тобой счастья, Майк». Правда, так и сказала. И уехала к своим родным. А я – видишь…
Майк замолчал, взял свой стакан и отпил немного.
– Хорошее виски… Вот. Остался я один. Делать на старом месте мне было уже нечего. Распродал я наши последние вещички, отослал ей деньги… И пустился по свету. Так и поехал.
Майк снова поднял стакан. Дик последовал его примеру.
– А потом – ничего интересного. Стал много пить… ей-богу, стал. Приняли меня на один завод в Ричмонде. Несколько дней проработал – бац! – снижают расценки. Началась забастовка. Работы приостановились. Потом я заболел, пролежал месяца три в больнице. Меня уволили. Вот неделю назад вышел, денег нет, работы нет… Вдруг в газете объявление: работа с выездом из Штатов. Совсем как тогда… Я и махнул в Чикаго, парень. Хорошо хоть, что тебя встретил, а?
– Да, это хорошо, что мы встретились, – медленно сказал Дик.
Он подозвал официанта и заказал еще два виски.
– Может, попробуете «Бикини», ребята? – спросил тот.
– Нет, давай виски, дружище. Не люблю этих смесей.
– Название-то какое! – Майк усмехнулся, провел по лицу дрожащей ладонью. – Ты-то догадался. Дик, верно?
– Догадался.
– И кто бы мог подумать, а?
– Да. Между прочим, я здесь недавно одного нашего встретил – Кэйзи. Может быть, ты помнишь? Дылда такой, выше меня ростом. Из второго барака. Так он до сих пор думает, что мы там маяк для океанского транспорта строили.
– Да… Бикини. Там один уже умер. Слыхал, парень?
– Слыхал. Кубо… сава – так его зовут, кажется.
Официант принес виски, убрал грязные тарелки и исчез.
– И все-таки ты опять туда? Майк не ответил. Дик вздохнул:
– Ну, выпьем за… За что, старина?
– Я пью за тебя, Дик… – Глаза Майка наполнились слезами. – Ты хороший, добрый парень. Верно, Дик, очень хороший. А Чарли…
– Плюнь на Чарли. Пьем.
– Пусть бог тебе поможет, Дик!
Поставив на стол пустой стакан, Майк закурил и поднялся:
– Спасибо, парень, большое спасибо! Мне пора.
– Ты твердо решил?
– Еще не знаю. Надо подумать…
Дик бросил на стол деньги и встал:
– Что ж, пойдем.
У дверей конторы по найму перед объявлением о наборе рабочей силы люди теснились с ночи. Дул свежий предрассветный ветерок, небо на востоке светлело, звонкую утреннюю тишину прорезало робкое чириканье проснувшихся воробьев.
– Видишь, уже стоят, – шепотом сказал Майк, остановившись.
– Да, стоят…
– Я пойду, парень.
В сумерках лицо Дика было похоже на белую маску.
– Иди, Майк, – спокойно проговорил он.
– Может быть, – в голосе Майка послышалась робкая надежда, – ты тоже… со мной…
– Не говори глупостей!
Майк опустил голову:
– Я хочу еще раз попробовать. Прости меня. Дик.
Дик пожал плечами:
– Иди. Я тебе не хозяин.
– Да, Дик, правда. А ты куда?
– Я пойду искать.
– Что?
– Искать, Майк. Должен быть какой-то другой путь. Прощай.
Майк долго провожал глазами долговязую фигуру товарища, пока тот не скрылся за углом. И тогда, словно очнувшись, он бросился вслед за ним, тяжело топая башмаками по асфальту:
– Погоди, Дик! Я с тобой…
…поющие голоса
– Накамура-сан идет! Накамура-сан идет!
Ясуко бросила куклу и отвела с лица упавшую прядь:
– Где Накамура-сан?
– Вон, зашел сейчас к Хада…
– Побежим навстречу?
– Побежим!
Ребятишки наперегонки кинулись к соседнему дому. Через минуту оттуда вышел старый почтальон с большой, битком набитой сумкой через плечо.
– Здравствуйте, Накамура-сан!
– Здравствуй, Ясу-тян. Здравствуй, Таро.
– Как ваше здоровье?
– Спасибо, дети, хорошо. Что у вас новенького?
– Умэ-тян вернулась из столицы!
– Вот как? Это хорошо…
– Накамура-сан, нам есть?
– Как всегда.
Почтальон не спеша шел к домику Кубосава. Ясуко семенила рядом, вцепившись в его куртку с правой стороны, Таро шагал слева, жадно заглядывая в сумку.
– Интересно, – сказал он, – откуда сегодня письма госпоже Кубосава? Вы не скажете, Накамура-сан?
– Не знаю, не смотрел.
– Посмотрите, пожалуйста, мне очень хочется знать, какие на них марки.
Ясуко забежала вперед и погрозила ему пальцем:
– Ты всегда так, Таро! И обдираешь марки, прежде чем письма попадают к маме.
– Но ведь ей не нужны марки, правда? А я собираю их.
– Все равно, – серьезно сказал почтальон, – нужно сначала отдать письма адресату… госпоже Кубосава, а потом ты у нее спросишь.
– Она мне всегда позволяет брать. Верно, Ясу-тян?
– Конечно. Только сначала нужно отдавать письма ей.
Они остановились у входа. Ясуко раскрыла дверь и поклонилась:
– Пожалуйста, заходите, Накамура-сан. Маленькая Ацу в скромном синем кимоно, как всегда, пригласила почтальона посидеть и выпить чашку чая. Накамура-сан опустился на циновку, но сейчас же снова поднялся, чтобы поздороваться с высокой красивой девушкой в европейском платье, появившейся из соседней комнаты.
– Никак, это Умэ-тян… – пробормотал он.
– Я, Накамура-сан. Это я. Что, очень изменилась?
– Да-а… Выросла, похудела. Стала настоящей барышней.
Умэко грустно улыбнулась:
– Почти полгода в столице…
Ясуко и Таро, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, заглядывали через плечо Ацуко, перебиравшей конверты.
