хрустальная плоскость, уходящая за горизонт. И со всех сторон - звезды. Миллионы звезд! У ног его пульсирует магический зеленый круг. И все это длится вечно. Вечер курит трубку и сочиняет истории про наш мир для своей божественной подруги. Выражая этим свою любовь.
- Охренеть... Живут же люди!
- Это не люди... Это боги.
Вот такие дела, Тень. Если бы не жрачка из людей... Я бы может тоже стала вечеристкой! А что?… У тебя кун-шу. А у меня даже нет никакого хобби! Мужиков окучивать я не люблю. Зачем мне это, если у меня есть ты? Ну тебя это конечно не смущает… Смотри, добегаешься! «Я не виновата, они сами в меня влюбляются!» Ну да, конечно. Бабушке своей расскажи... Которой у тебя никогда не было. Костыль с Паштетом хвостами за мной ходят... Когда не лежат замотанными в молекулярную сеть. И о чем бы я не заикнулась - они уже бегут это искать. И бросают к моим ногам… Любое курево, бухло и шоколад! Что ты им наплела?! Они кайфуют, как торчки под тягой. И смотрят на меня такими глазами, словно Вечера увидели. Бросай ты это дело, Тень! Хватит задницей вертеть. А то в натуре жалко пацанов... Ну вот и все. На завтра назначен ритуал нашего съедения. Ты хоть морально подготовься! И не ори потом, что ты не в теме. Все Окей старается, выражает свою любовь к богу… Так что, если будешь его резать, сильно не лютуй. Все-таки он приятный парень. Ну давай, до связи! Люблю тебя... Скучаю… Твоя Смерть.»
11.
Где-то Там стояла передо мной в легком платье какого-то больного бирюзового цвета. Почему больного?... Да потому что мне вдруг захотелось сойти с ума, выкинуть в помойку свой вечно протекающий чердак и нырнуть в бездонный омут этих глаз. И слиться с райским фимиамом ее пронзительных сладостных губ... Э-эх… А ведь я уже решил отправиться на поиски могилы Тени-Смерти! Построить рядом шалаш. Ухаживать за ней. Менять цветы... И вспоминать ее глаза. Как же не вовремя это все!
Вряд ли я влюбился в Где-то Там… Но что-то непонятное мягко пробежало между нами. На секунду задержалось, помахав пушистым хвостом. И мягко ушуршало дальше, клятвенно пообещав вернуться… В руках у Где-то Там колыхалась корзинка с едой. И это было очень кстати! Учитывая год моего пребывания в астрале. Звездное небо и зеленый круг до сих пор мерцали в памяти. Казалось, еще чуть-чуть… И я вспомню! Но в голове висел туман.
- Где-то Там… Какое красивое имя!
- Ты всем так говоришь?
- Тебе одной.
- Как мило... Ты наверное проголодался?
С этими словами Где-то Там разложила на блюде принесенные вкусняшки и пригласила меня к столу.
- Наслаждайся... А я пойду попудрю носик и переоденусь. А то через несколько минут твои вирусы начнут наслаждаться мной.
- Так это не навсегда? Как жаль…
- У меня последний дан кун-шу! Десять-пятнадцать минут в день я могу делать, что хочу… И даже то, что ты подумал.
- Круто... Ну тогда иди. Живая ты мне больше нравишься.
- Я мигом, только скафандр надену. Приятного аппетита!
И она ушла. А я как лев набросился на еду. Чувствуя на себе карающий взгляд последнего бормонида. Саблезубый кот урчал и тарахтел на полу как трактор. Изо всех сил пытаясь намекнуть, что он тоже голоден. В конце концов его душа не вынесла адских мук, и я услышал раздраженное:
- Вкус-с-с-сно?
- Ага… Твоя хозяйка просто мастер по выкладыванию буженины и докторской колбасы на огромные ломти маасдама и аммерлендера.
- Да ты садюга, Эрм! Ты что, не видишь: Я ТОЖЕ ХОЧУ ЖРАТЬ.
- Ой, блин… Братуха, извини! Вот этот бутер словно создан для тебя.
И я положил перед ним самый большой сэндвич, который только смог найти. Пускай поест, бродяга.
