висок и вышибла из черепа глаз.
Глаз плюхнулся в воду, рыбы устремились к нему, словно чувствуя, что на сей раз к приманке не привязана леска.
«…Ту-ту-ту-ту…»
«…Ту-ту-ту-ту…»
Что за свинство — услышав автоответчик, бросать трубу.
Луна катилась через окно, как огромное колесо. Малыш утверждал, что в полнолуние надо обязательно жрать наркотики: сознание особо открыто и готово к выходам в иные миры. Он даже напевал из Розенбаума про «партизан полной луны», партизанивших по тайным тропам своего сознания.
«Алле! Глеб! Это Рундуков. Ты ещё не доехал? Негритосы запели — высирают адреса и фамилии. Давай, до завтра. Аккуратнее у генерала…»
До завтра, до завтра…
«Гулять так гулять» — это Матадор решил ещё внизу, у коммерческого киоска. Потому и купил водку. Ещё один коктейль, которому его научил Малыш, назывался «Балтийский чай». Им баловались матросики на «Авроре». Сам Малыш вычитал рецепт этого коктейля в книжке про гражданскую войну: водка плюс кокаин в пропорциях «чем больше, тем лучше».
Матадор высыпал в полный стакан водки четверть порошка из киндер-яйца. Размешал кривым ножом. Прикинул с усмешкой стоимость коктейля: двести грамм водки — тридцать рублей, плюс десять грамм кокаина — ещё тыщи полторы баксов…
Когда он ставил стакан обратно, рука его застыла сантиметрах в десяти от поверхности стола и не могла опуститься, наверное, полчаса.
Через некоторое время он стал приходить в себя, ощущать руки, горло, нос. Тело будто бы оттаивало после сна в глубоком сугробе. Матадор поспешно закурил свой «Кэмел» и почувствовал, как дым, пробиваясь в лёгкие, буквально размораживает онемевшие внутренности.
Последний раз Малыш и Матадор работали вместе в Южной Портсване, стране гражданских войн и золотых месторождений. Советский Союз дружил с одним из бесконечно менявшихся правительств Портсваны, поддерживал какие-то отряды и кланы: всё это по-наследству перешло и свободной России. Матадора перебросили в Африку в начале 1993-го, Малыш оказался там на полгода раньше.
Месяца три друзья вместе жили в пророссийском шаманском племени, свободном от участия в военных действиях. Едва ли не половина взрослых мужчин этого племени были колдунами. Они хранили рецепты магических настоек и символические побрякушки, от которых якобы зависели жизнь и судьба чуть ли не всего африканского Юга.
Спецслужбы готовили убийство Главного Шамана. Оно должно было повлечь волнения среди духов, а Лубянка могла что-то из этого выгадать. В подробности Матадор не вникал. Чувствовать себя гостем, собирающимся убивать хозяина, он давно привык.
Малыш встретил вертолёт с Матадором километрах в десяти от территории племени. Три часа они пёрлись через влажные заросли, потом вышли на большую поляну. Малыш чего-то посвистел. На другом краю поляны возникло несколько фигур в набедренных повязках. Четверо мужчин с копьями и женщина с огромными грудями и с плетёным предметом, похожим на сито.
— Чего мы ждём? — спросил Матадор, когда прошло минут пять, а хозяева продолжали молча стоять и смотреть издалека на гостей.
— Ждём, пока они поговорят с духами, — отозвался Малыш. — Видишь у бабы прибор? Это типа приёмника. Ловит голоса духов.
— И что же могут сказать духи? — полюбопытствовал Матадор.
— Да всё, что угодно, — пожал плечами Малыш. — Могут посоветовать им тебя принять, а могут сказать, чтобы они проткнули нас копьями… Я каждай раз, как подхожу, стою вот так и думаю — метнут копьё или не метнут… рано или поздно какой-нибудь опизденевший дух может что-нибудь не то ляпнуть… Ага, смотри, пошёл ответ.
Женщина с ловушкой вдруг вся затряслась, будто бы ответ пошёл сквозь её тело. Огромные груди ходили ходуном. Матадор подумал, что если оказаться рядом, то такой грудью запросто может сбить с ног.
