Вдобавок надо следить, чтобы в отснятом материале не было несоответствий.
«Эй, разве там на диване раньше валялось пуховое одеяло?» – кричит он.
«Какая, на хрен, разница? – откликается продюсер. – Если онанист бросит дрочить и скажет: “Постойте-ка, ребята, это одеяло поменяло цвет”, значит, он голубой».
«Я понимаю, что это просто порнуха, но мне надо, чтобы все было правильно, – говорит Квазар. – Не хочу обратно в подносчики гондонов». Помощник, снабжающий актеров презервативами, лубрикантами и салфетками, стоит в здешней иерархии ниже всех.
Я быстро осваиваю порнографический жаргон. Семяизвержение именуется «выхлопом», СВП означает «скрытый выхлоп понарошку» для смягченной версии. У всех поз есть свои названия. «Наездница» (она сверху) – поза, удобная для съемок зада. «Наездница наоборот» (она сверху, но лицом в другую сторону) хороша для крупнопланового показа гениталий. «Обезьяна» – поза, которой никогда не видишь в реальной жизни, когда мужчина пристраивается над женщиной то ли по-обезьяньи, то ли по- собачьи. В перерывах между сценами фотограф по прозвищу Гнилой Эндрю делает рекламные и журнальные снимки в быстрой последовательности – жесткие, мягкие и совсем мягкие. Весь день человек отталкивающей наружности, похожий на повара американских колонистов из вестерна Джона Уэйна, суетится вокруг площадки, оделяя всех провиантом. Креветки и салат из авокадо на чипсах тортилья, сэндвичи с тунцом и луком, курица и манго-сальса – кому что. Пока передвигают камеры или меняют пленку, героини обихаживают героев, помогая им сохранить эрекцию. Они спрашивают: «Чего ты хочешь, мой сладкий?» и целуют или облизывают их, ласкают мошонки или просто лежат, раздвинув ноги и показывая «розовенькое». Весь день на краю моего поля зрения кто-нибудь мастурбирует – это продолжается до двух ночи, когда мы наконец снимаем последний кадр. Я возвращаюсь в свой отель в Беверли-Хиллз и, слишком усталый, чтобы заснуть, смотрю порнофильм. Завтра в восемь утра меня снова ждут на рабочем месте.
Сейчас самая яркая звезда на порнонебосклоне – Хьюстон. Она засияла на нем после того, как, лежа на поворотном столе, отдалась за один день 620 мужчинам, поставив мировой рекорд всех времен и народов. Подняться на Эверест в купальнике из наждачной бумаги было бы более легким способом покорить вершину славы.
Имя Хьюстон займет почетное место на обложке нашей кассеты. Я знакомлюсь с ней в гримерной (ее туалет продолжительней, чем у Чубакки[38]), где она приводит в порядок то, что осталось от ее лобковых волос, умело оберегая от порезов свой половой орган, смахивающий на небрежно сделанный сэндвич с пастрами. Она поднимает пачку газетных вырезок. «Знаете, я могла бы торговать этой макулатурой».
Ах, что за дива!
Мы говорим о ее роли. «Мне нравится эта выдумка с тортами, – говорит она. – в моем сценическом номере есть что-то похожее». Многие порноактрисы зарабатывают хорошие деньги, танцуя в стрип-клубах и пользуясь видео в целях саморекламы. Тело Хьюстон создано для порнографии – создано с тщательностью и вниманием, какими отличаются шедевры истинных мастеров. Она сосредоточенно и очень профессионально выверяет все нюансы своего поведения перед камерой. «По-моему, здесь мне не стоит говорить “Красавчик, заделай мне”. Это звучит как-то неестественно. Можно, я скажу: “Ну давай, суй мне в жопу”?»
Первая сцена Хьюстон – минет. В ее исполнении он буквально завораживает. «Вся штука в том, что надо вправду получать от этого удовольствие». Вторая ее сцена – та самая, со свадебным тортом. Она сложнее. Хьюстон должна говорить, есть торт и сношаться в нескольких эффектных, но опасных для здоровья позах с человеком, которому следовало бы украсить свой член татуировкой «Не для внутреннего применения». Здесь происходит маленькая заминка. Актер не против того, чтобы его орудие подлакировали в соответствии со сценарием, он готов изобразить случку для смягченной версии, однако наотрез отказывается от куннилингуса. «У меня аллергия на сахар, – объясняет он, – а она вся в торте». Замечательно. Нам попалась единственная в мире порнозвезда с аллергией на глазурь. Впрочем, у продюсера есть своя гипотеза. «Это культурный барьер. Он не хочет облизывать место, где побывали Рон Джереми и еще 619 мужиков». Что ж, разумно.