Вернулась Где-то Там. Уже в скафандре... Ну и что? Ведь даже в нем она была прекрасна. И ослепляла меня своей безумно-идеальной попкой. Невозможно было думать ни о чем. И хотелось заорать, как в древнем мультике про андрогинную Мочалку-Боба: «Мои глаза-а-а-а!» Ее попка просто выжигала мозг. Мне нужно было страдать и размышлять о своей трагической любви к небесно-голубой богине… А вместо этого в моей голове подпрыгивала аппетитная попка Где-то Там. Веселая и озорная. Она улыбалась, ласково подмигивала булочками и шептала: «Не грусти!»
- Тебе нравится моя попка?
- Ты знаешь… ПРОСТО ДИКО.
- Умеешь ты делать комплименты.
- Ну прости, наверное это был крик души.
- Может тебе просто надо снять какую-нибудь девушку, Эрм? И сладко… Ой, какая жалость! У тебя же сбой иммунитета. Ну тогда терпи.
Борм давно уже съел мегобургер и нарезал вокруг нас круги, заглядывая в глаза с немым укором: «Вы тут какую-то херню несете, а верный друг упорно хочет ЖРАТЬ. А вы… Эх, вы!» Ему было все равно, что кругом летают вирусы. Наверное через его хрустальную броню не мог прорваться ни один микроб. Урчащий бормонид подобрался поближе и потерся головой о белую титановую ткань скафандра Где-то Там. Она зарылась пальцами в почти прозрачную шерсть, отливающую зеленоватыми бликами лампы дневного света. И хрустальный кот вдруг показался мне пронзительно знакомым. Словно тот далекий, потерявшийся в глубинах воспоминаний зеленый круг.
На секунду я чуть не потерял сознание. В памяти невыносимо ярко вспыхнула картина… Черное ночное небо. Звезды со всех сторон. И мы сидим над этой бездной. Я и странный парень в джинсовой курке. Длинноволосый, с распущенным хайром. Седые пряди смешиваются с естественным цветом волос, оттеняя благородные черты его лица. Он курит черную эбеновую трубку. Затягивается пару раз и передает ее мне. Потом он долго смотрит на сверкающие звезды и продолжает рассказ:
- Когда-то давно, еще в бытность мою суровым красноярским панком без страха и упрека, мы сидели с моим закадычным другом Волосатым в глубине подвальной реп-точки «Баджей». А у нас тогда была общая подруга на двоих. Мы ее потягивали потихоньку... Ревновали жутко. Но она была такая сладкая и так умело вертела нами, что никакой зависти и злобы не вспыхивало никогда. Ну может один раз он съездил мне по лицу. Я ему ответил тем же, и все. После этого в нашем треугольнике воцарились только боль и нежность. И тихая грусть… Мы сидели вдвоем с этим парнем и пили пиво. Залечивали тела и души после его дня рождения, празднование которого, как обычно, продолжалось несколько дней. Волосатый сделал большой глоток, затянулся сигаретой и спросил: «Димон, а что такое любовь?»… Я подумал и ответил так: «Любовь - это когда просыпаешься после недельной пьянки. И вспоминаешь с ужасом, как дринькал все, что дринькается, без разбора. Не соблюдая градусы. Мешая все подряд. Без закуси, без запивона. И теперь тебе настолько хреново, что хочется сдохнуть. Ты чувствуешь тяжелый скрежет собственного мозга, который словно мельничный жернов перемалывает сам себя. Все тело пронзает невыносимая боль. А душу раздирает на части осознание того, что ты успел натворить за эту неделю. И от этого хочется сдохнуть еще быстрее. Ты с трудом поднимаешься на ноги, одеваешь первое попавшееся на глаза шмотье, чтобы скрыть позорную наготу ненавистного тела. И выходишь на улицу. Все люди кажутся врагами. Они сейчас набросятся на тебя и сожрут живьем! Чтоб отомстить тебе, парень... ЗА ВСЕ... Ты подходишь к ларьку с бухлом. Трясущимися руками вываливаешь в окошко последние рубли и получаешь взамен запотевшую бутылку пива… И уже прикосновение к прохладному стеклу сводит тебя с ума. Ты не можешь больше ждать! Прямо здесь срываешь крышку, запрокидываешь голову и как бесстрашный горнист делаешь первый могучий… ГЛОТОК… И все… Что дальше? Похер… Вот оно… СЧАСТЬЕ… Вот она, сука… ЛЮБОВЬ… Заклинить время! И остаться в этом миге… НАВСЕГДА.»