Малыш словно прочёл его мысли:
— Может, повезёт и тебе подержаться. Мне через четыре месяца выделили жену.
— Выделили жену? — насторожился Матадор.
— Ну. Шаман решил, что я ничего мужик. Девку мне подобрал. У моей сиськи ещё больше, попадёшь между — кранты.
— А до этого ты как? — Матадор вспомнил, что Малыш вообще любит женскую ласку.
— Как… Как и ты будешь. Ходил, дрочил. Если совсем приспичит, можно макаку поймать.
— Макаку само собой… А от жены отказаться нельзя, если предлагать будут?
— Можно, — неопределённо хмыкнул Малыш. — Но ведь никто не знает, как себя духи поведут. Поэтому лучше ни от чего не отказываться… О, нас зовут… Да тебе не захочется отказываться, дура. Главное — сам ни на кого не прыгай. За это точно убьют.
Матадор и Малыш медленно шли через поляну. Один из мужчин приветливо поднял руку.
— Да уж не прыгну, — сказал Матадор. — Не, ты смотри — сущая ведь обезьяна. Кольцо в ноздре, бр- р!
— Где ты видел обезьян с кольцом в ноздре? — удивился Малыш. — Брось. Обычные люди. У моей, знаешь, мандища, — рука по локоть влазит. Да у них есть тут всякие шаманские праздники, оргии, такого насмотришься…
Матадор поднялся из кресла, долго шёл к холодильнику, раздвигая руками, как пловец, прозрачное пространство. Навёл ещё полстакана «балтийского чаю». Выпил. Далеко внизу, во дворе, раздавались какие-то голоса. Слов было не разобрать.
Слов было не разобрать, и Матадору почудилось, что звучит язык шаманского племени, что он понимает отдельные портсванские слова, которые значат «любовь», «белый человек», «ловушка для духов». А вот это слово, кажется, означает «смерть»…
Труднее всего было привыкнуть к шаманской пище. В котёл бросали жуков, листья, личинок, любых пробегавших мимо мелких зверьков. Сами туземцы ели далее говно. Если кто-то из них встречал неподалёку от поселения кучу слоновьего говна, то начинал бешено орать. Сбегалась половина племени, все начинали совать в кучу пальцы и тут же их облизывать. Когда Матадор это впервые увидел, его чуть не стошнило.
— Говно не лакомство, — успокоил его Малыш. — Они проводят экспертизу. Определяют по вкусу, сколько слону лет, когда прошёл, нужно вообще его ловить или ну его в жопу… Если решат ловить, непременно поймают. И будем мы с тобой кушать вкусное слоновье мясо.
Во вкусное слоновье мясо, правда, тоже добавляли мух и личинок, но Матадор скоро смирился. В конце концов, вкус — дело привычки. К чему ребёнком привык, то и любишь.
Хозяева вообще проявляли удивительную изобретательность в добывании пищи. Матадору понравилось, как они ловили рыбу. Набирали в лесу какой-то дурман-травы, засыпали её в реку. Идёт рыба косяком, проплывает через траву, жрёт её, нюхает. Ниже по течению — рыбка уже готова. Глаза на затылке, рот разинут, сознание где-то в параллельных мирах.
Женщины заходят в воду, наклоняются — сосками по воде скребут — и собирают рыбу в корзины.
Малыш с Матадором пробовали курить или заваривать траву — не прёт. Они жевали кору какого-то дерева, по вкусу похожую на коку. Нажуёшься, сядешь здесь же, под деревом, и смотришь, как туземцы суетятся по хозяйству или устраивают свои шаманские тусовки. Поют что-то, скачут через огонь, трахаются по пятнадцать человек разом.
«Мы тут сидим, а денежки идут», — вспоминал Матадор какую-то телевизионную рекламу. Каждый день на его банковский счёт перечислялись командировочные, совершенно лишние в африканском лесу, но складывающиеся в приятную сумму.
Словом, всё было хорошо до тех пор, пока Матадор не заинтересовался дочерью Главного Шамана. То ли воздержание, то ли просмотр порнографических ритуалов, то ли зависть к Малышу, который часто
