— Товарищ капитан? С вами все в порядке?
— Не подходить!
Во-первых – снайпер засек только меня, моих ребят еще не видит. Они дальше за камнями спрятались. А во-вторых – я тебе подойду! Стыдно до смешного. Нашел момент финн, чтобы устроить дуэль. Почти по киплинговской эпитафии. «Эстет», бля!
Натянуть штаны лежа на снегу – это еще та забава. Снег забился в самые укромные места. «Финн – ты козел! Козел ты – финн!» С этой, спасающей от матов вслух, присказочкой я пытаюсь отползти от сосны. Перекат. В утрамбованном снегу тут же появляется дырочка. Звук выстрела в тишине леса разноситься далеко. Хорошо, я теперь тебе за мои страдания, за необлегченную душу, за родину и за Сталина… нет, финн, ты явно доигрался!
Из-за корней видно цевье. Остальное скрыто за деревом. Можно, конечно, выстрелить сначала в винтовку, а потом взять живым. Но тут я уже пошла на принцип – живым финн от меня точно не уйдет! Будем выжидать, когда начнет менять место. Снег тает. И самое противное, что тает он внутри штанов. Ощущения – закачаешься. От злости готова вскочить и порвать финна голыми руками, но… злость в данный момент помеха страшная. Пытаюсь расслабиться и успокоиться. Ага, хрен получается! Все-таки снайпер – человек без чувств. Что внешних, что внутренних. Помню, на стрельбах вылетевшая гильза попала инструктору на шею, а он даже не дернулся, поразил десятку. Правда, потом встал и высказал нам все, что думает о тех, кто стреляет радом… Потом. Значит, и финну я потом выскажу все, что я думаю о мужчинах, так подлавливающих бедных женщин.
Голова начинает болеть. Боль привычная, но неприятная. Когда смотришь двумя глазами сразу, мозг как бы раздваивается. Один глаз смотрит через восьмикратный прицел, а другой – просто. Картинки не совпадают. Вот мозг и отказывается их складывать в единую цепь. Но иначе в процессе поиска нельзя. Прицел дает слишком маленький круг обзора, а если оторваться от прицела – можно потерять линию.
Изменение снежного покрова происходит на грани подсознательного восприятия, а не зрения. Финн двигается медленно, сливаясь с окружающим снегом. На корни деревьев наползает белизна. В прицел ясно различимы уже рука и плечо. Нет, рановато еще. Чтобы меня увидеть, ты должен повернуться… и финн поворачивается.
Я вижу увеличенный окуляр прицела. Больше ждать не хочется. А раз не хочется… Выстрел. Пуля проходит через прицел. Десятка.
Разом схлынули и злость, и ярость, и бешенство. Адреналин смыл все… в последнее мгновение я увидела его бледно-голубые глаза. Не верящие, детские и совсем не смешливые…
Впереди вновь оказался взорванный мост. Ну, что ж, так даже проще – сразу будем срывать склон к берегу. Пехота с машин спешилась, началась зачистка окружающего леса. Патронов не жалели. Саперы потащили к обрыву ящики с взрывчаткой. Среди них я заметил трофейные – взятые из снятых по дороге фугасов. Километрах в трех, справа от колонны, «чайки» нашли какую-то добычу и принялись штурмовать. Над колонной куда-то вперед прошла девятка Су-6. На берегу прогремела цепочка взрывов. Первым на лед спустился Т-34М2 с тралом, за ним, по очереди, мы с Суховым. Когда мой «Штурм» вылез на лед, головной Т-34 уже вскарабкался на берег и остановился в ожидании остальных. Зачистка прекратилась. Колонна возобновила движение.
— Б…ь, опять встали.
— Сомов, прекратить разговоры и люки не открывать.
— Так точно, товарищ младший лейтенант!
— Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?
— Сомов, что же ты такой говорливый, разрешаю.
— Товарищ младший лейтенант, почему стоим?
