеток.
– Переработка отходов и ограничение скорости движения – это полная чушь, – сказал Тайлер. – Мне это напоминает тех курильщиков, что решают бросить курить, лежа на смертном одре.
«Проект Разгром» спасет мир. Наступит ледниковый период для культуры. Искусственно вызванные темные века. «Проект Разгром» вынудит человечество погрузиться в спячку и ограничить свои аппетиты на время, необходимое Земле для восстановления ресурсов.
– Это единственное оправдание анархии, – говорит Тайлер. – Ты только задумайся.
Бойцовский клуб делает мужчин из клерков и кассиров. «Проект Разгром» сделает что-нибудь более приличное из современной цивилизации.
– Представь, – говорит Тайлер, – лося, бредущего мимо разбитых витрин супермаркета и гниющих куч красивых платьев и фраков на плечиках. Мы будем носить одну одежду из кожи, которой нам хватит на всю жизнь, и карабкаться по стволам лиан толщиной с руку, которые обовьют небоскребы. Как в сказке о Джеке и волшебном горошке. Вскарабкаешься выше крон влажного леса, а там воздух такой чистый, что можно рассмотреть крошечные фигурки людей, молотящих зерно и раскладывающих полосы кабаньего мяса вялиться на протянувшейся на тысячи миль и раскаленной августовским солнцем пустой восьмирядной скоростной автострады.
Такова цель «Проекта Разгром», сказал Тайлер: полное и немедленное уничтожение цивилизации.
Каков будет следующий этап «Проекта Разгром» не знает никто, кроме Тайлера. Не задавать никогда вопросов – это второе правило «Проекта Разгром».
– Пуль покупать не надо, – говорит Тайлер членам «Комитета Разбоя». – И на тот случай, если у вас возник такой вопрос, сообщаю вам: да, нам придется убивать.
Поджоги. Разбой. Неповиновение и Дезинформация.
Не задавать вопросов. Никогда не задавать вопросов. Никаких извинений, никакой лжи.
Пятое правило «Проекта Разгром»: Тайлер всегда прав.
17
Мой начальник снова кладет на стол рядом с моим локтем какой-то листок бумаги. Галстук я больше не ношу. На моем начальнике – голубой галстук, значит, сегодня – вторник. Дверь в его кабинет теперь всегда закрыта, и мы не обменялись и парой слов с того дня, как он нашел в копировальной машине листок с правилами бойцовского клуба, и я предположил, что могу прострелить ему брюхо из крупнокалиберного оружия. А я всего-то навсего дурачился.
Или, скажем, я могу взять и позвонить в отдел качества Департамента транспорта. Скоба крепления переднего сиденья ни разу не проходила испытания на лобовое столкновение до того, как была направлена в производство.
Если знаешь, где искать, то найдешь скелет в любом шкафу.
Доброе утро, говорю я.
– Доброе, – говорит он.
Рядом с моим локтем еще один совершенно секретный документ, который Тайлер попросил меня размножить. Неделю назад Тайлер мерил шагами подвал нашего дома на Бумажной улице. Шестьдесят пять приставных шагов в длину и сорок – в ширину. Тайлер размышлял вслух. Тайлер спросил меня:
– Сколько будет шестью семь?
Сорок два.
– А сорок два умножить на три?
Сто двадцать шесть.
