И нет мне прощения

Ох ты боже мой… Разумеется, не означает! Точнее, не обязательно означает… Все зависит от контекста…

Что именно сестра слышала? Где, от кого?!

Манон тут же набрала номер Аиды и долго слушала гудки. Снова набрала и снова слушала… Куда отправилась сестра? Телефон не отключен, – значит, она не на спектакле… Да и поздно уже для спектаклей, начало одиннадцатого… Не слышит звонок за уличным шумом?

Манон стало отчего-то не по себе. Дождавшись автоответчика, она прокричала в трубку: «Даша, позвони мне срочно! Немедленно, слышишь! Даже если поздно вернешься, в любое время! Я жду!»

День второй

– Кис, – произнесла трубка Серегиным голосом, – помогай! С меня уже три шкуры спустили и грозятся еще пяток содрать. Такое дело паршивое, не припомню подобного!

Кис, он же Алексей Андреевич Кисанов, частный детектив, ругнулся раньше, чем услышал продолжение.

– Серег, и не мечтай! Мы завтра утром улетаем в Доминикану! Всей семьей!

Семья у детектива большая: жена его Александра, по профессии журналистка и любимая женщина по призванию, а также двое малых детишек: двойняшки Лиза и Кирюша. И все они складывали сегодня чемоданы и чемоданчики ввиду завтрашнего отлета на отдых. Весьма долгожданного, между прочим, – с учетом их с Алекс профессий.

– Кис, без тебя пропаду… – жалостливо сказал Серега.

Это он, конечно, актерствует, – чтоб Серега Громов да пропал?! Но уже сам факт подобного актерства говорил о том, что помощь другу и впрямь очень нужна. Очень.

Друг, дружище, дружбан, – Сергей Громов, пребывающий в данном священном статусе еще с тех пор, как Кис работал с ним на Петровке опером, редко просил его о чем-нибудь. Чаще Алексей, расследуя какое- то дело, обращался к нему. Не за одолжением, нет: помощь Громова, ныне полковника УГРО, в раскрытии преступления, которым занимался детектив, оборачивалась затем «оперативно раскрытым делом», приносившим всему «убойному» отделу премии и звездочки. Так что Алексея Кисанова совесть никогда не мучила.

Но чтоб Серега сам просил его помочь… Такое случалось крайне редко.

– На нас свалилось столько работы, допросы-запросы, что мне даже обдумать ситуацию некогда! – продолжал Серега. – Возьми на себя мыслительный процесс, а? Выручи!

– Ну, что там у тебя? – с сомнением спросил Кис, покосившись на жену, уже навострившую ушко. Если он сейчас даст Сереге себя втянуть, то прощай отпуск! Александра его…

Она его поймет, конечно. Как всегда. Только отпуск будет испорчен, вот в чем фокус!

– В саду «Аквариум» вчера обнаружен труп молодой женщины. Все бы шло своим чередом, как обычно, – мы ищем, роем носом землю. Да только убитая является… являлась… Короче, отец ее работает в очень крупном финансовом учреждении, Кис! Нас давят, как клюкву на сок! А дельце это – чисто зубодробилка. Ни свидетелей нет, ни подозреваемых. У мужа алиби, и он тоже шишка большая, особо его не прижучишь. А несколько ее друзей-знакомых ничего не знают, не видели-не слышали. Я тебе денежку выпишу, чтобы хоть тур компенсировать, а?

– Что, Алеш, ты с нами не летишь? – констатировала сообразительная Александра.

– Не лечу… – расстроился детектив.

Она чуть помолчала. Потом сказала спокойно:

– Ты тогда свои вещи из чемодана выложи обратно в шкаф, ладно?

Виновато разобрав свой чемодан, Алексей чмокнул Сашу и двинул на Петровку, 38. Выслушал Серегу, сделал несколько записей в блокноте, скопировал некоторые документы и отчалил к себе на Смоленку, где в старой его квартире, в одной из трех просторных комнат, находился сыщицкий кабинет. Там же обитал ассистент детектива Игорь: проживание входило в ассистентскую зарплату. Парнишка по ряду причин не хотел жить с отцом, успешным и весьма обеспеченным ученым. А его мать давно покинула семейное гнездо: «Жар-птица», как называл ее Игорь, улетела из него, когда мальчику было всего двенадцать лет… И безвозвратно.

