увидел на ее лице след от пощечины Роджера. Совсем свежий след и ее саму, находившуюся в полном смятении. Тогда ей не удалось скрыть своего ужаса, и она вряд ли смогла бы сделать это сейчас.
Но что, если причина ее дискомфорта в присутствии этого человека вовсе не в ней, а в нем? Его сильная фигура, грубоватое поведение, неприкрытая мужская сила — все выдавало в нем подсознательную склонность к отчаянным поступкам. В конце концов, она лично видела последствия одного из таких поступков. Роджер провел в больнице десять дней, после того как его избили.
Однако Кэролайн почему-то не боялась в присутствии Доджа за собственную безопасность. Додж Хэнли не представлял угрозы для нее лично. Странно было даже пытаться представить себе такое. Ведь он держался с нею скорее как защитник, как благородный рыцарь со своей дамой. Ее влекла к этому человеку какая-то необычная, чисто женская сила притяжения.
И именно эта инстинктивная реакция на Доджа Хэнли очень ее тревожила. Находясь рядом с этим мужчиной, она чувствовала себя так, словно балансировала на цыпочках на краю покачивающейся вышки для прыжков в воду. Это было одновременно восхитительно и ужасно.
Все эти мысли вертелись у Кэролайн в голове, пока они с Доджем смотрели друг на друга. Желая хоть чем-то заполнить возникшую напряженную паузу, Кэролайн спросила:
— Вы все еще работаете в спецгруппе?
— Пока меня вроде не выкинули.
— Значит, преступление до сих пор не раскрыто?
— Мы работаем над этим.
— Это опасно?
— Не работа, а рай.
— Сомневаюсь в этом.
Снова возникла неловкая пауза, только теперь Кэролайн разглядывала паутину в углу потолка прямо у себя над головой. А Додж разглядывал Кэролайн. Девушка почти физически ощущала на себе его взгляд, скользивший по ее лицу.
— А как ваш напарник?
— Гонзалес.
— Да, офицер Гонзалес. У него все в порядке?
— Да, в порядке. Думаю, его новый напарник гораздо лучше меня, и это немного ранит мои чувства.
— В этом я тоже сомневаюсь.
— В чем именно? В том, что его напарник лучше, или в том, что у меня есть чувства и их можно ранить?
— В том, что офицеру Гонзалесу больше нравится работать с новым напарником.
Додж пожал плечами.
— Может быть, Гонзалес просто хочет, чтобы я поревновал.
Они улыбнулись друг другу, но улыбка Доджа померкла первой.
— У меня действительно есть чувства, и их можно ранить.
— Разумеется. Иначе вы бы не были человеком.
— О, я — человек. Действительно, человек. Которому не чуждо ничто человеческое. — Додж опустил взгляд на ее левую руку, на безымянном пальце которой красовалось кольцо, ставшее за несколько секунд под его взглядом тяжелым, словно якорь. — Как движутся приготовления к свадьбе?
Улыбка, которой ответила Кэролайн, показалась ей самой чудовищно фальшивой.
— Замечательно. Приготовления идут полным ходом. Приходится держать в голове столько всяких мелочей…
— И ходить с женихом на вечеринки.
— Да. На нескольких уже пришлось побывать.
— Пару недель назад видел вас на фото на страничке светских новостей в «хроникл».
— Вы читаете страничку светских новостей?
— Раньше не читал. Несколько месяцев назад начал. Еще я не читал раздел объявлений о недвижимости в воскресном выпуске. А теперь не пропускаю ни в коем случае. — Прежде чем продолжить, Додж дал Кэролайн время переварить услышанное. — Как бы то ни было, трудно не заметить фотку, где вы все стоите под этими чудными светильниками, свисающими с деревьев, — как они там называются?
— Это — японские фонарики.
— Ага. Похоже, это была вечеринка для больших шишек. В статье было написано, что на приеме присутствовал губернатор.
— Родители Роджера дружат с ним и его женой.
— Хм. И на свадьбе они тоже будут?
— Они в списке гостей.
— А кто с вашей стороны? Семья?
— У меня нет семьи. Ни братьев, ни сестер. А родители умерли.
— О, простите!
— Не за что извиняться. Я была очень поздним ребенком. Родители отчаялись завести детей. Я была сюрпризом в начале климакса.
— Отличным сюрпризом, готов поспорить!
Кэролайн печально улыбнулась.
— Мама и папа были рады моему рождению. А мне очень повезло родиться у таких родителей. Они были из тех представителей среднего класса, кто всю жизнь сам зарабатывает на жизнь и гордится этим. Моя мама была настоящей леди, а папа — джентльменом. Оба строго придерживались деловой этики, когда речь шла о работе. Эти люди любили Бога, свою страну и меня. Они прожили столько, сколько и можно было ожидать. Но я была довольно молодой, когда их лишилась. Быть сиротой — небольшое удовольствие.
— Но имеет свои преимущества.
Кэролайн удивленно посмотрела на Доджа.
Он повел плечами, так, словно пиджак вдруг стал тесен.
— Мама у меня была хорошая. Но она умерла, когда я учился в седьмом классе. И с тех пор мы с папашей не ладили. Поэтому мы просто старались держаться друг от друга подальше, пока я не вырос достаточно, чтобы смотаться из дома.
— Сколько вам было тогда лет?
— Семнадцать. Я съехал через два дня после окончания школы. Не стал даже дожидаться осеннего семестра. Тем же летом поступил в Техасский технический колледж.
— Наверное, ваш отец гордился вами.
— Черта с два. Когда я сообщил, что хочу быть копом, он рассмеялся и сказал, что из меня бы лучше вышел бандит.
— Уверена, что он изменил свое мнение, когда вы стали офицером полиции.
— Старый хрыч до этого не дожил. Умер, продолжая считать, что из меня вряд ли выйдет что-нибудь путное.
Кэролайн не смогла придумать ничего, что не прозвучало бы банально, поэтому предпочла промолчать.
— И кто же поведет вас к алтарю? — поинтересовался Додж.
— Друг Роджера.
— Очень удобно.
— Хммм…
— Уже есть платье?
— На следующей неделе последняя примерка.
— Уверен, вы будете выглядеть потрясающе.
— Надеюсь, мой жених думает так же.
— Ну, чтобы думать иначе, надо быть слепым.
На этом обмен репликами закончился, и Кэролайн оставалось только удивляться, как изменилось за
