– Действительно, – согласилась я. – Мы не должны. Страдать должна она.
– Кто она?
– Сухих, – внесла уточнения я. – Но я не думаю, что она страдает. Я думаю, что у нее нет такого органа, которым нормальные живые люди испытывают муки совести и чувство вины.
– Но как теперь ходить в клуб? Мы не можем же все из-за нее бросить! – Марлена была явно возмущена.
Я ее понимала. В нашем районе клуб с бассейном, раздельной сауной и пристойным буфетом был только один. Еще один имелся через пару кварталов, ближе к метро, но туда, во-первых, было далеко ездить из-за города Марлене, во-вторых, сауна была общей (для мальчиков и девочек) и инфракрасной, что вообще мерзко. Так что вопрос с клубом действительно стоял во всей своей остроте.
– Может, напишем заявление о ее аморальном поведении, пусть ее уволят? – предложила я. А что? Я помню, как было раньше. У моего папы в части был один подполковник, у которого была жена с одной стороны, а молодая любовница – с другой. И тогда жена, узнав о наличии конкурентки, пошла к командованию, плакала, утирала слезы платком и писала заявления с просьбой покарать супруга и вернуть в семью. Покарать – покарали: понизили в звании и объявили строгий выговор. В семью он, правда, не вернулся, хотя до этого вообще не собирался из нее уходить. Но у нас-то другой случай! Нам уже терять нечего.
– А как Саша? – волновалась Марлена. – Ты ее видела после Нового года?
– Я видела ее на Новом году. Она справляла его у меня.
– Да? Странно, – Марлена помолчала в нерешительности, потом сказала то, что меня очень удивило: – Мне кажется, она нас избегает.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, хотя на самом деле меня удивило не то, что Марлена сказала, а то, насколько это совпало с тем, что я сама уже предположила.
– Может, она чувствует себя какой-то… ну, знаешь, как это бывает. Бабу бросили, значит, она не такая, как все. Мы же, хлебом не корми, готовы почувствовать себя ничтожными и никому не нужными. Может, она нас стесняется? Это будет очень грустно, мы не должны дать ей впасть в депрессию. Или развить какие-то комплексы.
– Мы и не дадим, – заверила я. Хотя, честно говоря, не была до конца уверена в том, что происходит с Карасиком. Ушла она от меня только вечером третьего числа, под дикие крики и уговоры обоих своих сыновей, пьяная и какая-то дикая. Такой я ее не помнила, если честно. Она очень, очень переживала. А что делать – я не знала. Мне ведь толком с нею и поговорить не удалось.
– Надо дать ей понять, что мы все исключительно на ее стороне. И что мы всегда будем рядом. Она может на нас рассчитывать. Ты не знаешь, она не хочет пойти в… ах, да, она точно не пойдет, – Марлена вздохнула. Рассчитывать на то, что мы по-прежнему будем тусоваться в сауне втроем, было бы опрометчиво.
– Я с ней поговорю.
– Пригласи ее! А она не пойдет, – сама ответила на свой вопрос Марлена.
– Знаешь, мы должны пойти и сказать все этой дряни в лицо.
– Что? – ахнула Марлена.
Я сама удивилась такой вот своей смелости. С другой стороны, почему нет? Что теперь, ходить мимо нее в клубе и вежливо улыбаться? Видеть, как Сухих продолжает массировать ни в чем не повинных людей, потенциально угрожая их семье, любви и браку! И потом, деньги. Почему Карасикова карточка из-за этой гадюки должна сгореть почем зря? И моя? Это, знаете ли, Марлене, потерять тысячу долларов – ерунда. А мне или Караське – большой удар по бюджету. А она теперь вообще получается мать-одиночка с двумя детьми. И не какими-нибудь там маленькими, тихими и хорошо воспитанными девочками. С двумя мальчиками! Ну уж нет, мы должны все сделать, чтобы Сухих сама возненавидела итальянский кафель под своими ногами. Чтобы она знала, в какой жесткой атмосфере всеобщей ненависти она оказалась. Она должна уйти. Или мы – или Сухих. Третьего не дано.
