столкновении кораблей, Нахимов бросился в самое опасное место, чтобы всем показать пример выполнения долга. Во время Севастопольской обороны он сам водил в атаку солдат и матросов. Трус, лгун и обманщик не был для него человеком… Какие выводы советую сделать? Вы отныне — нахимовцы. Это звание налагает на вас большую ответственность. Имя Нахимова не может быть запятнано необдуманными поступками. Добивайтесь, чтобы о ваших Делах отзывались с гордостью: «Это совершили нахимовцы». Достаточно понятно я говорю?
— Понятно! — послышались голоса.
— Я откомандирован в училище с действующего флота, — продолжал командир роты. — Канонерская лодка, которой я имел честь командовать, первая стала гвардейской. Это высокое звание заслужил ее экипаж упорным трудом, отвагой и любовью к выполняемому им делу. Я убежден, что и вы любовью к наукам, соблюдением воинской дисциплины добьетесь, что наша рота будет лучшей в училище. Полагаю, окажете мне содействие.
— Окажем! — поспешил Фрол ответить так громко, что Сурков улыбнулся.
И тут мне подумалось, что он только с виду суров.
Опросив наши фамилии, Сурков поинтересовался, кто приехал из дому, а кто пришел с флота. Каждого он старался запомнить в лицо.
Когда командир роты ушел, я спросил Фрола, откуда он знает Суркова.
— А кто же его не знает? — удивился Фрол. — Ох, и храбрый же человек! — добавил он восхищенно. — В Севастополь четыре раза под страшенной бомбежкой ходил. И когда ему повстречалась подводная лодка, он притворился, что его «Буря» тонет, а когда лодка всплыла, взял да пальнул в лодку прямой наводкой и пустил на корм рыбам!
Класс наш был светлый с большой черной доской на желтой стене; парты были старые и изрезаны ножиками. Вошел тот самый старший лейтенант, который заставил Фрола остричься. Он скомандовал: «Встать!», так как при его появлении вскочили лишь трое-четверо.
— Я воспитатель класса, — отрекомендовался старший лейтенант. — Моя фамилия — Кудряшов. Садитесь. Ну, давайте знакомиться!.. Авдеенко! — вызвал он.
Никто не отозвался.
— Авдеенко Олег здесь? — переспросил Кудряшов, заглянув в список.
С «Камчатки», не торопясь, поднялся мальчик с голубыми глазами и прозрачными ушками. Его пухлые губы были надуты. Я вспомнил, что видел его вчера в бане в курточке, застегивавшейся «молнией», в коричневых гольфах и в желтых ботинках. Теперь, в форме, он стоял небрежно, одной рукой опираясь на изрезанную ножиками доску парты, и смотрел на меня не то с превосходством, не то с недовольством, что его потревожили.
— Вы плохо слышите? — спросил воспитатель Кудряшов.
— Нет, у меня слух отличный, — тонким, как у девочки, голосом, слегка картавя, ответил мальчик.
— Почему же вы сразу не отозвались? — спросил воспитатель.
— Мне здесь не нравится, — нараспев ответил Авдеенко.
— Почему вам не нравится в училище?
— Никуда не выпускают, холодно, плохо кормят.
— Вот как? Вы откуда приехали?
— Я из Москвы.
— Ваш отец?
— Генерал-лейтенант Авдеенко. Он решил, что я должен быть моряком, но мама хочет, чтобы я был артистом.
— Если ваш отец хочет, чтобы вы стали моряком, вы должны знать, что море не любит баловней. Оно дружит с людьми, прошедшими суровую школу. Вам это понятно?
Авдеенко мотнул головой — не понятно, мол, и сел на свою «Камчатку».
— Воспитанник Авдеенко, я не разрешал вам садиться.
Авдеенко поднялся.
— Я не хотел бы ссориться с вами, но боюсь, придется, — продолжал Кудряшов. — Садитесь… Владимир Бунчиков! — вызвал он.
Встал малыш с черными бегающими глазами, небольшим носиком и квадратной головой.
— Сколько вам лет? — спросил Кудряшов. — Четырнадцать.
— Неужели? Вот не сказал бы. Что это у вас?
Он показал на правую руку Бунчикова, испещренную синими рисунками. Бунчиков быстро прикрыл правую руку левой ладонью.
— Татуировка? Откуда она у вас?
— Это еще в Баку… на базаре… — буркнул Бунчиков.
— Может быть, некоторые из вас, — сказал воспитатель, — думают, что татуировка нужна каждому моряку? И, наверное, кое-кто мечтает как можно скорее обзаведись этой прелестью. Прошу взглянуть…
Кудряшов отогнул рукав кителя, поднял руку, и все увидели на руке, выше кисти, шрам и шершавое красное пятно.
— Когда-то, — продолжал он, — нам с товарищем вытравили по якорю и по русалке. Товарищ мой умер от заражения крови; меня выходили врачи. Позже я прочел, что римляне татуировали военнопленных. Таким же способом, оказывается, клеймили дезертиров и каторжников. Один мой знакомый, работник милиции, рассказывал, что бандиты на груди татуировали знак принадлежности к шайке. И я с трудом разыскал врача, согласившегося вытравить татуировку. Эго было больно и оставило след. Видите? — Он еще раз показал шрам. — Настоящий моряк не станет заниматься такими глупостями… Покажите руку… Да вы не бойтесь, не бойтесь…
Уставясь в пол, Бунчиков протянул руку. Кудряшов с минуту внимательно разглядывал татуировку, покачивая головой.
— Ваше счастье — татуировка поверхностная, ее легко вывести. У вас есть родители?
— Нету.
— Отец был моряк?
— С подводного плавания, — сказал Бунчиков и засопел носом.
— Вы в училище с охотой пошли?
— Еще бы!
Володины глазки вдруг засверкали, как два фонарика, плечи распрямились, и он сразу будто стал выше ростом.
— Ну вот и отлично! — повеселел Кудряшов. — Садитесь!
Он продолжал вызывать по списку: «Волжанин! Волков! Гордеенко!..» Поднимались воспитанники, и он расспрашивал их, где они жили, учились, кто их родители… Чаше всего они отвечали: «Родителей нет». Их отцы погибли в Одессе, Севастополе, Новороссийске, а где их матери сейчас, они и понятия не имели.
— Девяткин! — вызвал Кудряшов.
— Есть Девяткин! — поднялся стройный мальчуган с военной выправкой, кареглазый, с высоким лбом и шрамом пониже уха. Хорошо пригнанную фланелевку он, как видно, носил не первый день.
— Служили на флоте?
— Так точно! В морской пехоте полковника Липатова, — звонко ответил Девяткин. — Товарищ старший лейтенант, — продолжал он быстро, словно боясь, что его остановят, — я поотстал, но буду стараться. Хочу быть моряком!
— Желание ваше благородно, — одобрил Кудряшов, — но не забывайте, Девяткин, что путь до моря далек, ой как далек! Чтобы быть моряком, нужно стать образованным человеком.
— Я буду образованным человеком, — уверенно ответил Девяткин.
— Где вы учились?
— В Новороссийске.
— Ваш отец капитан второго ранга Девяткин?
