Брайан заерзал в кресле, пытаясь выпрямиться, затем застыл.
Он мог бы поклясться, что увидел кого-то знакомого, но когда посмотрел внимательнее, там никого не было.
* * *
Мелани снились кошмары.
– Все хорошо, – прошептал на ухо Дэвид и притянул ее к себе. – Я с тобой, Мелани. С тобой.
– Слишком поздно, – прошептала она.
Глава 33
Проснувшись следующим утром, Мелани обнаружила, что одна в постели. В комнате царил полумрак, задернутые плотные шторы укрывали спальню от пылающего техасского солнца. За окном ритмично гудело автомобильное движение по федеральной трассе. На соседнем балконе громыхала металлическая тележка – уборщица наводила порядок.
Мелани моргнула несколько раз. Голова смурная, навязчивой тенью накрывали картины ночного кошмара. Тупая пульсирующая боль стучала за левым глазом. Чтобы не дать разыграться полномасштабной мигрени, надо поскорее принять аспирин.
Она с трудом повернула голову и поискала глазами Дэвида.
Одежда раскидана по полу. На стул небрежно брошены его брюки и пиджак.
Затем Мелани услышала новый звук – низкий, приглушенный. Стон боли.
Мелани бросилась в ванную. И окаменела от увиденного.
Дэвид корчился на животе на холодном плиточном полу.
– Ах, Боже мой, твоя бедная спина. Очень больно?
Она опустилась на колени рядом, но Дэвид не откликнулся. Побелевшее лицо искажала мучительная гримаса, ладонь барабанила по полу.
– Лед? Лекарства? Что? Что принести?
Вместо ответа у него дернулись ноги, и очередной гортанный стон сорвался с губ. Мелани наклонилась ближе и, посмотрев ему в глаза, увидела нечто худшее, чем боль – бессильную ярость.
– Уйди… прочь, – выдохнул он.
Мелани повиновалась. Бросилась за одеждой и льдом. Когда вернулась, Дэвид по-прежнему лежал на животе, но пытался ползти. Еще более ужасающее зрелище.
Так вот что такое артрит. Вот каков мир сильного умного Дэвида Риггса.
Мелани смахнула невольные слезы, завернула лед в его рубашку и дрожащими пальцами довольно неуклюже изобразила холодный компресс.
– Сейчас приложу к спине.
Дэвид что-то пробормотал, возможно, проклятье. Мелани шлепнула сверток на оголенную поясницу. Большое тело выгнулось, на шее вздулись жилы, губы скривились, обнажив зубы.
– Прости, – прошептала Мелани. – Не знаю, что еще…
– Оставь… – зарычал Дэвид. – Пока.
Голова запрокинулась, тело по-прежнему скручивала судорога.
Мелани сидела рядом и ждала. Через некоторое время его конечности перестали дергаться. Лицо расслабилось, все еще багровое и разгоряченное. Наконец несчастный согнул ноги и свернулся в позе эмбриона.
– Как ты? – рискнула спросить она.
– Как гребаный… ужасно.
– Подобное часто случается?
– Бывают… приступы.
– Наверняка можно что-то сделать. Упражнения, лекарства…
Дэвид ничего не сказал, но его взгляд метнулся к дорожной сумке. Озадаченная Мелани встала и открыла баул. Внутри нашла пузырек с оранжевыми таблетками. «Напроксен», прочитала она. Дата выпуска почти годичной давности, но упаковка выглядела непочатой.
– Дэвид, я не понимаю.
– Это артрит, – пробормотал он, уставившись в угол. – Мой позвоночник рассыпается. Иногда я просыпаюсь ночью от того, что мышцы настолько сильно сжимают ребра, что невозможно дышать. Если очень повезет, то после приступа все же удается заняться делом. Но случаются дни, вроде этого, когда боль сбрасывает с небес на землю. И чем помогут гребаные таблетки?
– Боишься, да? – погладила его по щеке Мелани. – Боишься, что начав принимать таблетки, тем самым наконец признаешь… что у тебя хроническое заболевание, которое будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь.
– Нет, черт возьми! Боюсь, что приму эту чертову таблетку, но мне не станет лучше. Ничего не изменится, надежды рухнут, и что потом, Мелани? На что надеяться тогда?
– Ох, Дэвид, – прошептала она. – Ох, мой дорогой, у тебя ведь артрит, а не рак.
Затравленный взгляд на его постаревшем лице просто убивал. Он явно страдал, Мелани крепко обняла беднягу, прижала его голову к груди и принялась баюкать.
– Они много раз назначали ей химию, – хрипло бормотал Дэвид. – Так много раз, и так ничего и не добились, а мы все отдраивали и отдраивали дом, и тоже ничего не добились. Абсолютно ничего.
– Я понимаю, понимаю.
– Я мечтал, чтобы отец мной гордился. Мечтал, чтобы чертовски гордился.
– Дэвид, послушай, но ведь отец по-настоящему тебя любит.
– Черт побери, Мелани, я жил бейсболом. А оказался ни на что не годным. И никогда не стану тем, кем хотел. Никогда.
– Ах, Дэвид, – прошептала она, – ни один из нас не станет.
В конце концов боль утихла. Мелани свернулась калачиком рядом на полу, продолжая гладить его волосы, шею, плечи. А потом ощутила тепло мужской кожи и могучие мышцы, напрягшиеся под ее пальцами. Подняла голову. Взглянула в бездонные родные глаза и вдруг оказалась на спине, и они снова занялись любовью, яростно, с неутолимой страстью.
Потом лежали молча, переплетая пальцы снова и снова и слушая сердцебиение друг друга. Слова были не нужны.
– У меня есть имя и адрес акушерки, – наконец произнес Дэвид долгое время спустя.
– Отлично.
Оба встали и оделись.
* * *
Адрес привел их в прелестный пригород, гораздо лучше выглядевший, чем Мелани ожидала от местожительства женщины, когда-то помогавшей Расселу Ли Холмсу. Скромное жилище типа ранчо располагалось в одном из новых бурно растущих пригородов Хьюстона, где каждый четвертый дом выглядел
