за время моего пребывания в полиции у меня было немало случаев, когда я присутствовал при грязных делишках. И экономить на этом…
— Не в экономии дело… А в том, что…
— Вы думаете, что вам это не понадобится. Может быть, и так. Но вы должны знать, что насилия в мире становится все больше. Мы живем вдали от кварталов, куда боятся заходить даже полицейские, но дело в том, что такие территории расползаются, как масляные пятна на скатерти. Думаете ли вы, господин Берже, что завтра умрете?
Даниель удивленно посмотрел на него:
— Надеюсь, что нет. А почему вы спрашиваете?
— Но вы ведь застраховали свою жизнь?
Даниель несколько минут сидел молча, обдумывая слова Мартина.
— Я понял, что вы хотите сказать, — наконец уступил он. — Очень хорошо. Вы меня убедили. Делайте то, что считаете нужным.
13
Все последующие дни в замке принимали разнообразных специалистов, которые в основном приезжали из соседних городков.
Каменщики, кровельщики, электрики дефилировали один за другим, и каждый уходил с оформленным заказом.
Марсель Обер занимался бронированными дверями и другими защитными системами.
— Ну и что вы об этом думаете? — спросил у него Мартин.
Мастер с минуту открывал и закрывал деревянные ставни, измеряя их толщину, систему задвижек…
— Жалко заменять такие красивые ставни. Думаю, достаточно будет укрепить их изнутри, поставить крючки здесь и здесь и установить железную планку, которая не даст открыть их снаружи.
— Хорошо. А что с верхним этажом?
— То же самое. Кроме ванной комнаты. В ней можно установить рольставни, таким образом она будет надежно защищена.
Мужчины обошли дом и вышли к веранде.
— О, здесь, конечно, другое дело! — сказал мастер, когда увидел сооружение из дерева и стекла на углу дома. — Это же мечта грабителей!
— Кому вы это говорите!
Они обошли постройку, чтобы осмотреть ее со всех сторон. Николь, работавшая над картиной, увидела их и вышла навстречу.
— Господин Обер будет менять ставни, — объяснил Мартин.
Николь нетерпеливо мотнула головой: было понятно, что ее это совсем не радует. Внезапно Мартин почувствовал раздражение. Он уже не раз отмечал в последнее время, что она с трудом переносит его присутствие; но не надо забывать, что он делал все это ради нее и что именно она настояла, чтобы его взяли на эту работу! Но он в очередной раз сказал себе, что Николь нездорова, у нее нервное расстройство и она не может отвечать за свое поведение.
Тем не менее это длится уже слишком долго; он начинает терять терпение. Нельзя же постоянно ее извинять. Она должна взять себя в руки.
— Итак, каков ваш вердикт? — спросила Николь у рабочего.
— В целом все нормально. Нужно только кое-где укрепить…
— Вы что же, собираетесь изуродовать весь дом?
Обер улыбнулся:
— Не беспокойтесь, мадам. Мы работаем очень аккуратно. Вы ничего и не заметите, но будете в безопасности!
Николь кивнула, соглашаясь, но видно было, что его слова не очень-то ее убедили.
— Что касается веранды, тут, конечно, дела обстоят иначе. Можно поставить металлический ставень на каждую раму, но технически это довольно сложно исполнить, тогда как результат…
— В любом случае об этом не может быть и речи. Эта веранда — моя мастерская. Мне нужно как можно больше света. Ставни не только изуродуют ее, но и помешают проникновению света.
— Я думаю, ее вообще надо снести, — выступил Мартин.
Николь подскочила на месте и метнула на него яростный взгляд:
— Надеюсь, вы шутите?
— Нет никакой необходимости делать это, — вмешался Обер.
Не дожидаясь приглашения, он прошел в мастерскую. Николь хотела было возразить, но передумала и последовала за ним.
Обер остановился перед картиной, стоящей на мольберте. Мартин отметил про себя, что это было то же самое полотно, которое он видел, когда приходил сюда. Кажется, ей никак не удается его закончить. Это было выше его понимания. Ведь совсем нетрудно нарисовать несколько цветных пятен на этом куске ткани! А если у тебя не получается, почему бы просто не выбросить эту мазню и не начать новую картину? Да потому, что она не способна принять решение, вот почему! Потому, что ей нравится такое состояние! Все это доказывает, что она не в своей тарелке и у нее плохо с головой!
— Это вы рисуете? — спросил Обер. — Неплохо. Конечно, я плоховато разбираюсь в абстрактном искусстве. Но дом вышел хорошо!
Николь промолчала. Ее нисколько не тронули его комментарии. Молчание было настолько красноречиво, что Обер закашлялся и прошел в противоположный угол мастерской, к стене, бывшей до постройки веранды внешней стеной дома. Окна и дверь, прорезанные в ней, были почти не видны из-за буйно разросшегося плюща, побеги которого доходили до самого потолка террасы.
— Да, — сказал он после беглого осмотра окон, — так было бы проще всего.
— Что «было бы проще всего»?
— Видите ли, мадам, как вы и сказали, если поставить ставни на окна веранды, они съедят весь свет. Но можно поставить ставни на эти окна и дверь. Таким образом, никто не сможет проникнуть в дом через веранду.
Николь придирчиво осмотрела стену. Потом нехотя кивнула.
— А не достаточно ли просто укрепить все остальные окна и двери?
— Все будет напрасно, если оставить эти окна неукрепленными. Это будет слабое звено в цепи. Знаете, где тонко…
— …там и рвется, я знаю.
— И потом, это все же лучше, чем сносить веранду!
Николь так посмотрела на Обера, что он попятился под ее взглядом.
— Я пошутил… — поспешил объяснить он.
— Вы сможете установить ставни, которые не испортят общего вида?
— Мадам! Я занимаюсь этим ремеслом вот уже сорок лет…
Мартин наблюдал за ними с видом человека, который, теряя время, терпеливо дожидается, чем закончится разговор, результат которого ему известен.
Николь пожала плечами, с сожалением глядя на окна, привычный вид которых скоро изменится. Мужчины вышли с веранды.
Мартин Лансуа вздохнул с облегчением. Мастерская давила на него. Эта веранда выглядит как нарост на ровном фасаде замка. О! Если б это зависело от него… Ее бы просто снесли, и проблема была бы решена.
Но окончательные решения зависели не только от него. В этом доме главный не он. Оставалось только приходить в ярость от собственного бессилия, когда сталкиваешься с таким непониманием. Он прав и знает это. То, что Николь выступает против него, демонстрируя неуместную сентиментальность, только
