Возможен был только приказ сверху и послушание снизу.
И сбежал к черту в Польше весь экспедиционный корпус во главе с Курбским! Плюнули рабы на рабскую родину!
5. Петр европеизировал Россию. Ввел обычаи и этикет Голландии, Германии, Англии. Убрал непроницаемость сословных перегородок.
При этом – по всем свидетельствам! – немецкий булочник разговаривал с русским императором свободнее, чем русский министр! В немце и голландце царь видел человека высшей цивилизации – свободной, развитой, влиятельной, зажиточной. А свои – сиволапые.
Быть иностранцем на Руси при Петре стало престижно. Иностранец был выше своего.
Если пахнуть начинает от царя – то чего вы хотите от духа народа?! Смотрите, слушайте, внимайте: иностранцы лучше нас, с ними сам царь больше считается и уважает.
Самое ужасное, что на тот момент Голландия и Германия действительно поднялись по лестнице цивилизации выше России. И флот, и армия, и промышленность, и науки, и искусства, и архитектура. Впрочем, для архитектуры выписали итальянцев. Ну – итальянцы еще московский Кремль построили.
Власть выше нас.
Иностранцы выше нас.
Нам права не полагаются.
Вот примерный комплекс русского человека той эпохи. И посмел бы кто из приближенных перечить Петру! А сладко бить в морду, когда и пикнуть не смеют, а? Одно слово – царь-европеец.
6. И одной из черт национального духа совершенно оформилась непобедимая тяга к воровству.
Анекдот знаменитый и знаковый: подготовивший Указ против воровства Петр поделился с Меншиковым: кто украдет что дороже веревки – быть тому повешенным на той самой веревке. Выдержав издевательский взгляд законодателя, Меншиков вздохнул сочувственно, и ответ его засел в фольклоре, как клинок в камне: «Мин херц, останешься без единого подданного».
Исконно – князья обирали народ, а народ поворовывал где мог, компенсируя чрезмерные потери и действуя в том же духе посильного самообеспечения.
7. Боже мой, как прекрасна и безразмерна была бы история воровства в России! А какой персоналий! А какой раздел анекдотов – радостных, восторженных! Сколько глубокой самоиронии в русских анекдотах о воровстве! И что характерно: сами русские складывали всегда анекдоты о том, что русские воруют больше всех! Это льстило – хоть в такой форме! – национальному самолюбию!
Русские анекдоты о воровстве – это раздробленный на блестки великий русский плутовской роман, который не был написан по причине необходимости бежать от погони, шутить и пропивать ворованное в одно и то же время.
Если власть всегда чужая. Если от тебя ничего не зависит. Если обирают тебя как могут. Если прав у тебя нет. А жить как-то надо. А всех мастей сборщики налогов и наместники интересуются только доходом с холопьев и подчиненных, и откупиться можно от любого проступка. А воровством промеж холопьев и подчиненных власть не интересуется, лишь бы ее казна затронута не была. А в случае чего всегда можно податься в леса бескрайние и степи безбрежные, поминай как звали. А каждый, кто выше, обирает тех, кто ниже. Так чего ж не своровать, если можно?!
Заметьте: северные поморы и первая волна сибиряков – белая кость русской нации – воровства не знали, не заведено было. Это жили люди свободные, своим умом и за себя отвечающие, и если что – расправа была скора и сурова. Закон тайга, медведь прокурор.
До Петра народишко еще пытался перебиваться. Хотя уже со времен Алексея Михайловича отмечают заезжие в Московию иностранцы вороватость и жуликоватость российского люда. Заметьте – ни Антверпен, ни Гамбург, ни Лондон отнюдь не были эталонами честности. Город позднего Средневековья был набит ворьем и всяческим ночным людом. Но все относительно. Вот относительно Европы Россия была воровата и в XVI веке тоже.
А с чего бы иначе? Народ находился в состоянии рабском. А рабство формирует рабские обычаи и представления.
СТАЩИТЬ – УДАЛЬ РАБА
Это и подкормка, и самоутверждение, и развлечение, и месть жадным властям.
А уж при Петре, когда регламентировать пытались все, и зажатые гайки народу вздохнуть не давали, и все добро шло на нужды армии и флота да на роскошь столицы – подчас только воровством и добудешь чего нужного, сокрыв от государевых доглядатаев.
РУССКАЯ НАРОДНАЯ МОРАЛЬ ВОРОВСТВО НЕ ОСУЖДАЛА
Верх и низ общества противопоставляли себя друг другу, и бесправию сверху защитно и мстительно противопоставлялось бесправие снизу. Чужое богатство вызывало зависть, это везде, требовало знаков уважения, это везде, к нему хотелось примазаться, подражать, это везде: но чужое богатство никогда не воспринималось как справедливое!
