или бродит по степям со стадом. А кто сделал себе деньги, захотел их еще больше. У кого есть машина «фольксваген», тому необходим «форд». У кого есть «форд», тому подавай «кадиллак». А кто уже имеет «кадиллак», тому надо два «кадиллака». Деньги разобщили нас и властвуют над нами. Эти снобы всегда держатся поближе к тем местам, где можно заработать. С деревенским человеком им и говорить не о чем, они уже стыдятся его. Зато мигом находят общий язык с любым дельцом и трясутся, боясь потерять его благосклонность.
Джо вдруг замолчал, словно испугавшись, что сказал лишнее.
Ливан, самая маленькая страна Среднего Востока, — крупнейший торговый центр арабского мира. В рамках закона и вне закона — центр торговли и контрабанды. Через свои порты Ливан пропускает транзитом в Сирию, Ирак, Саудовскую Аравию и во все экзотические княжества и шейханаты на побережье Персидского залива в десять раз больше товаров, чем ввозит и вывозит для своих нужд. Эта цифра «в десять раз больше» учтена в статистике. А то, что контрабандисты провозят через неконтролируемые и не поддающиеся контролю границы в пустыне и в море, вообще невозможно учесть. Но достоверно одно: Ливан покупает в три раза больше, чем продает. В любом другом месте это означало бы крах государственной казны. А в ливанской казне денег от этого становится больше, ибо Ливан платит в окошечко кассы, а получает с черного хода. За нефть, которая течет по его территории из Киркука в Триполи и из Аз-Захрана в Порт-Саид. За транзитные сборы. За подписание четвертого пункта «доктрины Трумэна». За черный реэкспорт всего того, что выпускают фабрики трех частей света. За гашиш. И за девушек. Гашиш растет в долине Бекаа, в центре Ливана; девушек для ливанского импорта и транзита растит половина Европы, Африки и Азии. Только в одном Бейруте в ночных увеселительных заведениях развлекают посетителей десять тысяч таких девушек.
В 1953 году в Ливане было шестнадцать тысяч легковых автомобилей. За четыре года их стало тридцать тысяч. Над бейрутскими пляжами сотнями вырастают шикарные жилые дворцы, которые строят архитекторы Франции, Англии, Италии и Соединенных Штатов. Что из того, что в этих дворцах пустуют восемь тысяч квартир. Дело не в квартирах, дело в торговле недвижимым имуществом.
В Бейруте представлено тридцать авиационных компаний. Днем и ночью реактивные пассажирские самолеты поднимаются в воздух и приземляются на специальном аэродроме, построенном еще в 1951 году, задолго до того, как первый реактивный лайнер вообще поднялся в воздух.
Да, Ливан — это роскошный фасад Ближнего и Среднего Востока, а Бейрут — торговый дом и увеселительное заведение этого фасада. Город распахивает двери перед каждым, кому есть что тратить. И признает каждого, кто умеет удачно покупать и продавать. Трудиться здесь не очень-то принято. Во всем Ливане насчитывается лишь двадцать четыре тысячи промышленных рабочих, то есть около двух процентов всего населения. Эти труженики спрятаны за фасад точно так же, как и сотни тысяч земледельцев и скотоводов-кочевников. Ливану стыдно за них: ведь они могут подпортить ему репутацию.
А Юсуф, из которого в Англии сделали Джо, стыдится за разбогатевших на торговле соотечественников, решающих теперь судьбы его страны. А его ли это страна?
— Если вы полагаете, — говорит Джо, — что эти горы ливанские, то вы глубоко ошибаетесь. Один только Китани — зажиточный старик, — только он один сидит на своих участках и не продает их. Все остальные — слышите? — все остальные распродали эти горы по кускам богатым шейхам со всего Среднего Востока.
Он хотел было сделать глоток из стакана, но, поморщившись, отставил его на край стола.
