оставить некому.
И все, пора уходить. Интересно все же, где был этот теракт.
Я еще вспомнила, что надо купить молотого красного перца, они ведь совсем здешние и любят все острое, в том числе и голубцы. Придется опять спуститься в супер.
На нижнем этаже к ней подошли двое, мужчина и женщина.
— Можно с вами поговорить? — спросила женщина.
— Да, в чем дело? — ответила она. Ей не хотелось задерживаться, но, может быть, приезжие, хотят что-то спросить.
— Мы хотим предложить вам помощь, — сказал мужчина.
— Помощь? Какую помощь?
— Любую, какую вам надо.
— Ого! — засмеялась она. — Ангелы? Все можете?
— Социальные работники от муниципалитета. Не все, но кое-что можем, — сказал мужчина.
От стены оторвалась длинноносая пожилая женщина в короткой не по летам юбке и втиснулась между двумя социальными работниками.
— Мне! — сказала она хрипло. — Мне нужна помощь!
— Простите, минутку, — сказал мужчина и негрубо, но твердо отвел длинноносую в сторону.
— Нам сказали, что вы все свое время проводите здесь, — заговорила социальная работница.
— А что, нельзя? И не все, а только часть.
— Почему же нельзя? Но нам сказали, что вы с утра до вечера.
— И что? Я украла что-нибудь? Или мешаю кому-нибудь?
— Нет-нет, конечно, не украли. Но людей ваше постоянное присутствие смущает, люди обеспокоены, что вы все время здесь. Это значит, что вам плохо и вы нуждаетесь в помощи. Расскажите мне, что вам нужно. У вас есть где жить?
— Есть, есть! Еще как есть! Пожалуйста, оставьте меня в покое.
— Может быть, вам нужны горячие обеды? Психолог? Группа поддержки?
— У меня все есть! Квартира, одежда, горячие обеды! Оставьте меня в покое!
— Это очень хорошо, что у вас все есть. Но все-таки давайте поговорим.
— О чем поговорим? У меня все, все есть, больше, чем нужно! Оставьте меня в покое! Идите лучше туда помогайте, там теперь полно свеженьких, кому нужна группа поддержки!
— Не надо так волноваться, мы хотим вам только хорошего.
— Оставьте меня в покое! Оставьте меня в покое! — крикнула она и сделала шаг к выходу. Было уже не до красного перца.
— Цви! — позвала социальная работница. Мужчина быстро подошел, они вдвоем остановили ее.
— Маниакальное состояние, — негромко бросила социальная работница мужчине. — Как поступим?
Они взяли ее с двух сторон под руки. Подскочила длинноносая и схватила под руку мужчину:
— И меня! И меня!
Мужчина выдернул руку, оттеснил длинноносую вбок. На шум подошли несколько покупателей и две продавщицы, обе знакомые, одна та самая русская грубиянка из парфюмерии. Мальчик-охранник, выбежавший было на улицу глянуть, где рвануло, вернулся к входной двери и тоже смотрел.
— Пойдемте с нами, — ласково сказала социальная работница. — Поговорим с врачом, выясним все проблемы и попробуем их решить.
— Мне не нужен врач! Нет у меня никаких проблем! Пожалуйста, оставьте меня в покое!
— Ничего, ничего, пойдемте, все будет хорошо, — настойчиво повторяла социальная работница, двигаясь к выходу.
— У меня! У меня проблемы! Много проблем! — кричала длинноносая, снова пытаясь втиснуться между социальными работниками. Так они все вчетвером и двигались медленно к выходу. Подошли еще люди, подбежал администратор.
— Чего им от нее надо? — спросила соседку русская грубиянка.
Та дернула губами:
— Помогать хотят.
— А она просила?
— Да где просила, видишь, как отбивается.
— Тогда чего?
— Да жаловался кто-то, мол, ходит, смотрит, мешает работать.
— Ну, сволочи, — тихо проговорила русская и, подскочив к идущим, крикнула:
— Чего вам надо? Куда вы ее ведете?
— Мы хотим ей помочь, — вежливо ответил мужчина. — Она проводит здесь слишком много времени. Не вмешивайтесь, пожалуйста, это вас не касается.
— Чего не вмешивайтесь? Чего не касается? Еще как касается! Она здесь поджидает меня с работы! Нельзя, что ли? Это… это… это моя мать!
Социальные работники остановились в нерешительности, коротко переговорили с администратором. Тот пожал плечами, развел руками, пробормотал:
— Ну, тогда что же…
Социальные работники отпустили свою жертву, сказали только продавщице:
— Что же вы так плохо за ней следите, надо лучше следить.
К ним немедленно ринулась длинноносая и крепко вцепилась в обоих. Но она, видимо, не стояла у них в плане.
Администратор наклонился к русской продавщице и тихо проговорил:
— Уводи свою мать отсюда к такой матери. Какой скандал устроили! И сама можешь не возвращаться. Завтра придешь в бухгалтерию, получишь, что тебе следует.
Мы вышли вместе. Мальчик-охранник на прощание засмеялся, как всегда, и сказал, да что же ты их ножом-то не пырнула, у тебя ведь есть большой острый нож… Но у меня не было сил пошутить в ответ, и я только махнула рукой.
Продавщица шла рядом и тихо ругалась. А я смотрела на нее и думала, нет, это не моя Верочка. Совершенно не похожа. Ни лицом, ни одеждой. Верочка и слов-то таких никогда не употребляла. Спасибо ей, конечно, этой продавщице, кто бы мог ожидать от такой хамки, но ведь это мне теперь, чего доброго, туда и ходить будет нельзя? Как же я теперь буду? Дома сидеть, в постылой квартире? Жаль, жаль не была я рядом, когда этот идиот арабский там подорвался.
— Как же я теперь буду? — спросила я вслух.
— Как будете? — сказала она сердито. — Да так и будете. Мало кругом больших магазинов?
И резко свернула в сторону.
Отец квартала
Шайке привык всегда быть молодым, красивым и сильным. Таким он видел себя сам, и таким видели его другие, молодым, красивым и сильным — и удачливым.
Настоящей профессии у Шайке не было, образование небольшое, но он был ловок и сообразителен и приобрел много всякого умения. Рано бросив школу, он еще до армии поработал на подхвате в фирме сантехников. Усвоив слесарные азы, он перешел к электрикам и там тоже набрался сноровки. В армии научился водить грузовик и управлять бульдозером, а после армии поработал немного в столярной мастерской, потом у архитектора, присмотрелся к чертежам, потом у скульптора, научился немного обращаться с камнем, да всех этих работ и не перечислишь, где он поучился, даже бухгалтерию слегка тронул, и везде он пришелся к месту, везде ему предлагали остаться, освоить профессию как следует,
