каменном ограждении, Гордон с заметным удовольствием водрузил голову поверх рук. Рядом так же устроилась Эли.
Отсюда было видно буквально всё. И приют, и море, и даже отдельно торчащие из-за леса, крыши домов Балтморы. Линия горизонта за снегопадом была почти неразличима, размыта. Возникала иллюзия, будто море уходит вверх, постепенно превращаясь в небо. Все дети из приюта проводили немало времени на этом пляже. Конечно же, не зимой, а в более тёплые дни. Купались, и собирали янтарь. Всё что насобирали, отдавали Лили, она делала очень красивые кольца, серьги, броши и ожерелья. Затем несла всё это в город и продавала. Тем и жили.
Так было не всегда. Раньше Лили снабжала приют всем необходимым на деньги, накопленные её родителями. Но последние сбережения ушли на покупку физической лаборатории, для Майка. Майк очень любил физику, и у него была предрасположенность к ней. Ну, если конечно это можно было так назвать. Майк никогда не опускался до того, чтобы делать расчёты к своим опытам. Поэтому из подвала (а именно там находилась лаборатория) часто доносились взрывы, треск, свист, грохот и другие звуки, извещающие обитателей приюта об очередном неудачном эксперименте. Гордон предложил свою помощь с расчётами: для него проводить сложные вычисления в уме, было так же естественно как дышать. Взрывов поубавилось, а Гордон с Майком с тех пор стали близкими друзьями. Майк пришёл в приют сам, около года назад. А раньше жил кажется в Оке Ворона. Майк не любит рассказывать, а сам Гордон слышал об этом городе немало интересных вещей. Например, то, что он спиралью уходил вниз, образуя в земле огромных размеров воронку, а с высоты птичьего полёта похож на глаз. Наверное, именно так и придумалось название для города.
– И зачем Лили постоянно зовёт из города этих психологов? – посетовал Гордон. – Будто мы психи какие-то.
– Ты что не понимаешь? – удивилась Эли. – Это помогает ей понять, кому и чем лучше заниматься. Забыл, что после прошлого обследования Майку лабораторию купили?
– Кхм, – Гордон закашлялся. – Кажется, прошлое я тоже сорвал. Не так смешно как это, но всё же...
– Майк прошёл тесты прямо перед тобой, что помогло Лили узнать, чем Майку будет интересней всего заниматься. Так же было и со мной, и с Джоном, давным-давно. Забыл?
Но после того как Эли сказала об этом, Гордон начал вспоминать. Просмотрев результаты тестов, Лили купила пианино, специально для Эли. Рабочие магазина в тот день чуть не расплакались, когда узнали, куда его нужно доставить. С тех пор Эли училась играть. И пусть она до сих пор играла не слишком хорошо, главное, что ей это нравилось. А Джон увлёкся медициной. Читал много книг, и собирался устраиваться на работу в какую-то больницу. Вдруг до Гордона в полной мере дошёл смысл всех этих тестов, и он почувствовал себя полным идиотом и неблагодарным олухом. Как Лили его вообще терпит? Заметив выражение его лица, Эли улыбнулась и ехидно спросила:
– Дошло?
– Отстань, и без тебя тошно, – беззлобно отмахнулся Гордон.
С огромной высоты они смотрели на приют, где дети, высыпав на улицу под снегопад, радовались неожиданному развлечению. Гвалт детских голосов был слышен даже отсюда. В дверном проёме виднелась высокая фигура девушки, которая сразу бросалась в глаза. Она была гораздо старше остальных. Лили. Она стояла на пороге босиком, в лёгком, совсем не по погоде, платье. Лишь поверх была накинута тёплая короткая куртка. Зябко обхватив руками плечи, она наблюдала за малышами, и хоть отсюда Гордон не мог увидеть её лица, почему-то он был уверен: она улыбается.
– Как думаешь, она сильно будет сердиться? - обеспокоенно спросила Эли. - Когда поймёт, что мы ушли без спроса. Тем более ты под домашним арестом.
– Она не рассердится, а скорее расстроится.
– Может быть, вернёмся, пока она не заметила?
