отразить нападение, но в решающее мгновение струсил и метнулся в сторону.
Глаза Дункана Кэмерона наполнились неподдельным страхом, а Маккейб холодно улыбнулся:
— Спускайся на землю, Кэмерон. Рука не поднимается пролить кровь благородного животного.
В ответ враг пришпорил коня, еще крепче сжал поводья и с душераздирающим воплем бросился в бой.
Юэн уверенно отвел удар и безошибочно рассчитанным движением обезоружил противника. Меч описал в воздухе дугу и с приглушенным стуком вонзился в одно из многочисленных мертвых тел.
Маккейб отвлекся, чтобы скрестить оружие со следующим из сохранивших боеспособность противников, а Кэмерон не стал терять времени даром. Развернул коня и бросился наутек — прочь и от своих людей, и от битвы, которую сам же затеял.
Не переставая сражаться, Юэн проводил предателя презрительным взглядом. Трус. Малодушный, самовлюбленный, эгоистичный трус. Бросил сородичей на верную смерть, a сам поспешил унести задницу в безопасное место.
Отдав приказ довести дело до конца, Маккейб вернулся к братьям. Теперь уже можно было смело говорить о победе — полной и окончательной. Армия Дункана Кэмерона обезглавлена и разбита.
Единственный оставшийся в живых офицер, должно быть, пришел к такому же выводу и подал условный сигнал к отступлению. Подчиненные не заставили повторять приказ и с позором бросились наутек.
В отличие от вождя офицер оказался смельчаком. Он не унизился позорным бегством, а остался на поле битвы последним из живых, доблестно сопротивляясь и прикрывая отступление соплеменников. Тщетный, но благородный порыв бесстрашного горца не мог не вызвать уважения даже у врагов.
Юэн отправил в погоню небольшой отряд, а сам сосредоточился на отважном военачальнике.
Опытный, испытанный в битвах боец не испугался, и как только соперник приблизился, он отступил на шаг и поднял меч, всем своим видом показывая, что готов сражаться до последней капли крови.
Юэн замахнулся, и по округе разнесся холодный звон металла. Бой оказался неравным. Пожилой воин слабел глазах. Из многочисленных ран текла кровь. Юэну хватило нескольких ударов, чтобы выбить меч из умелой, но уже нетвердой руки. Доблестный воин понимал, что пришел его конец, но смотрел в глаза смерти так, как способен смотреть лишь тот, кто уже не раз чудом вырывался из страшных объятий. Он опустился на колени и склонил лову, признавая безоговорочное поражение.
Юэн стоял над поникшим неприятелем и с трудом сдерживал кипевший в душе гнев. Неужели отец так же смиренно принял последний жестокий удар Кэмерона? Или все-таки нашел силы биться до конца? Знал ли он, как знает этот человек, что поражение неизбежно?
Маккейб занес меч над головой поверженного храбреца, но спустя несколько бесконечно долгих мгновений медленно опустил оружие и посмотрел вокруг, на последние всплески пронесшейся подобно урагану битвы. Жалкие остатки недавно полной сил и уверенности армии Кэмерона рассеялись по долине. Кто-то погиб, кто-то мучительно умирал от ран. Те, кому довелось остаться в живых, пытались уйти от преследования и спастись бегством — верхом и даже пешком.
Вождь свистнул, подзывая своего коня, и воин удивленно поднял голову. В глазах, только что смотревших в пропитанную кровью землю, затеплилась искра надежды. Конь послушно подошел и замер. Юэн достал из сумки простыню, окропленную девственной кровью, расправил, как знамя, и поднял навстречу ветру.
— Отвези это своему господину, — процедил он сквозь зубы. — И слово в слово передай мое послание.
Воин взял простыню, свернул и кивнул в знак покорности приказу победителя.
— Скажи Дункану Кэмерону, что Мейрин Стюарт отныне носит гордое имя Маккейбов. Сегодня она стала моей женой, и брак уже должным образом консуммирован. Передай, чтобы отказался от напрасных притязаний: Ним-Аллэн никогда ему не достанется.
Глава 14
В замок воины вернулись уже глубоко за полночь. Уставшие, грязные, запятнанные вражеской кровью, они торжествовали скорую и убедительную победу.