В конце концов Квазар расстреливает возникшую проблему канонадой непристойных шуточек. «Пора зондировать прямую кишку. Паркуй кадиллак в глухом переулке…» Но колоритная сцена внезапно обрывается, потому что кадиллак въезжает в креозот. Попробуйте представить себе самую неловкую ситуацию, в какую только можно попасть, и сравните ее с этой: целиком вымазаться в торте, подставить зад незнакомцу на виду у трех работающих камер, а потом еще обосраться. Унижение – хуже не придумаешь, но Хьюстон и глазом не моргнула. Ни румянца, ни даже смущенной улыбки. Просто велела помощнику принести бумажные полотенца, привела себя в порядок и снова раздвинула ноги. Большего самообладания я в жизни не видел. Что ни говори, а Хьюстон – настоящая звезда.
Следующая трудность поджидала нас в сцене с католичкой и двумя незнакомцами. В этом месте оригинальный сюжет был изуродован до неузнаваемости. От него остались только какой-то невнятный католический интерьер и девица, получающая вместо причастия порции животворной влаги из двух членов сразу.
Для начала ей полагалось молиться. Мелоди Лав, маленькая, но аппетитная испанка, закатывает истерику. «Ах, боже, я не могу. Я католичка. Только не перед Иисусом». Я пытаюсь ее урезонить. «Вы собираетесь отдаться одновременно двум мужчинам за деньги, чтобы помочь людям заниматься онанизмом (грех). По-вашему, Бог обидится больше, если вы притворитесь, что читаете молитву?» Вскоре мы достигаем компромисса, убрав лик Христа. То, чего Он не видит, Его не беспокоит. Остается только надеяться, что Он не смотрит канал «Плейбой».
Квазар осыпает одного из мужчин, Тайса Бьюна, целым градом насмешек по поводу размера его пениса. «Ого, что я вижу – самая крошечная пиписка за всю историю кинематографа, сосок с гулькин носок. Эй, Тайс, когда у тебя будет эрекция? Ах, это она и есть? Ну извини, сейчас дам план покрупнее». Ей-богу, если бы у меня был член такого размера, я не прятал бы его в штаны, а повесил бы на него медаль с табличкой «Первое место среди любителей».
Я слежу за съемкой с запасного диванчика. Рядом со мной сидит порнозвезда, муж которой, тоже обладатель органа фантастических габаритов, сейчас работает на площадке. Через несколько минут я оглядываюсь. Она сосредоточенно мастурбирует. Поймав мой взгляд, вежливо улыбается.
«Молодец он, правда? Мы женаты уже десять лет. Жалко, что вы не отдали мне роль в этой сцене, я сыграла бы гораздо лучше».
Вообще-то, тут виноват не я, а наш продюсер: он старается не выпускать супругов на площадку одновременно, потому что их родственные отношения передаются на экран.
«Вас это до сих пор волнует, несмотря на то что это ваша работа?» – спрашиваю я, безмерно изумленный.
«Конечно, лапка. Если хотите добиться чего-то в нашем деле, вы должны обожать секс. А если вы не получаете от этого настоящего удовольствия… во-первых, вам будет больно. Обдерут все до крови. Нет, это надо делать с душой. Кстати, – продолжает она, – хотите посмотреть на пару лучших натуральных грудей во всем бизнесе?»
Ну если вы настаиваете… Она показывает. Что и говорить, такие груди и впрямь сделают честь любому бизнесу.
В два часа ночи мы переходим к заключительному эпизоду – лесбийскому. Две головокружительно роскошные девицы – одна блондинка, другая брюнетка с редкими, словно выгоревшими лобковыми волосами, напоминающими скудную растительность в городской зоне отдыха, – изображают женщину- полицейского и нелегальную иммигрантку. Первая надевает хирургическую перчатку и говорит с техасским акцентом: «Я должна вас обыскать, Мария. Нагнитесь».
«Нет-нет! Не так!» На мгновение она кажется мне Родом Стайгером в женском обличье, и я думаю, не назвать ли наш фильм «Полуночной течкой»[39]. Хотя вся группа вымотана после шестнадцати часов непрерывной работы, эта сцена вызывает общий интерес. Люди сидят в тени у освещенной площадки и молча наблюдают, как девицы катаются по кровати, завывая, точно ведьмы. Но вдруг я замечаю нечто странное. Осветители и курьеры, техники, ассистенты и подносчик презервативов – все отвернулись от происходящего и уставились в монитор. В пяти футах от них