– Давай ещё немного побудем здесь? Если Кристина увидит, что мы опять откуда-то идём вдвоём, она заведёт свою старую песню.
– Тили-тили-тесто? - усмехнулась Эли и, подумав, кивнула. - Хорошо, можно дождаться пока она вернётся в дом. А можно сделать и по-другому.
– Это как?
– Можно стать настоящими братом и сестрой. Тогда все от нас отвяжутся.
– Глупая, разве можно стать братом и сестрой? Вот если бы у нас были одни родители. Но ведь фамилии-то разные, а значит и родители.
– Я знаю один способ, – невозмутимо пропустив мимо ушей слово 'глупая', настаивала на своём Эли.
– Какой?
– Мне один д… э-э-э человек рассказывала про такой обряд или... – она сосредоточенно сморщила лоб, подбирая нужное слово. – Ритуал. В общем, он заключается в следующем: мы делаем порез на своих ладонях и соприкасаемся ранами так, чтобы кровь смешалась. И после того как кровь смешается мы станем братом и сестрой. Ну, это потому что у нас будет одинаковая кровь, или что-то в этом роде.
Гордон улыбнулся и подумал, что Эли права. Пора покончить с нелепыми слухами. Молча, он стал бродить по крыше, подыскивая предмет, которым можно порезаться. К наблюдавшей за ним Эли, он возвращался уже с зажатым в ладони острым осколком стекла. Их было разбросанно здесь великое множество. Наверное, раньше эти осколки были линзой прожектора.
– Кто первый? - неуверенно спросил Гордон.
– Давай ты, - поёжилась Эли.
Кивнув, Гордон резко, словно боясь передумать, дернул осколком. Резкое чувство боли и лёгкое пощипывание. Тяжёлые тёмно-красные капли падали на свежий снег, тонким слоем устилавший смотровую площадку маяка. Взяв осколок и, секунду поколебавшись, Эли сделала то же самое. И вот, их ладони, крепко сжатые между собой переплетёнными пальцами, остановили кровь. Они смотрели друг другу в глаза, и Гордон впервые почувствовал себя неловко в присутствии Эли.
– Уже подействовало?
Эли рассмеялась:
– Это же не магический ритуал, а просто символический. Уже можно убрать руку.
Неожиданно со стороны приюта подул слабый ветерок, и снег, по-прежнему падающий с небес огромными хлопьями, радостно закружился над братом и сестрой. Кажется, природа почувствовала всю важность событий происходящих на маяке, и попыталась внести свой вклад. Надо признать, у неё неплохо получилось.
– А вот теперь нам точно влетит от Лили, - сказал Гордон, разглядывая окровавленную ладонь.
Эли грустно улыбнулась:
– Зато мы теперь настоящие брат и сестра, – она хотела добавить что-то ещё, но не успела.
Со стороны леса раздался душераздирающий вой, и Гордон почувствовал, что сердце на миг замерло от ужаса. В ту же секунду Эли вцепилась ему в руку с невиданной для хрупкой девочки силой. Широко распахнутыми глазами она смотрела в сторону леса. Гордон с силой потянул её вниз, укрывая за каменным ограждением. И прежде чем скрылся сам, краем глаза с облегчением разглядел Лили, торопливо уводящую детей в дом.
– Это ферос, да? – спросила Эли шёпотом. Она знала это и сама, но до последнего надеялась, что Гордон скажет 'Нет'.
Но Гордон был слишком занят. Он набрал в здоровую ладонь горсть снега и стал торопливо оттирать кровь с ладони сестры, а затем и со своей. Кровь попала под браслет часов, и Гордон долго не мог её смыть, пока, наконец, не снял их и не убрал в карман куртки.
– Это ферос? – настойчивым шёпотом требовала ответа Эли. Она всегда была бледной, но сейчас, цвет её лица уже было не отличить от цвета снега.
– Лежи тихо! Ветер в его сторону, но если он не успел почувствовать запах крови, у нас ещё есть шанс.
На самом деле Гордон понимал, что ферос уже со всех ног несётся к маяку, но сообщать об этом Эли было неразумно и жестоко. Шансов нет: спасти их могло лишь чудо. Сунув порезанную руку под снег, он