– Так что же, мы пойдем с тобой? Вдвоем? – испугалась Марлена. Да уж, из нее боец никакой. Она же – идеальная женщина, нежная, понимающая, заботливая, вежливая, ласковая. А нужна грубая, агрессивная, умеющая сказать пару ласковых… Я-то от работы в городской поликлинике заматерела, конечно. Пойди и объясни всем старушкам, лезущим на прием, что таблетки выписываются тоже по очереди и по талонам. А когда бабули тебе под ноги падают, имитируя гипертонию, только чтобы в очереди не стоять? А за дверью еще двадцать таких же реально готовы за проход без очереди порвать на мелкие кусочки и старушку, и тебя, и медсестру, и всю поликлинику, включая охрану. В общем, я ругаться умела. Но меня тоже недостаточно.
– Нужен кто-то еще. Группа поддержки.
– Может, мне мужа с собой взять? – неуверенно предложила Марлена. – Вообще, он не пойдет, наверное. Скажет, что это не наше дело.
– А оно наше! – возразила пусть и отсутствующему, но неправому ее мужу. И тут до меня дошло. Кто может в три счета размазать любого так, чтобы тот убежал в страхе и бросился в церковь ставить свечки всем святым подряд, только чтобы пронесло? Кто парой тихих слов заставит любого уволиться и забиться под диван? Ну, конечно, Авенга!
– Мы должны взять Авенгу, – разродилась я и радостно шлепнула себя по уважительных размеров ягодице.
– А она пойдет? – усомнилась Марлена.
Но я не сомневалась. В Авенге была сильна женская солидарность. И потом, обидели не кого-нибудь, обидели Карасика. Ту самую, с которой мы всю беременность отходили – все девять месяцев. Можно сказать, носили животы на брудершафт. Авенга была соседкой, в конце концов. Я была уверена, что она согласится. И, кстати, что была в Авенге некоторая странная, необъяснимая тихая злость на весь мужской род в целом и на многих мужчин в частности. Она не уважала их, не любила и не упускала момента проехаться на их счет самым нелицеприятным образом. Исключение составлял только ее странный муж – непонятно, кстати, почему. Ну, вот чем он мог взять такую неприступную дикую женщину? Черт его знает! Но факт был в том, что с возможностью отомстить за такую вот низкую и непростительную измену Авенга согласится точно. К гадалке не ходи!
Глава 6,
где мы посылаем проклятия на оба этих дома
Мы шли плотными рядами. Точнее, плотным рядом. Еще точнее – группой из трех немного испуганных лиц, одетых в шорты, кроссовки и футболки, хотя намерений заниматься спортом у нас, в общем-то, не было. Странно было бы сначала устроить разборку, а потом пойти и размяться на тренажерах. Хотя… может, так и надо было бы сделать. Мне иногда кажется, что наш подход к фитнесу в корне ошибочный. Мы двигаемся медленно, но планомерно. Однако надо признать, что все же больше медленно, чем планомерно. И потом, слишком многое нам кажется странным, неуместным, неудобным и так далее. К примеру, тренажеры. Мы не пойдем бегать на дорожках, если нет двух рядом. Что мы, как дуры, будем бегать в разных углах зала? Мы же пришли вместе! И – вуаля, мы не идем бегать. Шансов найти две (тем более три) дорожки рядом минимальны. Та же история с бассейном. Мы пойдем плавать, если никто не брызгается. Было бы странно плавать, когда тебе в лицо… В общем, схема понятна. Только вот проблема: в результате мы частенько приходили, сидели в сауне (если там не слишком много других людей, потому что было бы странно лежать в сауне с чужими бабами) и тут же шли в спортбар. Там уж, во всяком случае, нам редко что-то казалось странным. Разве что то, что он всегда был полупустым. Все остальные члены клуба (странные люди) бились на групповых занятиях, размахивая руками и ногами прямо друг перед дружкой, бегали по дорожкам, плавали, игнорируя весь дискомфорт от других пловцов. А мы тихо, уютно располагались на диванчиках в баре. Иногда нам хотелось пойти туда сразу, но было как-то неудобно. Все- таки фитнес. Значит, надо хоть какой конечностью подрыгать.
Так что, хоть это и покажется кому-то странным, не так-то часто мы ходили по клубу в спортивной