Несмотря на всеобщее ликование, Юэн безоблачной радости не чувствовал. Дункан Кэмерон сумел избежать мести; незавершенность расплаты тяготила душу. Негодяй должен болтаться на острие меча — не только за преступление восьмилетней давности, но и за жестокое похищение Мейрин.
Первым делом лэрд отдал приказ увеличить охрану. Женитьба накладывала дополнительные обязательства. Оборону замка предстояло многократно усилить, а новые военные союзы — в первую очередь с кланом Макдоналдов — отныне казались важнее, чем прежде.
И все же ни недавнее сражение, ни многочисленные заботы не стерли из памяти главного — сегодняшней свадьбы. Юэн глубоко сожалел о той поспешности, с которой лишил невинности молодую супругу. Он очень тяжело переносил чувство вины и считал, что раскаяние — удел тех, кто совершает ошибки и признает собственную несостоятельность. Юэн никогда не позволял себе подобного малодушия. Но сейчас приходилось смириться с неизбежным осознанием чрезвычайно неприятного факта: ошибка все-таки произошла, а как ее исправить, неизвестно.
Он пренебрег усталостью и искупался в озере вместе с бойцами. Если бы в спальне не ждала молодая жена, рухнул бы на кровать прямо в сапогах и без зазрения совести доспал до утра.
Смыв грязь и кровь, Юэн быстро вытерся и стремительно взбежал по лестнице. Нетерпение подгоняло. Конечно, он мечтал подарить возлюбленной немного нежности, но в то же время безумно вожделел. Днем удалось лишь слегка отведать ее изысканной сладости, а сейчас хотелось сполна испытать радость обладания.
Он осторожно открыл дверь и вошел. Комната тонула в ночной тьме, лишь в камине краснели прогоревшие угли. Юэн подошел к постели и вгляделся в сумрак. Девочка лежала посередине, и ее пышные волосы раскинулись темным шелковым покрывалом. Юэн склонился, чтобы осторожно разбудить, но в этот момент заметил, что в широкой постели красавица не одна.
Он откинул одеяло и увидел сына. Криспен уютно устроился рядом и доверчиво уткнулся носом в плечо Мейрин. Даже во сне она продолжала крепко и заботливо его обнимать. Юэн улыбнулся: судя по всему, к роли матери молодая жена отнеслась очень серьезно. Парочка напоминала двух котят, прижавшихся друг к другу, чтобы не замерзнуть холодной ночью.
Что ж, оставалось лишь скромно прилечь рядом и смириться с мыслью о невинном сне.
Юэн повернулся на бок и придвинулся ближе, намереваясь согреть Мейрин грудью. Обняв жену и сына, он спрятал лицо в душистых волосах и в то же мгновение уснул.
Спал Маккейб недолго: по привычке проснулся через несколько часов, еще до рассвета. Осторожно, чтобы никого не разбудить, поднялся, бесшумно оделся и на цыпочках пошел к двери. Неожиданно сапог зацепился за что-то мягкое. Юэн наклонился и поднял платье — то самое, в котором Мейрин выходила замуж.
Вспомнилось, что он собственноручно порвал прекрасный наряд — так спешил взять все, что причиталось по праву. А потом в памяти всплыли и широко раскрытые испуганные глаза, и бледное лицо, и жалобные, болезненные возгласы.
Маккейб нахмурился. В конце концов, это всего лишь платье, и ничего больше.
Он старательно свернул его и поспешил вниз. Несмотря на ранний час, в замке уже кипела жизнь. Аларик и Кэлен с аппетитом завтракали; оба встретили старшего брата насмешливыми ухмылками.
— Женитьба быстро превратила тебя в лежебоку, — ехидно заметил Кэлен. — Мы-то уже час как встали.
Не обратив внимания на колкость, вождь сел во главе стола, и одна из помощниц Герти тут же поставила перед ним блюдо с едой.
— Что это у тебя в руке? — полюбопытствовал Аларик.
Только сейчас Юэн заметил, что до сих пор крепко сжимает изумрудное платье. Вместо того чтобы
