— Ну, может, химическое что-то? — не сдавалась я, пытаясь найти секрет такой урожайности.
— Да нет, гадость все это, — с отвращением сказал мой сторож. — Все только своим трудом: там прорядишь, тут листья обрежешь, сорняки уберешь, ну или кротов распугаешь — глаз да глаз за полем.
Вдалеке я заметила телегу: несколько катонцев большими тесаками рубили марь под корень, срезали метелки и аккуратными рядами складывали ровненькие стволики. Эх, нам бы таких работничков, а ведь не переманишь.
Итак, если это самый обычный сорт мари, специальных удобрений катонцы не используют, природные условия в точности такие же, как и на поле господина Стана, то, на мой взгляд, действительно остается всего один существенный фактор — человеческий. Именно благодаря усилиям, которые коллективное хозяйство приложило к посадке, прополке, обрезке и прочему уходу, эта трава превратилась в джунгли. И вот тут встает вопрос: возможно ли в первый же год приучить наших батраков к такому труду?
Лицо мое помрачнело. Думаю, что даже удвоенная оплата не сможет переломить национального характера. Если я начну рассказывать деревенским мужикам, что марь надо не сеять, а сажать ровными рядками, надо мной сначала будут долго смеяться, а потом все равно сделают по-своему. В общем, в лесу толстых и сочных стеблей мари катонского поля мне виделся темный бесславный конец нашего имения.
Я даже немного вздрогнула, когда между ровными стволами действительно мелькнула черная тень.
— Вы говорите, кроты вас достают? — уточнила я у старика.
— Достают, — горестно и одновременно подозрительно (и как только это у него выходит?) вздохнул тот. — А что?
— И крупные кроты?
Темная тень снова стремительно пронеслась в зелени, заставляя сиреневые метелки заколыхаться пахучей волной.
— Так еще бы не крупные. Вооот такие, — старик развел руки жестом бывалого рыбака. — Иные с собаку величиной попадаются.
Надеюсь, он шутит. Я на всякий случай сделала шаг назад от поля, потому что черная тень начала расти, явно направляясь в нашу сторону. Вслед за ней гнулись и тревожно шуршали метелки. Дедок, наконец, тоже заметил неладное и стал вглядываться в зелень:
— Нет, ну не до таких же размеров, — попытался отшутиться он, но голос неуверенно дрогнул.
Наши детские страхи развеял выпрыгнувший из зарослей черно-белый дог — собака разразилась громким недружелюбным лаем, но мы со стариком после первого испуга все же дружно выдохнули. Дог показался мне смутно знакомым, и когда следом за ним вышел хозяин, я поняла, откуда.
— Зельда, сидеть! Тихо!
Я попыталась спрятаться за спину старика, потому что это был господин Клаус, собственной персоной. Едва услышав его команду, собака села и замолкла, но не сводила с нас своих умных глаз.
— Добрый день, — поздоровался фабрикант со стариком, а, увидев меня, да еще в фартуке сестры милосердия, не смог сдержать не совсем тактичного вопроса. — Вы-то что здесь забыли?
— Общественно полезная деятельность, — несколько неуверенно и даже с вопросительной интонацией ответила я, будто бы пытаясь найти в собеседнике подходящее объяснение столь двусмысленной ситуации.
Темные брови господина Клауса слегка приподнялись, ставя под сомнение подлинность моей склонности к филантропии. Складывалось впечатление, что этот человек видит меня насквозь
— И много полезного уже сделали? — спросил он, едва скрывая усмешку.
Да, понимаю, я не образец жертвенности и человеколюбия, но откуда ему-то об этом знать? Зачем недостойными сомнениями губить в зачатке все благородные порывы? Которых, впрочем, нет… Я смущенно кашлянула… Но, к счастью, раздавшийся в эту секунду пронзительный окрик помог мне избежать ответа.
— Николетта!!!