(Да – именно в Европе упрощенное понимание социальной справедливости как уравниловки вызвало к жизни в XIX веке идею социализма. Но, направленная против эксплуататоров в период действительно жестокой эксплуатации наемного труда – она имела основой распределение по труду, именно труд ставился головной ценностью. В России же… —)
Политико-экономическое устройство России тысячу лет культивировало в народе стойкое представление:
БОГАТЫЙ – ЗНАЧИТ СВОЛОЧЬ
7-А. Создание образа благородного разбойника, мстящего богатым и помогающего бедным, свойственно многим народам. А вот сочувственное отношение к каторжному люду – это, скорее, российская особенность. Здесь разве что сицилийско- корсиканская мораль родственна нашей.
Доброта и милосердие? Ага. Девятьсот восемнадцатый год припомнить? Или дикую жестокость недавних девяностых, когда ребятки – десятками и сотнями тысяч человек! – вдруг оказывались лютыми душегубами, просто зарабатывающими себе на жизнь убийством, часто – убийством стариков и детей. Не надо ля-ля.
(Кстати, наших ребят очень любят в Армии обороны Израиля, культивируя мнение, что «русские предпочитают сначала стрелять, а потом разбираться, им развязать руки – наведут порядок».)
Логика такая. Власть – мой враг. Враг моего врага – мой друг. Я сочувствую пострадавшему от моего врага.
Вор – лихой, смелый, а что зол и эгоистичен – а так в этой проклятой несправедливой жизни и надо, у нас вот просто храбрости и удальства не хватает, тянем лямку…
А каторжного жалеть надо, он несчастный, ему плохо, а Христос завещал всем прощать и жалеть, эт по-евангельски.
«От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Каждый русский осознавал и себя потенциальным каторжником. Так конечно душой был с ним – против общего тюремщика.
7-Б. Западное христианство пережило Великую Реформацию. Ренессанс ознаменовался и сопровождался великой религиозной революцией – за правду, совесть и справедливость. Протестантизм изменил сознание Европы. Предельная простота обряда, упразднение роли церкви, чистота нравов и трудолюбие отличали жизнь германских народов. Нравственность, трудолюбие и достаток были утверждены как взаимозависимые черты богопослушания и богоизбранности. Богат – значит, избран Господом к хорошей жизни по угодности своей Ему за нрав и труд.
Богатый – значит достойный по морали и перед лицом Бога. Разницу с русской точкой зрения чувствуете?
Католицизм вынужден был или как-то модернизировать себя, сохраняя лицо и стараясь сохранить влияние в одно и то же время; или католические страны опускались и впадали в ничтожество, как постепенно случилось с богатейшими Испанией и Италией; или дело дошло до революционного взрыва и полного переворота всего, как во Франции.
Российское же христианство, ставшее после раскола церквей Рима и Византии православием – это совсем другая история. Оно было принесено и посажено приказом власти, оно подчинялось власти, и редкие и слабые случаи протеста церкви против власти давились жестоко и начисто. Церковь призывала к лояльности властям, и простому люду оставалась сторона религии и веры утешительная, примиренческая, бессильная что-то изменить на земле, но обещающая воздаяние на том свете и призывающая любить все и вся. Всепрощение и милосердие к врагам своим, а уж не личным врагам – так тем более.
Не тот угоден, кто богат, такого Бога русский крестьянин принять не может в нищете и бесправии своем, Христос – Бог угнетенных. А тот угоден, кто сир и наг, несчастен и страдает. Трудись не трудись – это русскому Богу без разницы. Страдай, кайся, люби и жалей всех – тогда ты Ему угоден.
Страдающий на каторге вор ближе русскому Богу, чем богач. И пожалеть страдающего вора – дело богоугодное. А богач пусть лезет в Царствие Небесное сквозь игольное ушко.
7-В. Воровством на Руси скорее щеголяли, нежели его стыдились. Екатерина Великая была умна и, этническая немка, должна была для успеха своего царствования – национальный дух и характер подданных понимать и учитывать, дабы использовать во благо себе и державе.
Но. Гомерическое воровство вельмож при Екатерине носило
Воры поднимались вместе с творимым ими подъемом страны.
(Воровство же постсоветской России носит чисто деструктивный характер: стремительно раскрадывается то, что было – и никто не спрашивает при этом достижений и созиданий. И
