и социализма. А Финляндия сейчас просто генератор, который питает все «реакционные силы мира». «Если бы я был на вашем месте, – советовал Ллойд Джордж Майскому, – я бы как можно скорее закончил эту финскую войну, ибо каждая ее неделя чревата новыми осложнениями и новыми попытками создать антисоветский блок. И я бы закончил финскую войну без использования «германских методов», применяемых в Польше, потому что они лишь дают лишние козыри в руки антисоветских «провокаторов». Майский стал протестовать против этого последнего положения, но Ллойд Джордж только рассмеялся: «Извините меня, старика, кое-что понимающего в международно-политических и военных делах. Я не хотел Вас обидеть. Однако из собственного опыта я знаю, что война есть война.
Почему же этот очередной «крестовый поход» против большевизма провалился? Во-первых, Англия и Франция ждали, когда к ним, защитникам Финляндии, присоединится Германия, однако Гитлер не поддался на провокацию, у него были свои планы в отношении Англии и Франции. Во-вторых, свою роль сыграл простой народ Англии – Батлер не переставал повторять своим коллегам по Форин оффис:
«Поражение Финляндии вызвало во Франции правительственный кризис. На первый взгляд, это кажется довольно странным». Ведь к тому времени возглавляемое Даладье правительство уже успело дважды предать союзную Чехословакию, а затем и союзную Польшу. «Никого это особо не возмущало. А тут Финляндия, с которой Францию не связывали никакие договоры и которая по условиям мира сохранила свою независимость, потеряв лишь часть территории. Тем не менее, факт поражения финнов оказался для французской общественности настолько невыносимым, что правительство Даладье было вынуждено уйти в отставку».[863] В чем же причина такой реакции? «Все очень просто, – отвечает Пыхалов. – На этот раз победителями стали не добропорядочные немцы-нацисты, а русские варвары-большевики».[864]
Английский посол в Париже в то время сообщал, что Даладье говорил о налетах на Баку как отчасти о задаче «внутренней политики»: «…и эти элементы среди правящего класса… благодаря своему страху перед большевизмом, будут рады заключить мир с Германией, пока ее еще окончательно не побили».[865] Выступая 19 марта 1940 г. в парламенте, Даладье заявил, что для Франции «Московский мирный договор (с Финляндией) – это трагическое и позорное событие. Для России это великая победа».[866]
Дело… идет в данном случае не о пакте взаимопомощи, как это было в англо-франко-советских переговорах, а только о договоре ненападения. Тем не менее, в современных условиях трудно переоценить международное значение советско-германского пакта… Договор о ненападении между СССР и Германией является поворотным пунктом в истории Европы, да и не только Европы.
В августе 1939 г. Германия и СССР заключили пакт, вошедший в историю под названием «пакт Молотова – Риббентропа». По мнению Д. Данна, инициатором пакта с самого начала безоговорочно была Россия. Германия долгое время «не отвечала на советские предложения… по той же причине, по которой не нападала на Советскую Россию: Сталин до такой степени истощил страну, что Советский Союз можно больше не принимать всерьез».[868] Слова Д. Данна могут считаться компилятивным отражением мнения тех «историков», которые полагают, что Сталин вообще изначально предпочитал союз с Германией и все время склонялся к нему.[869] Д. Данн утверждает, что «Советские власти делали безответные попытки к сближению с Берлином еще в 1936 г.».[870] «После аншлюса в марте 1938 г., – продолжает Д. Данн, – они усилили свои попытки связать Германию пактом о ненападении, но Гитлер не видел выгоды от альянса с Советской Россией, истощенной коллективизацией, чистками и изолированной от Франции и Англии».[871] Аналогичное мнение с тем же пафосом высказывает А. Некрич: в начале 1939 г. «Сталин возвращается к идее договора с Германией. Что до того, что Германия заклеймена, как агрессор, что ведутся переговоры с Англией и Францией о заключении военного союза против Германии!»[872]
Однако, как отмечает И. Фляйшхауэр, более подробное знакомство с документами ставит серьезного исследователя перед фактом, что «нет абсолютно никаких доказательств постоянных «предложений» Сталина правительству Гитлера, нацеленных на установление особых политических отношении».[873] Действительно, несмотря на значительные пропагандистские усилия, ни Д. Данн, ни А. Некрич, ни их сторонники не приводят ни одного более или менее близкого факта, подтверждающего их собственные слова.
Хотя
Предысторию пакта Молотова – Риббентропа можно отнести к декабрю 1937 г., когда Геринг пригласил советского посла Я. Сурица и в ходе беседы сказал: «Я являюсь сторонником развития экономических отношений с СССР и как руководитель хозяйства понимаю их значение». Геринг заговорил о вопросах внешней политики, заветах Бисмарка не воевать с Россией и ошибке Вильгельма II, который эти заветы нарушил.[874]
Непосредственно история пакта началась сразу после Мюнхена. И. Фляйшхауэр отмечает, что именно на это время (3 октября 1938 г.) приходится первая серьезная инициатива в советско-германском сближении, которая принадлежала германскому послу в СССР В. Шуленбургу. Эта «инициатива являлась следствием размышлений Шуленбурга о том, что «необходимо воспользоваться изоляцией Советского Союза, чтобы заключить с ним всеобъемлющее (экономическое) соглашение…».[875] В конце октября Шуленбург уведомил министерство иностранных дел Германии, что «намерен в самом ближайшем будущем встретиться с Молотовым… чтобы попытаться решить вопросы, осложняющие германо-советские отношения». По мнению У Ширера, «маловероятно, что посол сам пришел к подобному решению, учитывая недавнее враждебное отношение Гитлера к Москве. Скорее всего, инструкция поступила из Берлина».[876]
В меморандуме германского МИДа от 4 ноября говорится о ««настойчивом требовании из ведомства фельдмаршала Геринга хотя бы попытаться реактивировать… торговлю с Россией, особенно в той части, где речь идет о русском сырье». Сроки советско-германских торговых соглашений истекали в конце года, и документы с Вильгельмштрассе изобилуют материалами о взлетах и падениях во время переговоров о их возобновлении. Каждая из сторон относилась к другой с большим подозрением, – отмечал У Ширер, – и все-таки они медленно, но неуклонно сближались».[877] Необходимость заключения договора была обусловлена не только текущими экономическими соображениями, но и примерами истории. Ведь именно отказ Николая II от продления русско-германского торгового соглашения, истекшего в 1914 г., стал одной из последних капель, приведших Германию к Первой мировой войне.[878]
На этот раз Германия была готова идти даже дальше просто торгового соглашения. 16 декабря при продлении торгового договора Ю. Шнурре, глава немецкой делегации сообщил, что Германия готова
