Доктор Липпиш выходит в центр экрана.
— Три субъекта по медицинским показаниям признаны негодными к несению службы. Двадцать два дня С2 позволили добиться того, что вы видите сейчас. Все трое считают себя солдатами, оказавшимися на поле боя. Они слышат выстрелы, видят взрывы. А теперь смотрите.
Из-за пределов кадра кто-то протягивает ей пистолет.
Пауэлл продолжал допрос:
— Вы знаете этих троих?
Лео смотрел на поднимающуюся воду:
— Нам нужно уходить. Здесь небезопасно.
— Корпус «Воронки» располагался рядом с базой субмарин. Почему?
— Вы не можете так меня допрашивать. Не имеете права.
Доминик ощутил резкую жалость. Лео уже довели до того предела, когда на глазах проступали слезы. И все же старик постоянно отводил глаза от экрана, на котором доктор Липпиш взводила курок. Доминик слышал легенды о фильмах, снятых в эпоху коммунизма на подобных экспериментах. Но не мог поверить, что подобное длилось и финансировалось до самого объединения двух Германий.
Доктор Липпиш хладнокровно выстрелила солдату в затылок. Он рухнул вперед, на растения, а двое оставшихся продолжили стрелять — точнее, изображать стрельбу. Доктор прицелилась в солдата № 2. Он замер, что-то почувствовав. Липпиш выстрелила. Пуля снесла верх черепа и вышла через рот, выбив зубы. На стене расцвело кровавое пятно.
Липпиш похлопала оставшегося солдата по плечу:
— Сержант! Где ваши товарищи?
Он оглянулся, но явно не видел двух тел на полу. И хрипло ответил:
— Их перевели на другую позицию.
— Вы их не видите?
— Нет, мисс.
— А если я скажу вам, что вижу их трупы у своих ног, что вы ответите?
— Отвечу, что вы лжете, мисс. Я вижу двух мертвых врагов.
— Присмотритесь. Разве это не ваши товарищи, Груббер и Истрин?
— Я знаю своих друзей, мисс. Это незнакомцы. Груббер и Истрин отправились в атаку на позиции врага. Это…
Липпиш не дала ему закончить. Она повернулась к камере и сказала:
— Представьте себе армию таких солдат. — Она улыбнулась. — Я возьму самых обычных фермеров, преступников, сумасшедших и превращу их в артистов, ученых, воинов. Леди и джентльмены, дайте мне смертную глину, и я слеплю вам супермена.
— Вот что я называю грамотной рекламой, — улыбнулась Скарлет. — Липпиш могла бы продавать презервативы кардиналам.
Сержант на экране внезапно стал путаться.
— Но я же не в поле. Я в комнате. — Он посмотрел на свое оружие. — Почему я держу…
Липпиш выстрелила ему в глаз.
— О боже… — Ларчетт замер, забыв про камеру.
— Я предупреждал, что это плохо, — кивнул Пауэлл на экран. — Это вы еще остальных экспериментов не видели.
— Что у него с головой?
Пауэлл заинтересованно покосился на коллегу.
— А что тебе не ясно?
И только тогда Доминик понял, что Ларчетт смотрит не на запись, а в сторону прибоя.
— Боже, помоги нам, — выдохнул Лео, когда тоже увидел это.
Пенная кромка прибоя уже подобралась к ним на расстояние десяти шагов. Доминик почувствовал, как словно иголками закололо кожу головы, когда он увидел,
Лео повысил голос:
— Видите! Я говорил вам: не нужно сюда приезжать!
Двадцатый век принадлежал тем, кому принадлежали нефтяные поля. Двадцать первый будет принадлежать тем, кто сможет контролировать человеческое сознание.
Скарлет вырулила с пляжа. На переднем пассажирском сиденье устроился Доминик. Сзади Лео Фидлер, зажатый между Ларчеттом и Пауэллом, пытался отдышаться. По бортам хлестали ветки: дорога за прошедшие годы сильно заросла. Ржавый знак на немецком и русском предупреждал: «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ЗАБОР ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ, МИННОЕ ПОЛЕ». Доминик надеялся, что военные очистили эту зону от мин, когда создавался заповедник. Но, как однажды сухо заметил одноногий инвалид, «достаточно пропустить одну»…
Доминик не прятался от опасности, он предпочитал оставаться невидимым для нее. Он прошел школу, в которой вынужден был привыкнуть к ощущению клейкой крови под ногами. И чтобы выжить, нужно было слиться с окружением. Доминик не был ни накачанным, ни тощим, ни высоким, ни низким: он принадлежал к тому типу людей, которых очень сложно заметить и запомнить. Повзрослев, он начал гордиться своей способностью незаметно появляться и улаживать дела заказчика, ничем и никому себя не выдав. И точно так же он общался с женщинами, предпочитая оставаться анонимом. Ему нравился такой стиль жизни.
Лео хрюкнул.
— Вот оно. Дорога налево ведет к комплексу, где находилась «Воронка». Над землей ничего не осталось. Внешние коммуникации уничтожили грузовиком с динамитом. — Он шмыгнул носом. — Почему мы оставили тело погибшего рыбака на пляже?
— Он погиб в результате несчастного случая. Мы сообщим полиции, когда закончим здесь с делами.
— Странный несчастный случай, — пробормотал Лео. — Учитывая состояние его головы. Ее полностью вычистили.
Пауэлл пожал плечами.
— Наверное, он упал за борт и гребной винт срезал часть его черепа.
— С хирургической точностью? — Доминик приподнял бровь. Высокомерие Пауэлла начало его раздражать. Он все отчетливее ощущал, что в данной ситуации он на стороне Лео, против этих троих. Официально они были его коллегами, но только на словах. А доверять им? Что ж… Он просто хотел покончить с этим делом.
— Скарлет, мы можем ехать быстрее?
— А к чему спешить?
Доминик постарался сохранить спокойствие:
— Ты не заметила? Уже темнеет.
— Если мы останемся здесь после заката, пристрелите меня. — Лео не шутил.
То, что комплекс сталинских времен уничтожен, стало ясно почти сразу. Помимо предупреждающих знаков и секций сломанного забора осталось несколько метров еще не покрытого мхом асфальта — и все. Только лес вокруг. Деревья поглотили это место. Сюда не пускали людей, хотя остров, насколько знал