— Уже теплое, невкусное… А знаете, здесь жизнь напоминает мне вот это теплое виски: дорого и невкусно. По крайней мере для меня. В Англии я полюбил театр, музыку, живопись. А здесь? Недалеко от Бейрута, к северу, сейчас строится второе Монте-Карло, игорный дом высшего класса. Вы даже не представляете, сколько миллионов уже ухлопали на него. А на театр или на концертный зал денег нет. Искусство мы здесь покупаем на время, как покупают автомобиль, холодильник, телевизор. Пригласим «Комеди Франсез» или филадельфийскую филармонию и предоставляем для выступлений кинотеатр или в лучшем случае здание, построенное ЮНЕСКО. Там есть такой универсальный зал заседаний.
— Мне кажется, Джо, что вы видите все в слишком мрачных красках. Ведь у вас тут есть много молодежи, которая далека от снобизма. В Бейруте имеются прекрасные книжные магазины, есть любительские группы — «Молодая комедия» и группа армянских студентов. Уже пять лет работает кружок любителей музыки…
— Вы правы, именно эти люди и пригласили к нам ваш квартет Яначека. Мы до сих пор вспоминаем об этом. Но эта молодежь петушится, спорит, она еще верит, что сумеет завоевать себе право на культуру, а остальным — право на образование, что в Ливане даже можно провести закон об обязательном школьном обучении…
Закон об обязательном школьном обучении. Все существовавшие до сих пор ливанские правительства выступали против такого закона, ибо в Ливане даже образование — неплохая статья дохода и школы считаются весьма выгодными предприятиями. Большинство начальных и средних школ находится в руках католической церкви. И оба высших учебных заведения в Бейруте тоже во власти церкви: одно — в руках католической церкви, другое — пресвитерианской. За обучение в школе надо платить: в школах похуже — меньше, в школах получше — больше. Поэтому четырнадцатого сентября 1959 года журнал «Бейрут Викли» в конце заголовка статьи «Обязательное обучение» поставил большой вопросительный знак. В этой статье мы прочитали следующее:
«Правительство рассматривает вопрос о введении обязательного обучения в Ливане. Препятствуют церковные деятели, которые, по сообщениям из Бейрута, готовятся выступить против обязательного обучения. Тем не менее министр образования подготовил полный проект закона о бесплатном обучении в Ливане».
Наш Юсуф, из которого сделали Джо, не верит, что на этот раз проект может стать законом. Больше того, он не верит никому и ничему. Его родители влезли в долги, чтобы он смог получить образование в Англии. Они надеялись, что из него получится хороший адвокат. Но их сын уже сыт по горло этого рода деятельностью. Он приводит английское изречение, смысл которого состоит в том, что «хороший адвокат должен быть хорошим лгуном». Джо не умеет защищать то, чему не верит, поэтому он не смог стать в Бейруте адвокатом. У него сейчас приличное место в авиационной компании, а после рабочего дня он составляет тексты для рекламной фирмы. За удачную идею он получит сто ливанских фунтов, шеф фирмы заработает на нем тысячу. Джо с удовольствием наплевал бы шефу в глаза, но принимает его приглашение на коктейль, потому что ему необходимы эти сто фунтов. Молодые люди и студенты, которых обуревают революционные мысли, ему кажутся чересчур ершистыми. Разбогатевшие соотечественники отталкивают его своей высокомерной пустотой. Юсуф хотел бы помогать молодым — Джо боится потерять свои сто фунтов, которые ему платят за удачную идею. И он думает, что незнакомые люди в Америке не будут для него настолько чужими, как те, кто знает его с детства.
Пробудись, Джо! И в Ливане настает время великих перемен. Решайся, с кем ты: с Джо или с Юсуфом?
«И это еще не все!»
Мы сидели в компании ливанцев и беседовали на тему: правительство и количество министров.
— Так вам кажется, что четыре министра на все правительство — это мало? — произнес один из собеседников. — А куда нам их больше? Не забудьте, что площадь Ливана не насчитывает и десяти тысяч квадратных километров и что нас едва ли будет полтора миллиона.
— Это еще что, — перебил его взволнованно второй собеседник, — а можете себе представить, что получится, если каждая из религиозных или национальных групп захочет иметь в правительстве одного своего министра? Какая драка поднимется в министерствах! Так что с четырьмя министрами нам
