В кустах у дороги что-то блеснуло. Витька остановился. Блестело необычно, ярко, он не утерпел и решил посмотреть. Недалеко ведь, метра три от обочины, а блестит так, что чуть ли не слепит…
Парень продрался сквозь кусты, наклонился и вытащил из прошлогодней травы гильзу. Он не очень разбирался в оружии, но, похоже, это была гильза от винтовочного патрона. Во всяком случае, очень похоже. Ночью стреляли, и теперь вокруг валяются гильзы…
По стволу ближайшей сосны, от корня до уровня человеческого роста шла глубокая борозда, кора была вырвана до мяса. Под деревом лежала сломанная пополам винтовка, Витька наклонился и поднял приклад. «Беретта». Так…
Он отбросил приклад в сторону – показалось, что на сломанном оружии кровь. Показалось, конечно…
Глупо. Надо вовсю отсюда драпать, а он разгуливает по лесам… он всегда отличался повышенным умом и сообразительностью, да уж. А еще любопытством.
Что-то еще. Теперь уже желтое, метрах в десяти.
Десять метров, всего ничего. Желтое, очень похоже на рацию, именно рации красили в желтый, чтобы их можно было найти при случае.
Это оказалась не рация. Просто пустая пластиковая коробочка из-под рыболовных принадлежностей, и все. Нет, не все, еще патроны. Не гильзы, а самые настоящие патроны, пять штук. Круглов собрал все.
Патроны необычные. То есть пули необычные, отлитые из светлого металла, очень похожего на серебро. Ночью тут стреляли серебряными пулями. Но, видимо, неудачно, если бы удачно, то вряд ли бы винтовка, из которой эти самые пули выпустили, находилась в таком состоянии.
«Беретта». Черт…
Надо полицию вызвать, тут на самом деле черт-те что творится. Стрельба, бродит кто-то, на людей нападает… А что со стрелком стало? Судя по тому, что винтовка сломана, ничего хорошего…
Витька направился к дороге. Все. Уходить. Подальше отсюда. Позвонить в полицию, пусть приезжают, с «береттой» разбираются, почему он со всем этим должен…
Черт, впереди, у обочины дороги, кто-то стоял. Недалеко от поворота. Темная фигура в длинном рваном плаще, высотой метра в два, лучше не видно, торчит под деревом. Как пугало. Круглов остановился, фигура ему совсем не понравилась. Хотя, вроде бы не видно…
Может, бродяга? Бомж, бродит тут, ходит, остановился покурить, такое вполне может быть. Что он тут с утра делает? Точно поджидает. Витька вспомнил про бинокль, он бы сейчас не помешал…
Нет, не нравится ему эта фигура, к черту, к черту, он шагнул назад, сжимая меч. Запнулся и упал на спину. Когда-то он ходил на айкидо, там учили падать, и Круглов быстро научился и с тех пор падал весьма и весьма аккуратно и удачно. Но сейчас у него был меч, занимавший руки. И Витька упал как мешок, неудачно дрыгнув ногами. В левом колене что-то натянулось, щелкнуло и лопнуло, ногу прострелило, он заорал. Сначала ему показалось, что ногу он просто отрубил, настолько острая получилась боль.
Витька сразу сел, попробовал согнуть ногу в колене и немедленно получил острейший укол, настолько сильный, что заорал снова.
Колено стремительно опухало и болело уже не переставая, дергало и ныло. Круглов попробовал встать, не получилось, тогда он дополз до ближайшего дерева и поднялся по нему. Из леса надо было уходить…
Нога поехала по-скользкому, парень взмахнул мечом, срубил тонкую березку и свалился опять. Еще больнее. Видимо, он оторвал мениск. Причем хорошо так оторвал, по полной, придется по-настоящему лечить, может, даже с операцией. На одной ноге он пойдет… никуда он не пойдет. А там кто-то у дороги…
Кто-то у дороги, похоже на название песни, может, сочинить… Гитара есть, четыре аккорда он знает, выложить в Интернете, вот она и слава. Кто там все-таки у дороги? Пугало. Может, кто-то старое пальто выкинул, это ведь так легко проверить…
Взять и подойти.
Круглов заплакал, скрипнул зубами. Никуда он не подойдет, ничего не станет проверять, он сейчас попрыгает к дому. Меч только надо взять. Витька дотянулся до меча, опираясь на дерево, поднялся. Попробовал наступить на покалеченную ногу, она не держала совсем, к дороге пришлось прыгать.
