Она немного расслабилась, откинулась в кресле, Посмотрела на потолок, затем снова на меня.
– Адаптивная.
Я записала и посмотрела на нее.
– Находчивая. Любящая, добрая и нежная, – закончила она.
Кивнув, я все записала.
– «Добрая» и «нежная» – этими эпитетами награждают ее почти все.
– Не без основания.
– Она располагает к себе, – сказала я. – К ней лояльны даже те, кого она уволила.
– О? – Брови Александры поползли вверх.
– На прошлой неделе я разговаривала с Гленном Мортимером, – сказала я, ссылаясь на бывшего политического аналитика «ДБС».
– Ах, с ним.
– У вас есть какие-нибудь комментарии по этому поводу?
– Нет, – последовал ответ.
– Он много говорил о вас.
– Не сомневаюсь.
Мы помолчали.
– Он все еще высокого мнения о Касси, – сказала я. От Александры не последовало ответа. – Я также разговаривала с Бонни Керк.
– Угу, – промычала Александра.
– На самом деле она больше говорила о вас, чем о Касси.
– Не сомневаюсь, так как именно я ее уволила.
– Ну, гм… – Я начала заикаться, пытаясь сформулировать вопрос. – Неужели вам не любопытно, что она говорила о вас?
– Нет.
Итак, что дальше?
– Она была очень сердита, – закинула я удочку.
Александра кивнула, словно подтверждая, что она и в этом не сомневалась.
– Гм, – прочистила я горло.
– Что вы хотите спросить меня, Салли? – Ведущая «Новостей» придвинулась ко мне.
– Относительно комментария, который она сделала. – Мое лицо пылало.
– И вы хотите рассказать мне, что она сказала. Даже если мне неинтересно это слушать?
О Господи, надо подойти к этому разговору с какой-то другой стороны. Все это так ужасно.
– Это был очень интересный комментарий.
– И какое это имеет отношение к очерку о Касси?
Она начала что-то подозревать.
– Ну, – начала я, – если то, что сказала Бонни Керк о вашем образе жизни, правда, то мне интересно узнать, какую роль сыграла – или продолжает играть – Касси во всей этой истории.
Выражение лица телеведущей было непроницаемым, но я знала, что задела ее.
– В сущности, – сказала Александра, тщательно подбирая слова, – вы спрашиваете меня: нельзя ли придать пикантности статье о Касси за мой счет?
О Господи, мне хотелось умереть.
– Что, если Верити не удалось раздобыть что-то грязное о Касси, и она посоветовала вам обратиться ко мне?
– Нет, – честно призналась я, решительно замотав головой.
Александра глубоко вздохнула. Наклонившись вперед, она поставила локоть на колено и подперла подбородок.
– Если существует живой пример добродетели и чистоты, так это Касси Кохран. В этом вы можете процитировать меня. Что же касается моей личной жизни – и я рада, что диктофон работает, – то должна предупредить вас, Салли, что у меня есть средства защитить ее. – Она распрямила спину. Похоже, она мне угрожает. – Но, – продолжила Александра уже нормальным голосом, – вы должны знать, что знают другие: я не замужем. Я выйду замуж только тогда, когда захочу иметь детей.
– А Джорджиана Гамильтон-Эрис?
– Она моя самая лучшая подруга.
Мне был невыносим ее взгляд. Я просто кивнула, делая записи. Мне надо убираться восвояси. Или по крайней мере сменить тему разговора. Я с улыбкой посмотрела на нее.
– Скажите мне о том плохом, которое Касси когда-либо причинила вам.
Мои слова не захватили ее врасплох. Лицо Александры расплылось в улыбке, и она пустилась в длинный рассказ, который уходил корнями в то время, когда она пыталась создать программу новостей. Она мыслила ее в одном формате, а Касси – в другом, и Касси сдалась, предоставив Александре осуществить ее идеи, хотя знала, что они не сработают.
– Но почему?
– Потому что я не хотела ее слушать. А Касси не хотела отказать мне. В то время они возлагали на меня большие надежды. Они выпускали меня в эфир.
– И что случилось?
– Мой формат провалился.
Напряжение постепенно спало.
– Это было самое худшее, что когда-либо сделала для меня Касси: позволила мне действовать самостоятельно.
Я смеялась, делая пометки. Умирать мне больше не хотелось.
– На самом деле это пошло мне на пользу, – продолжила Александра. – К тому времени, когда я пришла работать на «ДБС», мне было тридцать лет. Я боялась до смерти, но думала, что все могу делать сама. И этот провал доказал, что не могу, что я должна научиться работать в команде. И в результате мы общими усилиями создали преуспевающий новостной отдел.
– Что вы вкладываете в понятие «преуспевающий»?
– Если со мной что-то случится, выживет ли наш отдел будет ли он по-прежнему интересовать телезрителей? Ответ – решительное «да, будет». Не надо недооценивать то, что может произойти на национальном телевидении. Вы, наверное, помните тот эпизод, когда в меня стреляли и я оказалась в госпитале, потом мое выздоровление. Все это привлекло еще больше людей к нашему каналу. Им было любопытно знать, что со мной. Все узнали меня, потому что эпизод с выстрелом много раз показывали разные каналы страны.
Это правда. Эпизод был драматичным. Вся страна с ужасом наблюдала, как молодая репортерша канала, которая вела репортаж от стен конгресса, оказалась жертвой выстрела.
Мы продолжали обсуждать историю «ДБС», и Александра со счастливым видом перечисляла мне каждый шаг проделанного пути: как Джексон советовался с ней, как Касси постепенно продвигалась по службе, пока не стала во главе канала. Она говорила не умолкая почти сорок минут.
Она отказалась, однако, говорить о том времени, когда Джессика пила.
– Нет, – решительно заявила она, – это не мое дело. – Она даже не хотела обсуждать то, что Джессика сама рассказала мне, заявив: – Вам придется довольствоваться тем, что она сказала.
Разговор подходил к концу, когда в кабинет вошел ее секретарь Тревор и сообщил, что ей пора идти на совещание. Я стала собирать вещи. Меня беспокоило то, что Александра продолжала сидеть, наблюдая за мной.
– Могу себе представить, как хорошо вам оплатят этот очерк, – сказала она.
– Для меня определенно да, – ответила я, вынимая из диктофона кассету.
– И наверняка Верити сделает вам другие предложения.
– Не знаю. – Я встала. – Я очень ценю, что вы уделили мне столько времени.
Она продолжала сидеть.
– Присядьте на минутку, Салли, – сказала она.
Начиная нервничать, я села.
