Действительность всегда вносит свои коррективы. Все произошло, но не так, как мне думалось, а совершенно по-другому. Страшно и кроваво.
Неожиданно я попал в карцер, причем на десять суток. Причиной этого послужил мой спор со старшим учеником. На свою голову, я неосторожно прислушался к его разговору, и встрял со своими замечаниями по поводу какой-то ерунды. Результатом явилась безобразная драка, в ходе которой здоровенные кулаки этого урода и его таких же одногруппников превратили меня в один большой кусок мяса. В довершение, после медблока руководство школой меня, за грубое нарушение дисциплины, и как зачинщика драки, определило в карцер по полной, для охлаждения мозгов. Варила помочь на этот раз не смог.
Карцером называли большой каземат, неизвестно для чего вырубленный в массиве породы на уровень ниже «сиротской», как называли наш уровень работники базы. Для того чтобы попасть в каземат, необходимо было пройти воздушный шлюз, так как на одном с карцером уровне располагался пост термоядерной станции, и пост коммуникаций. Короче, погружение в ад. Холод от стен плюс постоянный, пусть и чуть теплый сквозняк от принудительной вентиляции системы фильтрации заставлял непрерывно приплясывать от холода. Десять дней в карцере — по-моему, это слишком. Через трое суток, ни разу толком не поспав, я представлял собой абсолютные руины. Лихорадочное состояние, горячая кожа, красные слезящиеся глаза — бредовые картины возникали перед моими глазами, иногда меня разбирал идиотский смех, и я начинал грызть сосульки, свисающие с подволока каземата. Надзиратель, появлявшийся раз в день, и приносивший мне крохотный кусочек брикета питания, с явным удовлетворением наблюдал за происходившими со мной переменами.
— Это хорошо, это дурь из тебя выходит. К концу срока или сдохнешь, или очухаешься.
Ободряемый подобным образом при каждом его появлении, я постепенно начинал думать так же. Персонал постов, проходящий каждый раз во время пересменки мимо решетки карцера, обращал на меня внимание не больше, чем на обрезки ногтей, и моя однократная попытка попросить у них помощи, и дать мне чего-нибудь поесть, не вызвала у них никакого отклика. Смерть уже казалась неплохим выходом. Еще немного, и длинный острый кусок льда вошел бы, с помощью последнего осознанного мышечного усилия, мне в глотку, где-то в области сонной артерии. Так продолжалось еще сутки, а потом….
Глава 2
Клирик
Корпорации мощны и безжалостны. Олицетворением их качеств являются не только неуязвимые отряды Охраны, крошащие нас из крупнокалиберных пулеметов, но и автоматические рейдеры корпораций, рыщущие во всех концах галактики в поисках присутствия Адвентистов. Статистика — ценный инструмент в умелых руках. Информация о движении межзвездного транспорта незаконным образом поступает в службы безопасности. Анализируя данные, специалисты определяют маршруты, выпадающие из общей статистической картины, и передают дата-базу на комплексный мозг рейдера. Дальше тускло-серый куб решает сам, куда он направит свое движение.
Выбор мозга рейдера пал на один из секторов с ненормально низким трафиком. Ничто не производится, не добывается, особенно красивые глиняные кружки производить некому — аборигены отсутствуют. Что же там может делать среднего тоннажа транспорт, судовладелец которого есть компания во всех смыслах воздушная? Трафик или есть, или его нет, а, судя по навигационным записям судна, незаметно скопированным во время стоянки в одном из портов с подкупленным персоналом, четыре маршрута в год нельзя отнести ни к первому, ни ко второму случаю.