Как бы то ни было, проживание Игоря в старой квартире Киса («старой», потому как теперь они с Александрой и детьми жили в другой, новой, возле ВВЦ) устраивало обоих: и детектива, и ассистента.

– Игорек, – произнес Кис, расположившись в любимом кресле за любимым письменным столом, забросив ноги на кресло для посетителей, – сваргань-ка кофейку!

И он разложил перед собой листки и фотографии, которые принес от Громова.

Ситуевина (Кис обожал смачные жаргонные словечки) выглядела и впрямь мало вдохновляющей. Труп есть – подозреваемых нет. Свидетелей тоже. В оживленном саду «Аквариум», в самом центре Москвы, народ тек со спектакля в направлении выхода, – иные к ресторану, что находился в глубине сада, – но никому не пришло в голову вглядываться в плохо освещенные газоны и кусты, где позже обнаружили убитую… Что понятно.

Удар, по заключению экспертов, – холодным оружием в горло. Жертву это лишило возможности закричать, позвать на помощь. Из чего следовало, что удар был нанесен неожиданно. Если бы она увидела нож раньше, чем он воткнулся в ее шею, женщина успела бы закричать!

Впрочем, не факт. Страх иногда парализует. Надежда тоже. Надежда на то, что оружие служит лишь для острастки, а не для убийства…

Форма лезвия нестандартная, треугольная, – не кухонный нож и не перочинный, а что-то вроде кортика или самодельная заточка. Точнее пока сказать нельзя, работа только началась. Большой силы для удара не требовалось – нанести его мог мужчина, женщина и даже ребенок… Последний, впрочем, вряд ли бы сумел достать до горла: погибшая, Аида Корзунь, была женщиной довольно высокой.

Удар нанесли немного снизу вверх. Что тоже не говорило о росте убийцы: даже крупный мужик мог нанести такой удар: движение снизу от кармана или пояса, где был спрятан нож, – и вверх, к горлу жертвы.

По наклону раневого канала можно утверждать, что убийца правша. Вот и все.

Иными словами, по характеру смертельной раны убийцу не определить, а по форме ножа… Можно было бы, конечно, окажись в его распоряжении оный нож! Да только где ж его взять, вот в чем вопрос…

На одежде убийцы должно быть много крови. Это, скорее всего, куртка или плащ черного или иного темного цвета: убийца, собираясь на свое гнусное дело, о выборе цвета наверняка предусмотрительно позаботился, как позаботился о выборе места для преступления. Иначе, пробираясь сквозь толпу к выходу из сада, он бы привлек внимание людей кровавыми пятнами на одежде, поднялась бы паника… Где-то сейчас данная одежда находится, висит в шкафу или в химчистке, или валяется в мусорном баке, храня на себе не только следы крови жертвы, но и ДНК ее владельца… Да только где?!

Парадокс в том, что в момент убийства в саду находилась тьма народу: зрители толпой валили из театра, а крытая веранда ресторана была основательно заполнена посетителями. Но билеты в театр, как и места за столиками, не по паспорту выдаются, и где теперь искать потенциальных свидетелей – непонятно. Разве только через СМИ кинуть клич: свидетели, отзовитесь! Однако на данном этапе происшествие пытались скрыть от прожорливой прессы: отец погибшей, известный и влиятельный финансист, желал избежать огласки. Несколько просочившихся заметок об убийстве в саду «Аквариум» не содержали имен, и полиции сверху недвусмысленно порекомендовали оставаться в данных рамках. Проще говоря, любителям сливать прессе жареные факты велели хорошенько держать язык за зубами.

Несколько человек все же удалось опросить, как следовало из папки с делом. Во-первых, официантов ресторана, обслуживавших столики на веранде в то время, когда убийство произошло. Во-вторых, удалось разыскать зрителей, которые прошли на спектакль по контрамарке: их фамилии назвал администратор. Но толку ни на грош: ничего они не видели, не слышали. В саду стоял гомон – одни делились впечатлениями от спектакля, другие за ужином общались. Официанты с ног сбивались, обслуживая клиентов. В темные углы сада никто не всматривался.

Аиду и нашли-то по чистой случайности в тот же вечер – иначе бы ее только утром дворники обнаружили. Да вывалилась одна хорошо перебравшая компания из ресторана, остановилась недалеко от входа, что-то еще шумно обсуждая, – как вдруг одному из парней приспичило облегчиться. В ресторане туалет, разумеется, наличествует, но кустики почему-то оказались для него предпочтительней, и двинул