Прыгать получалось плохо. После каждого скачка он останавливался и держал равновесие, и старался унять боль в ноге, и оглядывался, поскольку боль была такая сильная, что отдавала в уши. Нога не сгибалась, то есть сгибалась, но с жуткой болью, так что приходилось подпрыгивать выше.
Лес оставался безжизненным, Круглов выскочил на дорогу и тут же поскользнулся и ударился копчиком, это было больно, но в сравнении с ногой эта боль была слабой. Нога же болела уже сказочно, колено горело. Он попытался встать. На дороге опереться было не на что, Круглов попробовал на меч, не получилось, меч проткнул промерзшую часть дороги и вонзился в грунт, согнулся и выковырял кусок земли.
Подняться с помощью меча не получилось, ладно. Парень решил ползти. Ничего страшного, сейчас не ночь, и он не в лесу, он доползет, до ворот всего-то пятьдесят метров. Может, семьдесят, немного совсем, полет стрелы.
Надо ползти к дому.
Темная фигура продолжала стоять под деревом. Круглов сощурился. Солнце светило ему в глаза, и он никак не мог разглядеть – что это? Может, просто игра света, как одежда на стуле. Проверять не хотелось, придется возвратиться домой. Взять в гараже зимнюю покрышку, взобраться на чердак. С такой ногой это будет непросто, но он взберется. На чердак, а там поджечь. Получится отличный черный дым, кто-то должен его заметить, ну, если не пожарные, то хотя бы соседи, хотя с соседями отец, кажется, не дружил особо.
Витька пополз. Он мог бы ползти на пузе, так было бы удобно, однако ползти на пузе значило повернуться спиной к темной фигуре. Он быстро придумал способ – сел, и начал отталкиваться руками, передвигаясь сидя спиной вперед, с каждым движением смещаясь примерно на полметра.
Перемещаться так было чрезвычайно неудобно, как-то даже позорно, но по-другому не получалось никак. Круглов полз, не забывая поглядывать в сторону поворота. Фигура, торчавшая у дороги, исчезла. Парень остановился, сжал меч, стал оглядываться. Никто не мог пройти по лесу – каждый шаг сопровождался бы хрустом веток и льда. Да и фигуры не было, это просто свет так падал.
Хруст.
Витька перевернулся на живот и пополз, цепляясь за дорогу ногтями, подтягиваясь на локтях, задевая больным коленом за неровности дороги и каждый раз сжимая зубы так, что смещались пломбы.
Снова захрустело, уже гораздо ближе, метрах в десяти справа и чуть сзади. И свист. Оно свистело. Не равномерно, в ритм с дыханием, а с каким-то смыслом, мелодии в свисте не было, но зато присутствовали интонации. Свистун был доволен – Круглов слышал это совершенно ясно. Почему он тогда не нападает? У Витьки самое удобное для нападения состояние, он почти беспомощен. Тогда почему?
Потому, что еще не все, вдруг понял Круглов. Все должно как-то закончиться. Только вот как? Отец должен скоро вернуться. Он позвонит тете Розе, чтобы узнать, как дела, тетя Роза скажет, что Витеньки нет, отец поймет, что дело неладно, и приедет. Через день, максимум через два, только эти два дня надо продержаться.
И снова свист, и снова довольный, как у объевшегося паука, поглядеть, что ли, на этого паука…
Не оглядываться. Не оглядываться. Не оглядываться! Вперед!
Витька добрался до забора, подтянулся по стене, ввалился в калитку и дальше уже прыгал.
Дома было тепло. Он отворил дверь и запрыгнул в холл. Зацепился за вешалку и уронил ее на себя, и его засыпало материными шапками и сигаретами, заначенными отцом. Дверь оставалась открытой. Круглов подполз к двери, с трудом ее притворил – прежний хозяин дома поставил тяжелую бронированную дверь, а отец снабдил ее еще мощным доводчиком – чтобы дверь не закрылась слишком быстро и не прищемила маленькому Федору руки.
И теперь эта дверь закрывалась медленно. Витька повис на ручке, навалился на полотно, дверь встала на место.
– Идиот! – проскрипел парень.
Это он про предыдущего хозяина дома, который вставил тяжелую пуленепробиваемую дверь в хилую