На дороге, огибавшей поле, показалась пестрая группа соседей, которую возглавляла моя подруга Алисия, вся в зеленых лентах и сливочных кружевах, с Ласом под руку. К слову, у брата был вид несчастной комнатной собачки, проводящей большую часть жизни на коленях у хозяйки. Девушка радостно махала мне рукой. За ними следовал предводитель общественного собрания — он же мэр — со своей старшей дочерью и отец Алисии, сэр Гвидон, что-то оживленно втолковывавший леди Раде.
В страшном сне не могло привидеться такой встречи. Лучше уж оправдываться перед фабрикантом, чем придумывать отговорки для всех этих людей. Господин Клаус с явным удовольствием следил за переменами в моем лице. И почему я не отдала этот треклятый фартук сестры милосердия доктору перед уходом?
Но, кажется, фартук мало кого волновал.
— Николетта, где ты была? У нас намечается экскурсия на фабрику господина Клауса, — жизнерадостно затараторила Алисия, едва оказавшись в десяти шагах от меня. — Я решила заехать и за тобой, но тебя не было дома, и никто не знал, куда ты пошла. Я так расстроилась!
Остальные кивнули мне довольно сдержано. Даже леди Рада отчего-то недовольно поджала губы. Алисия тем временем сняла свой захват с Ласа и, оттеснив меня от основной компании, шепотом сквозь зубы приказала:
— Сейчас же снимай этот фартук! Не знаю, чем ты занималась (расскажешь потом), но момент для маскарада крайне неудачный.
Я подчинилась, потому что и сама уже минут десять мечтала избавиться от неуместной маскировки. При виде моего платья у подруги на лице отобразилась крайняя степень отчаяния, и она тут же потребовала вернуть фартук на место и не снимать его больше ни под каким предлогом. Ну да, я изначально вышла из дома в худшем, что нашлось в гардеробе, потом шарма наряду добавило тесное общение с козой и ламами. Так что это платье с богатым прошлым придавало бесспорную элегантность фартуку.
— Лучше ты мне скажи, что вы все здесь делаете? — дала выход панике я. — Если бы у меня была хоть малейшая надежда на подобную «счастливую» встречу, я бы сегодня даже не вылезла из-под одеяла.
— Я тоже рада тебя видеть, — Алисия бросила взгляд на своих спутников, занятых разглядыванием посадок и беседой со стариком-катонцем. — Господин Клаус пытается уговорить отца выращивать марь (ты же знаешь, у нас есть пустые поля), и для этого организовал что-то вроде экскурсии. Я думала, тебе тоже будет полезно послушать-посмотреть, но тебя дома не оказалось — поэтому пришлось прихватить Ласа. Кстати, твой брат абсолютно непробиваем! Смотрит на меня как на пустое место! У меня такое ощущение, что рядом с ним я начинаю седеть!
— Не у тебя одной, — успокоила я страдалицу. — А что здесь делают остальные?
— Я же и говорю: заехала к тебе домой, а на обратной дороге встретили мэра с дочкой и леди Раду. Они с нами и напросились.
— Как так, просто взяли и напросились? Что ж им господин Клаус не отказал? Он не похож на человека, наслаждающегося подобной компанией, — я бросила взгляд на фабриканта, терпеливо растолковывающего что-то леди Раде, хотя было видно, что терпения этого осталось не так уж много.
— Откажешь тут, если он арендует фабричную территорию у города — естественно без одобрения сэра Бэзила тут не обойтись. А у леди Рады, как и у нас, тоже есть свободные земли. Вот и крутится. Незавидная у этих дельцов доля.
— Еще вчера он не заслуживал сочувствия, и ты собиралась ему мстить, — не подумав, напомнила я, а когда до меня дошел смысл сказанного, было уже поздно: глаза Алисии сверкнули фанатичным огнем.
— Да, кстати, я сегодня улыбнулась Ласу минимум пятнадцать раз, два раза даже рассмеялась на его наискучнейшие замечания и уже полчаса гуляю с ним под руку — пора тебе начать отдавать долг. Если во время осмотра фабрики ты хоть на шаг отойдешь от господина Клауса, наша сделка отменяется!
О Боги, верните меня в загончик к ламам!
