борьбы, может начать борьбу за свою независимость и свободу. Поэтому я делаю недвусмысленное и ясное заявление от имени своего правительства. Мы намерены выполнить наше обязательство вместе с Францией оказать помощь Чехословакии…»[345]
Ответ последовал незамедлительно, в тот же день Геринг на партийном съезде провозгласил: «Незначительная часть Европы попирает права человеческой расы… Жалкая раса пигмеев – чехов угнетает культурный народ, а за всем этим стоит Москва и вечная маска еврейского дьявола».[346] Правда, против сделки выступили и несколько членов британского кабинета, которые в знак протеста вышли в отставку. Так, к примеру, сделал первый лорд адмиралтейства Д. Купер, который заявил в палате общин: «Я призываю коллег посмотреть на эту проблему не только как на чехословацкую. Возможно, придет такое время, когда из-за поражения Чехословакии начнется европейская война. Придет время, и мы будем участниками этой войны, мы не сможем избежать этой участи».[347]
20 сентября чешское правительство отклонило лондонские предложения. Вечером того же дня английский и французский посланники Ньютон и де Лакруа сообщили чешскому правительству, что «в случае, если оно будет упорствовать», их правительства перестанут «интересоваться его судьбой». 21 сентября, в 2 часа ночи, президент Бенеш был поднят с постели пятым за сутки приходом обоих посланников… Они поставили ультиматум: «Если война возникнет вследствие отрицательной позиции чехов, Франция воздержится от всякого вмешательства, и в этом случае ответственность за провоцирование войны полностью падет на Чехословакию.
Оказавшись перед таким ультиматумом Бенеш сдался. В тот же день Боннэ доложил французскому кабинету, что чехи согласились принять англо-французские предложения без всякого давления извне. Чемберлен 22 сентября во второй раз в жизни садится в самолет для того, что-бы лично доставить ответ фюреру. Кроме согласия на отделение Судет, британский премьер привез предложение «аннулировать договоры о союзе между Францией, СССР и Чехословакией, вместо них независимость страны должны были обеспечивать международные гарантии. После такого вступления Гитлер был так поражен, что переспросил, одобрено ли это предложение пражским правительством. Когда Чемберлен с удовлетворением ответил: «Да!», возникла короткая пауза замешательства, а затем Гитлер спокойно ответил: «Очень сожалею, господин Чемберлен, но с этими вещами я теперь согласиться не могу. После событий последних дней такое решение неприемлемо»».[349]
Поняв, с кем имеет дело, Гитлер теперь требовал оккупации Судет. Ответ Чехословакии, поддержанный четвертьмиллионным митингом протеста, был как нельзя более гордым: «Нация святого Вацлава, Яна Гуса и Томаша Масарика не будет нацией рабов».[350] Бенеш объявил общую, а Франция частичную мобилизацию. Против планов Гитлера выступил даже высший генералитет вермахта:
Фельдмаршал Бломберг на Нюрнбергском суде отмечал, что генералы «до 1938–1939 годов не были настроены против Гитлера. Не имела смысла выступать против него, он позволил генералам достичь того, к чему они стремились».[351] Но накануне вторжения в Чехословакию начальник штаба вермахта А. Йодль записал в дневнике: «Выявляются достаточно резкие противоречия между интуицией фюрера… и армией, которая считает, что… западные державы наверняка вмешаются, а мы еще не можем с ними равняться».[352] Оппозицию возглавил прежний яростный сторонник Гитлера, начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Л. Бек. Он завалил меморандумами Браухича, в которых убеждал, что нападение
Л. Бек сформулировал свою программу: «За фюрера против войны, против правления партийных бонз, за мир с церковью, восстановить справедливость, сократить наполовину пожертвования для партии, прекратить строительство дворцов, больше строить жилья для простых людей, больше прусской простоты».[356] Бек получил поддержку на секретном совещании военной верхушки Рейха, после чего Браухич передал меморандум Бека фюреру. Но у Гитлера уже не было дороги назад, военные соображения при этом играли второстепенную роль. 18 августа Бек подал в отставку и стал одним из организаторов заговора против Гитлера. Преемник Бека на посту начальника штаба Ф. Гальдер разделял его взгляды и стал ключевой фигурой заговора.[357]
Военных поддержали гражданские оппозиционеры, в том числе и связанные с Я. Шахтом. Успех заговора теперь зависел только от первого крупного провала Гитлера, который неминуемо приводил к кризису власти. В поисках поддержки заговорщики обратились к Англии. С 18 августа по 5 сентября они сделали несколько попыток убедить английский истеблишмент, что «немедленное вмешательство Англии и Франции может привести к падению режима». Свои призывы они посылали через руководство британского МИДа, У. Черчилля,[358] британского посла в Германии Гендерсона, Г. Вильсона – личного помощника Чемберлена.[359]
«Я советовал Гитлеру… – утверждал Браухич, – разрешить конфликт дипломатическим путем. Начиная с 1938 года, я обращал внимание на тот факт, что ни армия, ни народ не хотели войны».[360] На Нюрнбергском процессе Геринг, давая характеристику армейской верхушке, заявлял: «Они были слишком боязливы, чтобы взять на себя риск войны. Они никогда не могли подавить в себе впечатления, оставленного в них поражением 1918 года, и трепетали перед французами. Если верить этим господам, то французы могли дойти до Берлина. Наш Главный штаб, по сравнению с прошлыми, состоял сплошь из пацифистов».[361]
Жесткая позиция Чехословакии и Франции, сомнения собственных генералов поколебали уверенность Гитлера. 27 сентября в письме к Чемберлену он выразил готовность обсудить с чехами детали и «дать гарантии Чехословакии». «Я вынужден передать дело на Ваш суд, – писал Гитлер. – Учитывая все факты, Вы сами решите, следует ли Вам продолжать попытки… противодействовать этим маневрам и в последнюю минуту призвать правительство Чехословакии прислушаться к голосу разума».[362]
В ответ Чемберлен немедленно послал в Прагу телеграмму, в которой предупредил Бенеша, «что немецкая армия получит приказ перейти границу Чехословакии, если завтра (28 сентября)… правительство Чехословакии не примет предложения Германии… Немецкая армия займет Богемию, и ни государство, ни группа государств не смогут ничего сделать для спасения Вашего народа и Вашей страны… Такова правда, каков бы ни был результат мировой войны».[363] Бенеш не ответил на эту телеграмму, тогда Чемберлен в тот же день прислал вторую. Он предложил согласиться на ограниченную оккупацию немецкими войсками районов вдоль пограничных рек и создать германо-чешско- британскую комиссию для определения, какие территории отойдут к Германии. В противном случае угрожал Чемберлен: «Единственной альтернативой этому является вторжение и насильственное разделение Чехословакии…»[364] Ультиматум Чемберлена был поддержан Францией. 28 сентября министр иностранных дел Бонне через своего посла уже предлагал Гитлеру французский план оккупации Судетской области, который был гораздо щедрее английского.[365]
28 сентября, вспоминал У. Ширер, «древнее здание «матери парламентов» сотрясалось от массовой истерии, которую в этих стенах не приходилось наблюдать за всю историю его существования».[366] Под восторженные крики депутатов Чемберлен зачитал в палате
