меня. — Она положила в целлофан кусок колбасы. — Да не забудь ему сказать, что это я его угостила!
Все выходные Есия не расставалась с сыном. Последние события породили в ней такое сильное чувство страха, что ей было боязно отпускать ребенка даже на минуту. Есия вдруг четко поняла: если бы что-то действительно случилось с Андрюшей, она бы после этого не смогла жить.
Чувство было таким отчетливым, что она подумала: единственное существо, которое держит ее на земле в периоды отчаяния, заставляет бороться, — ее ребенок. Как жаль, что он только один!
В воскресенье вечером к ней в гости заглянула Софья. Она все-таки встретилась с заказчиком, который столь бессовестно подвел ее в прошлый раз, и не только продала ему песню, но и получила заказ на новую. А еще он пригласил ее на свидание, и теперь Софья светилась от счастья, как начищенный медный пятак. В общем, она опять была влюблена.
— И кто он? — спросила Есия, когда подруга появилась у нее с просьбой ушить купленное когда-то на распродаже шелковое нежно-сиреневое платье. Фигура у Софьи от природы была великолепная, вот только постоянно варьировалась в пределах двух размеров. В периоды сильных душевных переживаний Софья худела, а как только жизнь налаживалась, набирала вес.
— Его зовут Тимур, он бизнесмен. Заказывал у меня песню для своей мамы.
Есия поморщилась.
— Петь, надеюсь, он не сам будет?
— Ну вот зачем ты так?! Может, у него хороший голос?!
— Ах, простите. Песня-то действительно для мамы или для жены?
Зося мученически закатила глаза и простонала:
— Еська, ты ничего не понимаешь. Я человек творческий, мне влюбленность нужна, как птице крылья для полета! А ты мне их пытаешься подрезать.
— Ты еще от предыдущих крыльев раны не залечила. Вон, зеленка через платье просвечивает.
— Разговаривать с тобой порой невыносимо, — надулась подруга, демонстративно отсаживаясь от Есии подальше. — Что плохого, если я влюблена в великолепного красивого мужчину?
— Да плохого-то ничего. Особенно если мужчина в тебя тоже влюблен.
— Какая ты стала сухая и прагматичная. До тошноты! Где романтизм? Где душевные порывы?! Все- таки профессия накладывает отпечаток на личность, кто бы что ни говорил.
Софья вышла и нарочито громко хлопнула дверью. Тот, кто недостаточно хорошо знал ее, мог бы решить, что она немедленно уйдет. Но не тут-то было. Через мгновение на кухне послышался шум льющейся воды и веселая песенка, вероятно, собственного сочинения.
Есия усмехнулась и, поставив швейную машинку на стол, заправила ее сиреневой нитью.
Есия настойчиво внушала сыну правила элементарной безопасности:
— Андрюша, так о чем мы с тобой договорились? — спросила она, закончив очередной «ликбез».
— Мам, я все помню.
— Повтори.
— Я не должен разговаривать с посторонними, а домой из школы обязан возвращаться только с тобой, бабушкой Таней или бабушкой Машей. И больше ни с кем.
— Правильно. И я никого другого не буду просить тебя забрать. Верно?
— Да.
— А если вдруг мне все-таки понадобится, чтобы тебя забрал кто-то из хороших знакомых или совсем незнакомых, то что я сделаю?
— Ты мне позвонишь на сотовый телефон и предупредишь. — Андрей с восторгом посмотрел на новенький красный телефончик, который Есия ему купила накануне.
— Правильно. Но этот случай мы считаем самым исключительным, то есть таким, который вряд ли когда-нибудь произойдет. А если звонка не будет, что ты должен делать?
— Никуда ни с кем не ходить.
— Молодец. Дай пять! — Они щелкнули друг друга по ладоням, и Есия открыла дверь автомобиля. — Беги. Сегодня за тобой придет бабушка Таня! — крикнула она сыну вслед.
— Я помню!
Проводив ребенка взглядом, Есия помчалась на работу. Предстоял трудный день: разговор с вдовой Олега Крайнева Еленой и визит в спортивную секцию, которую посещал до дня своей смерти Олег. Как установили сотрудники уголовного розыска, Крайнев активно занимался регби. С учетом того, что, возможно, один из причастных к убийству Крайнева регбист, Есия лично решила отработать эту версию.
Вахтерша на входе выглядела рассеянно-озабоченной. Увидев Есию, сдвинула на кончик носа очки и поглядела поверх них.
— Вы к кому? — скрипуче произнесла она.
— Следователь Гостищева Есия Павловна. Мне нужно поговорить с тренером секции регби, в которой занимался Олег Крайнев. — Она достала блокнот и посмотрела в свои записи. — Третьяков Антон Юрьевич работает у вас?
Глаза женщины стали отчего-то затравленными и испуганно забегали.
— Конечно, конечно, — суетливо забормотала она, надевая очки и ведя пальцем по журналу. — Антон Юрьевич в сорок пятой аудитории. Налево, направо и еще раз налево.
— Спасибо.
Реакция дежурной показалась Есии странной. С чего бы так пугаться и нервничать пожилой женщине, годящейся Крайневу в бабушки? Допустим, ей жаль парня и она сострадает родным и близким покойного. Но отчего тогда сочувствия чужому горю не видно, а страх — да?
Сорок пятой аудиторией оказался просторный светлый зал со стеклянной крышей. В левом углу зала группа подростков сосредоточенно разминалась, тренер в синем спортивном костюме лениво наблюдал за ними. Увидев Есию, он плотоядно скользнул взглядом по ее острым коленкам, но, разглядев удостоверение, заигрывать не отважился.
— Скажите, Антон Юрьевич, каким человеком был Олег? Вы ведь давно его знаете?
— Лет пятнадцать, пожалуй, знакомы. Олег был всегда очень амбициозным. В жизни считал важными две вещи: славу и деньги. Но вот как-то не везло ему ни с тем, ни с другим. Великого спортсмена не получилось, олигархом тоже не стал.
— А что, были именно такие цели?
— Не меньше. И еще знаете, я почему-то не удивлен. Было в Олеге что-то такое, что заставляло думать: своей смертью не умрет. Дерзок бывал. Задирался нередко. Для него не существовало авторитетов. Самый главный авторитет — «я сам». Мы все думали, женится — образумится. Куда там! Не жена его перекроила, а он жену под себя подмял. Ревновал очень, все время сцены ревности устраивал. А она терпела.
— Что вы говорите, неужели такой ревнивый был?
— Да вы ребят поспрашивайте, у них скоро тренировка должна быть. Появятся с минуты на минуту.
— А скажите, Антон Юрьевич, с кем из команды у Олега были наиболее дружеские отношения? Кому он доверял?
— Доверял — это вряд ли: слишком скрытный был. А вот семьями дружили, с Юрой Калининым и Славой Макаровым.
— Мне бы хотелось с ними поговорить.
Тренер посмотрел на наручные часы:
— Через полчаса у них тренировка начинается. Вы подождите здесь или в буфет спуститесь, кофе попить. Они оба обычно минут за пять — десять до начала приходят, так что скоро будут уже.
Буфет оказался маленьким и уютным, а кофе довольно приличным. Единственное, что омрачало впечатление, — медлительность барменши. Она была так неповоротлива и невозмутима, что хотелось ее подпихнуть или как минимум показать язык. Только чтобы хоть чуть-чуть расшевелилась.
