Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

собственной волей, повернулся и произнес:

-Да, ее.

Впоследствии я не раз размышляла об этом случае, случае первой лжи и не

могла найти причин, заставивших меня солгать.

Коллеги Нектария посмотрели на меня с интересом.

-Я читал письма Книппер к Чехову, - сообщил Аркадий. – Очень

занимательно.

-Возьми паспорт, - переходя на «ты», сказал Нектарий.

-А аттестат?

-Аттестат останется у нас до окончания экзаменов. В случае, если не

поступишь, мы тебе его вернем.

-Поступит, - уверенно сказал Аркадий.

-Вот твой экзаменационный лист. На каждый экзамен приходи с ним и с

паспортом.

-И со шпорами, - вставила Елена.

-И со шпорами, - усмехнулся Нектарий. – Да, чуть самое главное не забыл, -

ты нуждаешься в общаге?

Я ожидала этого вопроса и, если бы его не последовало, мне пришлось бы

самой узнавать у них, где мне жить на период экзаменов. Эти трое сидели передо

мной, как жрецы древнего культа, они – я почему-то не сомневалась, - все были

москвичами, и, закончив принимать абитуриентов, разойдутся по своим уютным

квартирам.

Мне хотелось сказать «не нуждаюсь», но, представив холодную ночную

улицу города либо зал ожидания на вокзале, где кругом – менты и бомжи, я

проговорила:

-Да, нуждаюсь.

Небо не рухнуло на землю и не случилось всемирного потопа.

-Хорошо, - сказал Нектарий. – Адрес общаги знаешь? Вот с этой бумажкой –

к коменданту…

Между двумя утрами: тем, когда я впервые увидела памятник Михайло

Васильевичу, и еще одним июльским утром, когда я стояла у этого же памятника

со следами слез на лице, не знающая, куда пойти и что делать, - прошло

пятнадцать дней. Мне казалось, что первые дни в Москве я жила по своему

собственному, изюминскому, времени. Времени – октябрьской мушке,

привезенной мною из родного городка в сумке и застрявшей в моих волосах. Но

московское время – паук, одним броском умерщвляло октябрьскую муху и

вступало в свои права, заставляя дни лететь подобно оперённой стреле.

В суетливой дымке экзаменов я не замечала ничего вокруг; приходила в

общагу, валилась на продавленную, нечистую кровать, едва успевая

перемолвиться парой фраз с соседками по комнате: Татьяной и Дарьей. Татьяна

приехала покорять Москву с Кубани, со станицы с веселым названием Задорные

Дворики. Дарья - из Новосибирска, города, судя по ее рассказам, многолюдного и

перспективного, в котором есть метро, пусть не такое, как в столице, но все-таки…

-Новосиб – столица науки, - говорила Дарья, поглядывая на меня и Татьяну,

- По количеству живущих в нем кандидатов намбер ван в России.

Она бахвалилась своим городом так часто, что Татьяна, наконец, не

выдержала:

-Если твой Новосиб такой намбер ван, то чего ты сюда приехала?

Дарья не нашла, что ответить.

« ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ ЛИСТ

Книппер Марина Александровна

Сочинение – хорошо.

История – удовл.

Английский язык – неуд».

Последняя строчка, как приговор. Я разжала кулак – ветер подхватил

клочок бумаги и, кружа, понес в сторону Кремля. Быть может, ветер бросит листок

под ноги седеющему, но все еще привлекательному президенту, тот поднимет его

и, прочтя, с досадой покачает головой: «Эх, не поступила Марина. Не могла

английский сдюжить».

Воспоминание об экзамене по английскому было мучительно: My name is

Marina. I was born in Izuminsk. My mother is a teacher. My father is a fireman и т. п. В

Изюминске мне этого хватало, а здесь…

«Прощай», - шепнула я юноше Михайло и, выйдя за ворота, пошла вверх по

улице, носящей мягкое, совсем не подходящее ей название: Моховая.

Поезд на Изюминск каждый день подходил к утреннему перрону, забирал

пассажиров, ждал меня, и отправлялся, так и не дождавшись.

В журнале, обнадеживающе-толстом, с простым, всем понятным названием

«Работа и зарплата», я нашла вакансию: «Продавец-консультант. Зарплата 30

тысяч рублей. Жилье предоставляется».

Жилье – это однокомнатная квартира в Свиблово, заставленная кроватями,

завешенная тряпками. Здесь уже жили три девушки, и я должна была стать

четвертой.

-Хозяйка просит двадцать восемь,- сообщила Ирина Мухамедовна,

представившаяся директором компании. - Двадцать восемь на четыре – семь

тысяч. С первой зарплаты рассчитаешься.

-Хорошо, Ирина Мухамедовна, - сказала я.

-Ну, устраивайся. Девочки помогут. А я побежала.

Хлопнула металлическая дверь.

Девочки смотрели на меня настороженно. Одна – высокая, стройная, с

открытым красивым лицом, обрамленным русыми волосами, вторая –

полнокровная толстушка, в моем городке ее бы назвали бой-бабой.

Из кухни вышла третья, с виду несколько старше своих товарок, худая и

плоская.

-Проходи, чего стоишь, - сказала она. – Не бойся, мы не проститутки.

Ее подруги захихикали, я растерянно молчала.

-Меня Илана зовут, - представилась самая старшая.

- Это, - кивнула на русоволосую красавицу, - Ольга. А это, - Жанна.

Толстушка кивнула.

-Тебя, рыжая, как звать?

-Марина.

-Откуда ты такая?

-Из Изюминска.

Девчонки снова захихикали.

-Ой-ой, как смешно, - одернула их Илана. – Сами-то откуда? Ты, Марина,

как я погляжу, совсем еще ребенок.

-Почему?

-По кочану и кочерыжке. Тебе очень повезло, что здесь не бордель, а Ирина

Мухамедовна – не мамочка - сутенерша.

-Иланка, да она, похоже, и слов-то таких не знает, - сказала Ольга. У нее