— Финны опять мост подорвали, сейчас перестраиваться будем для переправы.
— Да что ж ты… так, я этих засранцев заставлю на руках тащить нас.
— Сомов, вы давно в наряде были? Я же сказал – прекратить разговоры.
…Здесь на предельной для самолета высоте, казалось, что медленно плывешь по небу. Пара сопровождающих шла несколько ниже. Экипаж Вольфганга Леманна получил приказ провести наблюдение за продвижением кампфгруппы русских, неожиданно свалившейся на финнов. И сейчас они всеми силами старались затормозить ее продвижение по прибрежному шоссе.
— Вольфганг, я вижу их, переезжают через реку.
— Отлично Карл, Свен передавай координаты.
— Квадрат… ориентиры…
— Свен, передавай поправки… недолет.
— Есть вилка, теперь вдоль дороги, квадрат… ориентиры…
— Карл, у нас еще пара минут – и уходим.
— Все, уходим, Свен…
— Передаю…
— Сомов, не спать!! Стоп!
— Да стою уже, стою.
— Сдавай назад и с дороги!
Огневой налет закончился так же неожиданно, как начался, и стали слышны далекие из-за брони хлопки ЗУ-шек, пытающихся достать наводчика. От переправы почти ничего не осталось. В открытый люк потянуло гарью, соляром и кровью, стоны и крики немногочисленных раненых разрывали наступившую тишину. Но все внимание младшего лейтенанта Василия Шустова было приковано к догорающему танку командира роты. В перископ он видел, как разорвавшийся снаряд оторвал башню и отбросил танк. Останки грузовика и то, что осталось от людей, ехавших в нем. Смерть прошла рядом с молодым лейтенантом и слегка дохнула на него, показала, что теперь она всегда будет у него за плечом.
Сильно захотелось курить…
Слегка покачиваясь, самоходные зенитки, движутся в составе бригадной колонны.
— Группа самолетов, курс, скорость… — Голос оператора «РУС-ки» профессионально спокоен.
Та-ак, у нас гости. До рези в глазах всматриваемся в пространство, черт, насколько полезная штука радар, оказывается.
Вот они! Тоненькие черточки стремительно приближаются, увеличиваясь в размерах и приобретая знакомые, хищные очертания. Tax, тах, тах, тах, тах, тах – в небе вспухают облачка разрывов тридцатисемимиллиметровых снарядов. Ближе, ближе, еще ближе… огонь.
В тявканье «шестьдесят первых» зениток влезает злобное рычание «вязов». Четыре ствола каждой из самоходок выплевывают по две тысячи снарядов ежеминутно. Бьют парами – полуоткрытая-закрытая, причем первая – своеобразный лидер, из-за лучшего обзора. Короткие пристрелочные очереди почти моментом переходят в захлебывающиеся непрерывные. Вот восемь огненных струй сошлись на головной машине, и та мгновенно рассыпается на куски. Второй тянет в сторону, отчаянно пытаясь сбить пламя, охватившее левое крыло. От самолета отделяются две черные точки, которые у самой земли украшаются куполами парашютов. Третий, получив почти четырехсантиметровый снаряд, превращается в огненный шар. Все, кажись, отбились.
Вторую атаку встречаем еще дружнее. Один самолет сразу сбит «шестьдесят первыми», второй вываливается из строя и уходит, оставляя стремительно расширяющуюся полосу дыма. Но немцев много, и они лезут вперед настойчиво, выбрасывая в нашу сторону смертельные «лучи» трассеров. И снова рев счетверенок и спарок. Очередь врезается точно в нос «немца», сносит мотор, остекление кабины. Сбитый «Юнкерс» косо рушится вниз.
…На фоне толстых трасс «вязов» очереди танковых пулеметов кажутся тоненькими и не страшными. Но это только кажется. Почти вышедший на боевой курс «лаптежник», пылающей кометой втыкается в землю неподалеку от нас.
