— Возможно. — Она пожимает плечами. — Но думаю, мы с ним прекрасно понимаем, зачем на самом деле встречаемся.
— Верно. Приятного вечера.
— О, так и будет. — Она собирается уходить. — Пока!
— Пока, Грейси.
Я смотрю, как она взбегает по ступенькам спортзала, и вдруг меня охватывает чувство, которое Грейси, казалось бы, не способна вызвать. Мне становится жаль ее.
Сломя голову несусь домой и догоняю почтальона у двери.
— Привет, привет, 4В! — Тоненькие черные усики приподнимаются в кошачьей усмешке. Он протягивает мой чек. — Я чувствовал, что встречу вас сегодня. Какая приятная неожиданность, да? — Почтальон хихикает, роясь в стопке конвертов. — А для вас есть еще кое-что.
— Правда?
— Большой пакет. — Он протягивает мне на удивление толстый пакет. — Я и не подозревал, что вы собираетесь стать знаменитым адвокатом.
— Что? — Разглядываю конверт. Действительно, адресован мне. Но в левом верхнем углу штамп отправителя: Колумбийский университет, Юридическая школа.
— Мам!
— Да, плюшечка?
— Ты отправляла мне анкету юридической школы?
— Конечно. Я ведь говорила тебе, что собираюсь это сделать.
— Никогда.
— Готова поклясться… нет. Ты права. Должно быть, выскользнуло из памяти. Просто мы с папой подумали…
— О нет, только не это! — Сжимаю телефонную трубку, словно это ее шея. — Не впутывай в это отца. Эта безумная идея явно принадлежит тебе.
— Успокойся, плюшечка. Выслушай меня. Мы с папой договорились насчет тебя.
— Договорились? Не уверена, что готова подписаться под этой сделкой, поскольку мне не хватает юридического опыта и прочего.
— Не знаю, есть ли у тебя выбор. Мы с отцом не сможем содержать тебя вечно.
— Я никогда не просила у вас денег…
— Пока — нет. Но как иначе ты намерена оплачивать медицинскую страховку?
— Я… ну, я… я скоро получу работу.
— Да? Ты уверена?
Нет, не уверена. Крепче сжимаю трубку.
— Мы позаботимся о твоем юридическом образовании. Это стоящее вложение капитала. Для тебя и для нас.
— Но я не хочу быть юристом…
— А адвокатом в сфере развлечений, шоу-бизнеса?
Судорожно сглатываю комок желчи, скопившейся в горле. Адвокат в шоу-бизнесе? Боже правый, пожалуй, еще худшее словосочетание только фисташковое мороженое с майонезом.
Адвокат в шоу-бизнесе. Это те ребята, что постоянно на прямой связи с сатаной. В конце концов, одна душа за контракт на три картины с «XX век Фокс» — более чем честная сделка.
— Мы оплатим расходы по поступлению, — продолжает мама, нимало не смущаясь моим молчанием.
— Я готова предложить куда лучший способ вложения денег.
— За экзамены мы тоже заплатим. Они в следующем месяце.
— По-моему, это напрасные траты.
— И может, еще немного наличных подкинуть?
— Ты пытаешься подкупить меня?
— Мы с папой рассчитывали на сумму примерно в триста долларов.
— Я подумаю над этим.
Звонок подругой линии, слава Богу! Мне даже не придется лгать.
— Сара? Сара! Что случилось? Ты еще здесь?
— У меня звонок по другой линии. — Я даже не смотрю на определитель. — Это очень важно.
— Хорошо, плюшечка. Люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя. — Щелк. — Алло?
— Сара. Это Марк Шапиро.
— Марк, — вздыхаю я, — ой, Марк, привет. Я только что собиралась вам звонить. Думаю, сегодняшнее собеседование прошло не совсем гладко…
— Правда? А Барб только что звонила мне и сказала, что вы им понравились.
— Вы, наверное, шутите.
— Нет, нет, — уверяет он. — Они сочли вас очень умной, милой и доброжелательной. Но они хотят посмотреть образцы вашей литературной деятельности.
— Какого рода литературной деятельности?
— Ничего особенного. Возможно, пару абзацев, максимум страницу. Что-нибудь о недвижимости.
— Хорошо, — отвечаю я.
Городская недвижимость.
На нынешнем рынке в период кризиса и спада деловой активности не имеет значения, кто мы, чем занимаемся где, окончили школу. Единственное мерило успеха, критерий достойного положения в обществе — это место, где мы живем.
Приглашение в чей-либо дом стало чем-то вроде билета в чужую душу. До сих пор мы смущаемся, демонстрируя столь открыто свои личные тайны. Мы крайне неохотно признаемся, в какой части города проживаем: в Вест-Сайде или Ист-Сайде. Районы, где мы обитаем, в известной степени отражают нас самих — они словно помечают нас, относя к определенному стереотипу. Обычно за этими категориями кроется множество ложных представлений. Сами же эти районы всегда небезопасны.
Полагаю, для всех нас было бы лучше, если бы мы рассматривали жилище как таковое, а не его расположение, в качестве конкретного, деревянного или кирпичного, материального выражения самих себя.
Мы, жители Манхэттена, представляем собой скопление раков-отшельников, копошащихся на берегах Гудзона в поисках брошенных раковин. Но мы должны постоянно учиться находить компромиссы. Зачастую раковины, которые мы выбираем для себя, малы, выщерблены или бесцветны. В действительности наиболее яркие черты наших жилищ не их достоинства, а недостатки; гораздо выразительнее детали отсутствующие.
Для одних охранник-портье у входа — непозволительная роскошь. Другие считают экстравагантным вид на заросший бурьяном двор, или балкон, выходящий в едва освещенный узкий переулок, или окно, из которого видна соседская спальня. Солнечный свет, самое ценное природное богатство, зачастую становится дополнительным элементом, без которого мы легко обходимся. Если само здание расположено недалеко от станции метро, прачечной и хорошего ресторана, единственным требованием к комнате, где мы решаем поселиться, будет наличие в ней матраса.
Мы говорим себе, что все это временно. Скрестив пальцы, предвкушаем кончину дальних родственников, живущих в великолепном доме на Манхэттене, надеемся унаследовать их двухэтажные апартаменты рядом с Центральным парком. Мы молимся о падении рынка, о выигрышном лотерейном билете, о чем угодно, что позволит поверить: наше жилище, как и мы сами, когда-нибудь полностью реализует свой потенциал.