Выйдя из прыжка вне плоскости системы, рейдер стал медленно продвигаться по сложной траектории, обусловленной диаграммой направленности сканера, медленно обшаривая окрестности. Потратив почти семьсот часов на тщательное исследование, рейдер перешел на противоположную относительно плоскости эклиптики сторону, и продолжил. Через несколько десятков часов, на траверзе внешней планеты-гиганта, анализ показаний сканера выделил остаточный след реактивного выхлопа, легко идентифицируемый. В тот же миг рейдер начал процедуру маневра по входу в атмосферу. Выйдя на высоту двухсот километров над поверхностью, корабль занял стационарное положение относительно планеты. Мозг рейдера отдал команду, и рейдер исторг из своих внутренностей комплект зондов. Оборудованные антигравами, предназначенные для движения в атмосфере, что явствовало из аэродинамического обвеса устройств, легкие на подъем зонды провели съемку карты планеты всего лишь за сорок часов, и вернулись на борт. По результатам анализа управляющее устройство выделило шесть мест в условных координатах, каждое из которых могло являться объектом искусственного происхождения. Рейдер принялся последовательно отрабатывать все — зависнув над объектом на высоте тридцать метров, автоматический военный корабль, окутанный мощным силовым полем, обстреливал плазмой подозрительный участок. Далее, в случае, если объект оказывался природного происхождения, рейдер немедленно перемещался к следующему. Так все происходило и в этот раз. Третий по счету участок оказался Базой.
Я почувствовал дрожание стен карцера. Сосульки стали откалываться с подволока и сыпаться прямо мне на голову. Сжавшись в комок, я попытался залезть под нары, утонув наполовину в мерзкой ледяной жиже, покрывающей весь пол камеры. Частично это удалось, поэтому, когда толстая корка льда, покрывавшая весь свод, с жутким грохотом обрушилась, мне зацепило только правый бок, легко — кровь из разрезов перестала идти практически сразу же. Сотрясение продолжалось — из-под нар виднелся только самый низ коридора, и никаких пробегающих мимо ног мне разглядеть не удалось. Наконец, все стихло. Во внезапно наступившей тишине раздавался только мерный гул вентиляционной системы. Послышался шум со стороны поста термоядерной станции — мимо меня, уже выбравшегося из укрытия, и прижавшегося к решетке двери, промелькнуло двое людей, одетых в радиационные костюмы — вахтенные постов. Еще через несколько минут я услышал громкую ругань, и перекрывающие остальной шум частые удары по металлу. Судя по всему, они пытались открыть дверь, ведущую в воздушный шлюз. Прошло полчаса, по истечении которых стало очевидным, что все попытки безуспешны. Грохот прекратился. Я максимально пододвинулся к решетке, и заорал:
— Эй, что случилось?!
Скоро к двери камеры подошел человек, в защитном костюме, но без шлема, обнажившего покрытую взмокшими волосами голову и мрачное выражение узкого лица с грустно свисающим носом. Он заговорил со мной:
— Ты как там, еще жив?
— Еще жив, но выпустите меня, пожалуйста, отсюда, а то недолго осталось — скоро могу и замерзнуть окончательно.
— Ты не буйный?
— Совсем нет, прошу вас.
После недолгих колебаний вахтенный схватился за рукоять запора каземата и стал откручивать винт, одновременно говоря со мной:
— Послушай, малый, как кстати тебя?
— Т-17, но можно Клирик.
— Меня можешь звать Сверло. Значит так. Похоже, что базу обстреляли, и о том, что происходит наверху, я сейчас даже думать не хочу. Главная проблема у нас — заклинило клинкету воздушного шлюза. По-другому отсюда не выбраться, и это факт, так как вентиляционная система на самом деле полностью автономна, а сквозняки в коридоре просто следствие сброса мощности.
Сверло наконец-то отвинтил запор, и я выпрыгнул в коридор, ожесточенно стряхивая с куртки и штанов намерзшие кусочки льда и прилипшую жижу. Удавалось не слишком — одежда промокла насквозь, и жутко воняла, оттаивая. Сверло критически оглядел меня с высоты своего роста, потом предложил следовать за ним. Бросив взгляд на дозиметр на руке, он расстегнул молнию защитного костюма, отстегнул верх, и
