остановиться. Если выстричь достаточно много, возможно, она перестанет быть Мелани Стоукс. Если выстричь достаточно много, возможно, перестанет видеть кровь Уильяма на своих руках и тело Ларри Диггера на темно-синем ковре. Если выстричь достаточно много, возможно, Папина Девочка покажет наконец свое истинное лицо, и она что-то вспомнит.
«Все, чего я хотела от своей семьи – чтобы они любили меня так же сильно, как я их».
С девяти лет, когда просыпалась в белоснежной больничной палате, Мелани не чувствовала себя такой одинокой.
* * *
В шесть утра Мелани встала. На завтрак съела половину дыни и дешевый в нарезку датский сыр, освободив от полиэтиленовой пленки. Запила горьким черным кофе. Потом снова приняла душ и надела обновки. Небрежно нанесла макияж. Все, готова.
В Хантсвилле находился не только техасский Департамент исправительных учреждений, но и музей местной тюрьмы. Заведение открывалось в девять, и Мелани планировала войти туда первой. Если где-то и можно разузнать побольше о Расселе Ли Холмсе, то только здесь.
Остановилась возле стойки для постояльцев, взяла блестящую разноцветную карту и направилась в путь. Хантсвилл выглядел удивительно симпатичным, учитывая, что здесь состоялось больше казней, чем в любом другом городе США. Старые в западном стиле витрины, чистые тротуары, широкие прямые улицы. Массивное каменное здание суда высилось посреди изумрудного моря травы, вокруг полно милых старомодных кафешек.
В городе, таком прямоугольном и своеобразном, понадобилось всего три минуты, чтобы доехать до тюремного музея. Мелани припарковала автомобиль на площади неподалеку от бара с вывеской бегущей лошади. Медленно побрела по наклонному тротуару под ярким ласковым солнцем, обещавшим высокую влажность и послеполуденную грозу. Семейные группы туристов весело щелкали камерами.
Небольшой музей был зажат между ювелирным и ковбойским магазинами. Смотреть не на что. Темные стены, подвесные потолки, выцветший коричневый ковер. Внимание привлекали большой макет местной тюрьмы и многочисленные экспонаты из прочих заведений, подведомственных техасскому Департаменту исправительных учреждений.
Мелани изучила портреты строителей тюрьмы на стенах. Узнала знаменитые тюремные родео. Внимательно рассмотрела «старину Спарки», правда, копию, выполненную специально для экспозиции, но дерево по-настоящему роскошное и блестящее, широкие кожаные ремни и металлические электроды вполне функциональны. Рядом вывешены меню последних трапез смертников. Триста шестьдесят два заказа.
Мелани нашла искомое в небольшой комнате с вывеской «Знаменитые заключенные». Фотографии многих прославившихся преступников, в том числе пресловутых Бонни и Клайда и, разумеется, Рассела Ли Холмса. К сожалению, аккуратная табличка под снимком содержала очень скудные сведения: признан виновным в убийстве шестерых детей. Первый и последний заключенный, которого поджарили на «старине Спарки» после отмены моратория на смертную казнь, соответственно, последний, чьи руки и ноги прошило током.
– Имеется ли у вас больше информации о конкретных заключенных? – спросила Мелани.
– Мы постоянно получаем в дар книги и подборки. Некоторые посвящены отдельным преступникам.
– Можете показать?
– Сложены у стены, дорогуша. Обслужите себя самостоятельно и возьмите все, что покажется интересным. Хроника нашей тюрьмы одна из самых захватывающих в истории Соединенных Штатов, и мы здесь, чтобы ею поделиться.
Мелани принялась копаться в старых выцветших брошюрах.
Час шел за часом. Даму за столом у входа сменил молодой человек, полдня не отрывавший глаз от учебника анатомии. Потом, когда стало очевидно, что посетительница не собирается покидать облюбованное место, смотритель предложил запереть ее в музее, пока сбегает через дорогу купить бутерброд. Мелани краем уха услышала звяканье, когда дверь снова открылась, потом высокий жилистый студент-медик спросил, не хочет ли она пастрому. Мелани вежливо отказалась.
Она читала о гибели людей, о бесконечных убийствах, о сложных расследованиях, завершившихся высшей мерой наказания. Книга была написана журналистом, наблюдавшим за казнями в Хантсвилле, – Ларри Диггером.
Снова звякнул колокольчик – кто-то вошел. Она сразу поняла – кто. И совсем не удивилась. Только он один способен вычислить, куда она рванула. В конце концов, именно ему она все рассказала. Ему единственному доверилась.
Мелани не отрывала глаз от книги. Ждала, когда почувствует теплое сильное тело Дэвида Риггса за спиной.
– Мелани, – тихо позвал он.
Она указала на черно-белую фотографию в середине книги Ларри Диггера.
– Познакомься с моим папочкой.
Глава 30
– Ладно, Мелани, давай, рассказывай, – сурово повелел Дэвид, стоя посреди номера мотеля.
Он всю ночь не спал, путешествовал с шести утра, поэтому был не в настроении для уверток. И он был зол… нет, чувствовал себя виноватым, испуганным и больным от беспокойства за Мелани. А он не привык о ком-то беспокоиться. Поэтому возмущался. Затем посмотрел на ее лицо, на синяки от кулаков Уильяма и рассвирепел еще больше.
Мелани явно не собиралась отвечать. Видимо, она решила испробовать новый образ – черная джинсовая юбка, на которую израсходовали ткани не больше, чем на бандану, белая хлопковая футболка, размера на два меньше нужного, и синюшные тени для век, которые, казалось, нанесены шпателем.
Дэвид с ужасом догадался, что она пыталась доказать, и почувствовал себя еще хуже.
Мелани изогнула бровь на его рычащий тон и пожала плечами.
– Извините, агент, но я сошлюсь на Пятую поправку.
– Мелани…
– Ну, что скажешь? Как тебе мой новый прикид? Очень по-техасски, доложу я тебе. К тому же смотрюсь моложе. Небось, Рассел Ли гордился бы мной.
– Хватит, Мел. Ты слишком далеко зашла.
– Вовсе нет, пока недостаточно далеко.
– Ты не какая-то дешевка! Не какая-то… телка.
– Ха, тогда кто же я Дэвид? Кто?
Она рванулась прочь. Он схватил ее за руку.
– Тебе снова снились кошмары, да? – прямо спросил Риггс.
– Может, да, может, нет. Может, все потому, что я никогда не была в Техасе, но весь этот гребаный штат выглядит чертовски знакомым.
– Мелани, ты разваливаешься на куски.
– Пусть так, тебе-то не все равно? – парировала Мелани, выдернула руку и пронзила его уничтожающим взглядом. – Зачем ты здесь, Дэвид? Жалость проснулась? Ладно, облегчу тебе задачу – уже слишком поздно меня жалеть.
– Черт возьми, тебя обязаны допросить о смерти Уильяма Шеффилда.
– Ты приехал меня арестовать?
– Допросить!
– Да пошел ты!
– Что мне сделать, чтобы все уладить? Хочешь извинений? Прости. Хочешь угрызений совести? Эй, я
