— Простите.
— Ладно, Марина, проехали! Но теперь у вас ручки связаны, а язычок мы вам развяжем. Уж как- нибудь, но сделаем! Есть разные способы…
— Не пугайте меня. Я все скажу!
— Итак, наш вопрос. Где у вашего мужа спрятан прибор, который был с ним в Марселе?
— У моего мужа? Мой муж в Москве!
— Ой, Марина, не надо! Вы же достаточно умная женщина. Это дом Валентина Маркова. В Москве у вас московский муж, а здесь — французский. Где прячешь прибор, стерва?
— Прошу вас не кричать. Вы ошиблись! Мой первый муж погиб, а это дом моих старых друзей.
— Так, Марина! Значит, что мы не договорились! Юрий Антонович, принеси с кухни пару острых ножей…
Максим долго выбирал оружие и работал с ним очень медленно.
Так страшнее!
Холодная сталь ножа тупой стороной прислонилась к груди Марины и начала скользить вниз под декольте.
Потом Максим потянул лезвие на себя и разрезал платье почти до пояса.
Девушка инстинктивно сжалась и даже дернула связанными руками, пытаясь прикрыть грудь.
— Я предупреждал, Марина! Но до тебя туго доходит. Шутки кончаются…
— Я поняла.
— Ничего ты пока не поняла! Сейчас я начну вот эти булочки на ломтики нарезать. Тогда поймешь!
— Не надо! Я готова сказать все. Но я действительно не знаю про прибор.
Максим Вдовин хорошо знал, что допрос никогда нельзя проводить в одной тональности. Даже если ты беседуешь один, то надо самому играть в «злого и доброго следователя».
— Ну, ладно, Маринка! Заклинило меня на этом приборе. Ты лучше скажи, где Марков хранит самые ценные свои вещи?
— В подвале. Он мне вчера сказал, что там самое ценное в доме…
Они вместе бросились вниз по лестнице.
Первые пять минут в подвале стояла тишина. Потом через открытую дверь снизу послышались отголоски спора: «Все, Юра! Хватит! Тебе еще машину вести… Так мы все профукаем! Ладно, давай по последнему стаканчику».
К продолжению допроса они приступили с веселыми блестящими глазами.
— Ты нас обманула, Маринка! Там внизу только бочки. В них нельзя прятать прибор. Он там заржавеет.
— Но вино там хорошее?
— Вино хорошее! Но мы, Марина, не за ним пришли. Сейчас будем тебя пытать! Мы будем делать тебе больно. И за нами это не заржавеет…
— Я не знаю, где прибор! Его точно нет в этом доме.
— А в каком доме он есть? Он в каком-то другом доме? Где адрес? Он в твоей сумочке?
Марина не ответила на вопрос, но Вдовин понял, что она не умеет обманывать. Это редкое качество для сорокалетних женщин. Макс даже проникся к ней симпатией и забыл про синяк под глазом.
А Юра Вдовин почему-то решил, что стоит позвонить гиду Любаше. Туристы еще не уехали, но автобус может отчалить от гостиницы с минуты на минуту.
— Мадам Люба, мы вас приветствуем. А почему вы так грубо? Мы же друзья. Сколько их было? Они давно уехали?
Ткач вскочил с дивана, в панике подбежал к Максиму и почти закричал.
— Пора сматываться, Вдовин! Я Любке звонил. Двадцать минут назад эта дура протрепалась о нас сыщикам. Сюда едут пять человек. Если мы попадемся, то это конец.
Максим посмотрел на часы, прокачал ситуацию и решительно встал.
— Не будь трусом, Юра! Они будут здесь через полчаса. А мне надо всего пять минут.
Он развернул кресло с Мариной лицом к свету, взял стул и сел напротив, глаза в глаза, и заговорил тихим, ласковым, необыкновенно вкрадчивым голосом:
— Мы ошиблись, Марина. Посмотри мне в глаза. Мы зря обидели тебя. Прибора здесь нет. Так?
— Так.
— Его нет на втором этаже? Нет в гараже? Нет на чердаке? Нет кухне? Так?
— Так.
— Но он в другой квартире? А адрес в твоей сумочке? Так?
— Я не знаю…
Максим метнулся к комоду, схватил сумку и вытряхнул все содержимое прямо на полированную поверхность стола.
Потом он начал решительно отшвыривать на пол косметику, заколки, лекарства — все, на чем нельзя было записать адрес.
Осталось не так много: записная книжка и несколько сложенных вчетверо листов бумаги…
Максим развернул один. Это было пролежавшее шесть лет в ячейке банка письмо Маркова и его расшифровка с адресом мадам Бежар.
Максим бережно сложил эти листы, спрятал их в нагрудный карман куртки и посмотрел на Ткача.
— Юра, я сейчас открою дверь, а ты, уходя, брызни на нее из баллончика. Выруби ее до вечера! Но не переусердствуй. Пусть живет.
— Я не душегуб!
— Даже жалко девушку. Для своих сорока лет она еще очень миленькая. Даже соблазнительная…
— Так в чем дело, Макс? Она вся в твоей власти. А ты ее даже пальцем не тронул.
— Я Юра не могу иначе. Я из дворян. У меня сработало врожденное благородство!
Когда Марина очнулась в очередной раз, она увидела над собой ту же медсестру и того же врача, которые были там, на площадке у Версальского дворца.
А рядом стояли все остальные. И Варвара, и Олег, и ее Валя Марков.
Марине показалось, что она прошептала: «Догоняйте их…»
Но никто не прореагировал. Ее губы даже не шевелились.
И только глоток коньяка полностью привел ее в себя. Она села и начала говорить членораздельно.
— Скорее! Их надо догнать! Они нашли у меня адрес мадам Бежар. И они поняли, что именно у нее та вещь. Догоните их! Они уехали всего…
Марина взглянула на часы и запнулась.
— … Они уехали три часа назад.
Телефон Марии Владимировны Бежар не отвечал. Обычно в это время она была дома.
Это молчание было бы странным, если не знать, что произошло. А, зная Ткача и Вдовина, длинные телефонные гудки в трубке становились страшными.
Даже зловещими!
Правда, попытка дозвониться заняла не более трех минут. Еще минуту Марков потратил на поиски газового пистолета.
