— Имя-то у тебя есть? — спросила Сторм уже гораздо более дружеским тоном, словно подтверждая свое решение стать его ученицей.
— Саймон… — Он чуть было не назвал своего полного имени, словно был на светском приеме, но вовремя прикусил язык.
Девушка опустила цепь с фонарем и подкрутила фитиль. В каюте воцарился уютный, таинственный полумрак.
Она критически покосилась на фонарь:
— Тебе нравится такой свет, Саймон?
Пленник уже раскрыл было рот, чтобы сказать, что он не собирается играть в ее игры ни при каком свете, но затем вспомнил, ради чего он уступил Сторм. Он должен отвлечь ее внимание и попытаться бежать.
— Пожалуй, еще чуть-чуть темнее, — сказал он.
Сторм послушно убавила пламя, и оно превратилось в едва мерцающий свет.
Переведя дыхание, Саймон решил попробовать еще один ход.
— Я думаю, — произнес он, — мы должны хоть немного доверять друг другу, иначе я просто не гарантирую, что у нас с тобой получится что-нибудь путное. Может быть, ты все-таки отошлешь своего слугу… и снимешь оружие?
Сторм колебалась. Саймон следил за ней с замирающим сердцем. Наконец пальцы Сторм потянулись к кинжалу, висевшему у нее на поясе.
Но Сторм была не столь глупа, чтобы позволить себе хотя бы на миг остаться без защиты. Она подошла к Помпи и вложила кинжал в его руку.
— Встань по ту сторону двери, — приказала она, — и не входи, пока я не позову тебя. И никого не впускай. Подожди. — Наклонившись, Сторм закатала одну из штанин и, вытащив еще один, маленький и довольно опасный на вид, кинжал, который висел у нее там, придерживаемый подвязкой, отдала его Помпи. — Никого, — повторила она, выпроваживая слугу.
Саймон попытался трезво оценить ситуацию. То, что Сторм отдала свое оружие, было явно в его пользу. Только вот как это использовать?
Сторм снова повернулась к нему.
— Слушай… все эти предварительные ухаживания — они действительно для тебя так важны?
Саймону лишь сейчас пришла в голову мысль об абсурдности ситуации, в которой он находится. То, о чем любой мужчина со времен Адама мог лишь мечтать в своих самых сокровенных снах, сейчас само плыло к нему в руки — а он еще пытается от этого убежать! Но каким кошмаром вдруг оказалась на деле эта «мечта любого мужчины»! То, что в мыслях представляется одним, на деле может оказаться совсем другим. Саймон вдруг сам удивился, сколько жизненных уроков он извлек из короткого общения с этой необычной девушкой.
Не зная, как ответить, Саймон спросил о том, что действительно его занимало:
— Один вопрос: почему? Почему ты это делаешь?
Сторм не замедлила с ответом:
— Потому что мне уже двадцать два года, и я устала жить в неведении. Я хочу наконец знать, что же такое — эта страсть, что связывает мужчину и женщину?
— А если тебе не понравится то, что ты узнаешь?
Она пожала плечами:
— Что ж, будь что будет. Незнание — самая большая опасность, фермер, так что давай скорее к делу. — В тоне ее снова зазвучали командные нотки. — Ты обещал быть моим учителем — теперь рассказывай, как это все делается.
Она присела на угол стола и, взяв спелую сливу, выжидающе, с любопытством смотрела на него.
«Поразительная женщина! — думал Саймон. — Еще минуту назад агрессивная, а сейчас наивная, как ребенок».
Он пристально посмотрел на девушку и произнес:
— Ты и впрямь намерена это сделать?
Сторм доела сливу и нетерпеливо кивнула, облизывая губы.
— Ну конечно. Хватит болтать! Учи меня! — приказала она, и ее тон показался Саймону столь не подходящим к ситуации, что он не мог не улыбнуться.
Подойдя к ней, он остановился в нерешительности, не зная, с чего начать.
Сторм старательно вытерла руки о штаны и теперь выжидающе смотрела на него.
Саймон перевел дыхание.
— Вообще-то, — произнес он, — сначала нужно создать соответствующее настроение. Для этого подойдет прогулка по саду, уединенная беседка, музыка, непринужденный разговор…
Девушка нахмурилась, но было ли это недовольство или она просто задумалась, Саймон так и не смог понять. Он перевел взгляд на окно. Оно было слишком узким, чтобы через него вылезти. Дверь тоже отпадала — вряд ли этот черный громила решится хотя бы на минуту бросить свой пост. А если бы даже и удалось каким-то чудом сбежать, то куда — на берег? Там полно пиратов, которые уже приметили его. Стать объектом насилия со стороны Сторм было гораздо безопаснее, к тому же она обещала отпустить его завтра утром. Но можно ли ей верить?
Саймон снова перевел взгляд на Сторм. Нет, он не может сделать этого!
— Разумеется, женщина, как правило, старается понравиться мужчине, — произнес он.
Сторм была заинтригована:
— И что она для этого делает?
Саймон задумался. Откуда он знал, что делают женщины, чтобы понравиться мужчинам?.. Женщина могла ему просто нравиться или не нравиться — а что она для этого делает, бог весть…
— Я знаю, что мужчина делает женщине подарки. Пудру, духи, ленты, красивое платье, ожерелье — что-нибудь в этом роде…
Сторм, казалось, была удивлена не на шутку.
— А когда же в постель? — разочарованно протянула она.
Саймон поцокал языком:
— Нельзя сказать наперед, когда именно это произойдет.
Сторм поморщилась.
— Что за тягомотина! — Она посмотрела на него: — Ты что, и впрямь за дуру меня считаешь? Я знаю достаточно много о мужчинах и женщинах, Саймон. Знаю, какую власть могут иметь женщины над мужчинами и мужчины над женщинами! Стоит мне сейчас снять штаны или рубашку, как ты сразу же окажешься у моих ног без всяких ухаживаний! Все эти подарки годятся лишь для шлюх из таверн! И запомни: Сторм О’Малли никогда не будет стараться понравиться мужчине — она сама возьмет все, что ей надо! Продолжай, если хочешь, о своей ерунде, но знай: мое терпение имеет конец.
Саймон понял — теперь уже окончательно и бесповоротно, — что выбора у него нет. Побег невозможен, и если он все-таки попытается его совершить, будет лишь хуже для него. Что ожидает его завтра — одному Богу известно. Ситуация, если разобраться, совершенно идиотская, но что поделаешь? Единственное, что ему нужно, — постараться остаться на высоте.
Он откашлялся и собрался с мыслями.
— Когда любовники остаются наедине, они говорят друг другу разные нежные слова…
— Например?
Но Саймону отчего-то не приходило в голову никаких нежных слов: возможно, лицо Сторм — с его угловатыми чертами, слишком острым носом и большим ртом — не очень к тому располагало. Впрочем, нельзя было сказать, чтобы это лицо ему так уж не нравилось… Особенно глаза — голубые, ярко выделявшиеся на фоне ее бронзовой кожи. Саймону еще ни у кого не приходилось видеть таких кристально ясных глаз.
Он медленно поднял руку. Сторм следила за ним, но не останавливала. И он дотронулся до ленты, перехватившей ее волосы, — на ощупь мягкие, шелковистые, тяжелые. Осторожно, чтобы не сделать ей больно, Саймон развязал ленту, и волосы рассыпались по плечам. Он улыбнулся, словно желая подбодрить
